Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.) - Леонид Васильев

Как видим, по мнению Шэнь Бу-хая, мудрый правитель должен отвечать многим требованиям, подчас весьма трудновыполнимым. Практически он создает идеальный образ государя, своего рода абсолютный эталон, некий аналог конфуцианского цзюнь-цзы Только цзюнь-цзы у Конфуция — это чиновник, живущий во имя блага народа и лишь во вторую очередь являющийся помощником правителя, тогда как для Шэнь Бу-хая важен именно государь. И это неудивительно. Новая трансформирующаяся ситуация ставит новые задачи. Чиновник, стремящийся к идеалу цзюнь-цзы, — это неплохо. Но сегодня не это главное. Главное для создания сильного централизованного государства — это всемогущий государь, духовно и структурно в чем-то очень близкий тому, которого спустя два тысячелетия воспевал Н. Макиавелли.

Правитель, продолжает Шэнь, должен быть скрытен и ни в коем случае не демонстрировать ни свою мудрость, ни свои знания (информацию), ни стремления. Он должен быть для людей чем-то вроде terra incognita. «Если мудрость правителя очевидна всем, люди будут внутренне готовы к этому; если будет очевидно ее отсутствие, они станут стремиться обмануть государя. Если заметно, что правитель все знает, люди постараются скрыть свои промахи; если очевидно его незнание, люди станут стремиться обманывать его. Если все будут знать, что у правителя нет желаний, люди захотят узнать, что же он в действительности все-таки хочет; если его желания как-либо проявятся, начнут искушать его. Поэтому-то правитель и должен следовать принципу недеяния» [Creel, 1974, с. 364–365].

Принцип недеяния — у-вэй является одним из центральных пунктов теории Шэнь Бу-хая. Это и побудило Сыма Цяня связать Шэня с даосизмом[182]. На деле все обстоит иначе. Идею у-вэй знали в Китае задолго до оформления основных даосских трактатов. Как известно, Конфуций утверждал, что великий Шунь управлял Поднебесной именно таким способом [Луньюй, XV, 4]. Но разработал эту основополагающую для китайской философии концепцию именно Шэнь Бу-хай[183].

Суть ее в определенном модусе повеления, которому должен следовать государь для достижения оптимальных результатов. Имеются в виду все те качества, которые были вычленены Шэнь Бу-хаем: бесстрастность, непроницаемость и кажущаяся пассивность верховного правителя, внешне ничего не делающего, но при всем том находящегося в мобилизационной готовности и каждую минуту готового вмешаться в дела в случае необходимости. Таким образом, у-вэй — это отсутствие видимого действия, тем более административной суеты, управленческого зуда, при постоянном строгом и ощутимом контроле со стороны правителя, который все видит, все знает, все может и именно этим силен и несокрушим. «Умный правитель, — считает Шэнь Бу-хай, — может надеть на себя личину глупости, притвориться неуверенным, проявить робость и затаиться в бездействии. Он скрывает свои мотивы и прячет следы. Он демонстрирует миру недеяние. И тогда ближние любят его, а дальние стремятся к нему» [Creel, 1974, с. 348–349].

Итак, недеяние, по Шэнь Бу-хаю, важнейший, быть может, главный принцип управления. Правитель не обязан сам вмешиваться во все дела, для этого у него есть чиновники, которые должны все знать, видеть и слышать. На его же долю приходится своего рода сверхзнание, сверхвидение, сверхслышание. Это и есть проявление у-вэй [там же, с. 370375]. Правитель не столько выполняет функции верховного администратора (это дело чиновника, министра-сяна), сколько выступает в облике главного арбитра и медиатора («у тех, кто имеет излишки, он отбирает; тем, кто неимущ, дает; сильных одергивает; находящихся в опасности защищает») [там же, с. 349]. Он осуществляет функции некоего небесного механика, который в случае необходимости слезает с трона и наводит порядок в дающей сбои административной машине.

Особое внимание в теории Шэнь Бу-хая уделено принципам управления. Первый из них — чжэн-мин, выпрямление имен (и названий), рассматривался еще Конфуцием [Луньюй, XIII, 3] или его последователями [Waley, 1938, с. 22–23, 172]. У конфуцианцев суть его сводилась к тому, что все существа и вещи должны соответствовать своим именам и наименованиям, иначе будет невообразимая путаница. Вот как это выглядит в трактате Шэнь Бу-хая.

«Имена — веревка той сети, которая вмещает все, что создано Небом и Землей. Они— знак власти мудреца надо всем. Держа шнур в руках, мудрый контролирует все, причем ничто не ускользнет от него… Все, кто хочет находиться на верном пути, начинают с выправления имен и наименований, дабы выправить с их помощью все остальное… В древности Яо управлял Поднебесной посредством имен. Имена были верны, и Поднебесная находилась в порядке. Цзе тоже управлял с помощью имен, но его имена и названия были неверны, и Поднебесная оказалась в состоянии хаоса. Поэтому мудрый ценит правильность имен и названий. Он слушает сообщения о делах с помощью названий, вглядывается в них через посредство их наименований и отдает приказания, используя имена и названия» [Creel, 1974, с. 347–351].

Имя и название— это знак, индивидуальная метка, специальное отличие ряда сходных вещей, существ либо явлений. Неважно, какое имя, важно, как им пользоваться. Ссылка на то, что при дурном, недобродетельном правителе Цзе имена были неверны и потому царил хаос, — это всем понятное преувеличение, суть которого в том, что глупый, дурной и тем более небрежно-недобродетельный просто может не обратить должное внимание на точное употребление имен и названий, а от этого действительно возможны и непонимание, и беспорядок, и даже вообще хаос в Поднебесной. Ведь если имя и название не выполняют своей функции определителя и не служат дистинкции, то путаница неизбежна. Поэтому правильно употребленные, выправленные («выпрямленные») название и имя — своего рода основа мудрого управления, знак власти мудреца, а чжэн-мин как принцип — основа основ техники управления.

Другой важный принцип управления, выдвинутый и разработанный Шэнь Бу-хаем, — это син-мин. По мнению Г. Крила, в свое время специально исследовавшего это понятие [Creel, 1970а, с. 79–91], под син-мин имелось в виду «соответствие наименованию», что означало требование к чиновникам исполнять их функции строго в соответствии с должностью. Каждый чиновник обязан знать сферу и пределы своей компетенции и не выходить за них, не рассуждать на темы, не связанные с ними [Creel, 1974, с. 383]. Этот принцип несколько сковывал возможности оптимальной администрации и вызывал подчас возражения со стороны легистских теоретиков, например Хань Фэй-цзы, который вообще был весьма негативно настроен по отношению к Шэнь Бу-хаю. Однако для Шэня он был важен.

Он считал едва ли не главным принципом техники административного управления подбор кадров чиновников, проверка их работы и контроль над ними. В этом Шэнь Бу-хай, проявляя свойственную ему творческую самобытность, не шел за авторитетами, не считал, вслед за Конфуцием или Мо-цзы, что в системе управления должны работать добродетельные, способные и мудрые. Его принцип иной: на любую должность следует подбирать людей, пригодных для исполнения необходимых функций. Что касается критериев выявления пригодности, то они представляют собой объективные показатели, складывающиеся из разных компонентов: способностей, достижений и выслуги [там же, с. 98–99, 383–385]. При этом отбор кандидатов должен быть свободным от протекции и личных пристрастий. Не вполне ясно, как это следовало осуществлять на практик[184], но сама идея близка к той, которая позже легла в основу китайской (а через нее и всемирной) системы экзаменов. В этом смысле Шэнь Бу-хая можно считать кем-то вроде прародителя идеи экзаменов.

В теории Шэнь Бу-хая есть еще ряд заслуживающих внимания рекомендаций. Например, чиновник должен внешне выглядеть любезным и стараться завоевывать симпатию людей, не хвастать ни властью, ни умом, но умело пользоваться тем и другим, давать подчиненным определенную свободу действий, но в то же время держать строгий контроль над ними и т. п. Но все эти технические меры, в каком-то смысле принципиально сходные с указаниями, которые щедро давал Конфуций своим ученикам, не имеют прямого отношения к закону как таковому. О законе Шэнь Бу-хай практически нигде не упоминает. Закон не является главным и вообще нужным в его теории. В этом смысле Шэня можно было бы вообще не считать легистом.

Что же представлял собой феномен Шэнь Бу-хая и как его следует оценивать? Во-первых, Шэнь не порвал с традицией и немало из нее заимствовал, в первую очередь идеи Конфуция. Во-вторых, серьезных реформ Шэнь Бу-хай не проводил, к закону не апеллировал и потому, вполне возможно, заметных успехов в укреплении царства и его армии не добился. И хотя в его биографии у Сыма Цяня сказано нечто противоположное («укрепил армию»), есть основание более доверять словам Хань Фэй-цзы о том, что сильным свое царство Шэнь сделать не сумел.