Дым и тени - Таня Хафф

— Эй, Тони!

Дверь Эверетта была открыта. В кресле сидел Ли. Ему снова сооружали вихор.

— Ты в порядке? — спросил Николас.

Фостера только что чуть не поджарила волшебница, которая, похоже, приготовилась сбежать подальше от заварушки, которую сама же учинила. Всех ждала мучительная смерть, а сам он стал последней и единственной надеждой несчастных. Ладно, еще Генри и два термоса, полных коктейля из водки и кошачьей мяты.

Зеленые глаза прищурились, и Тони подумал, что эти мысли отразились у него на лице.

— Я в полном порядке.

— Генри, сколько раз можно повторять, что я в порядке?

— Она напала на тебя.

«Подтекст: на то, что принадлежит мне. — Тони возвел глаза к потолку. — Господи, Генри, занимайся своей собственной загробной жизнью».

— Я ее спровоцировал, сказал то, что до чертиков разозлило Арру.

— Но, судя по твоим словам, ты просто пытался убедить ее передумать.

— Если бы она передумала, то это пошло бы в качестве бонуса. Но такого не случилось: она не передумала. — Насколько Тони помнил, он был так зол, что бил по единственному больному месту Арры, известному ему. — Многое я выпалил просто для того, чтобы ее разозлить.

— Потому что решил расстаться с жизнью?

Тони слегка пихнул вампира локтем в бок.

— Ба! Я же здесь?

Тони не испытывал ни малейшего желания находиться в этом месте. Он предпочел бы оказаться дома, в безопасности, ни о чем не ведая, есть в постели начо[70] и смотреть один из старых фильмов с Ли Николасом. Фостер мечтал, чтобы самой большой его заботой было безнадежное влечение к парню-натуралу, не хотел отвечать за чье-то спасение — всего мира, ближайших окрестностей или людей, каким бы то ни было образом связанных с Аррой Пелиндрейк. Но похоже, его желания никого не волновали.

— Сколько времени?

Они с Генри стояли так близко друг к другу, что Тони почувствовал, как вампир поднял руку, чтобы посмотреть на часы. В звуковом павильоне, где горели только аварийные огоньки, юноша не видел своего запястья, зато для Фицроя темнота была преимуществом.

— Ровно одиннадцать часов.

— Вы что-нибудь слышите? Вернее, кого-нибудь? Здесь.

— Только тебя. Твое сердце скачет галопом.

«Да неужто?»

— Оно просто увеличивает число оборотов перед дракой.

— Конечно.

У них была лампа, остатки зелья, бейсбольная бита, купленная по дороге домой, небольшой опыт по надиранию метафизических задниц, но только не волшебница. Она не отвечала ни на телефон, ни на пейджер, но все равно они приготовились — как уж могли.

«Если последняя тень попробует прорваться домой, то мы ее остановим. Если Повелитель отправит через ворота новых миньонов, уже не бесплотных, не боящихся света, то они столкнутся с…

Дерьмо!

Враги знают, что им будет противостоять вампир. Им известно столько же, сколько и мне».

— Они явятся сюда в полной боевой готовности, чтобы уничтожить вас.

— Меня не так просто убить.

«Да уж, голос принца тьмы произведет на них неизгладимое впечатление».

— Но все-таки можно.

— Это нелегко.

— Но…

— Ты же меня прикроешь.

— Хорошо.

«Мне от этого легче не стало».

Тони переложил биту в другую руку и вытер потную ладонь о джинсы.

— Знаете, утром Арра уже готова была ворваться в павильон и приложить битой заложника тени. Интересно, как она объясняла бы это после, стоя над распростертым телом? Вряд ли можно назвать спецэффектом удар, нанесенный коллеге «луисвилльским слаггером»[71].

— Вероятно, она об этом не думала. — Тони услышал улыбку в голосе Генри. — Волшебница решила, что ты в опасности, и ринулась вперед очертя голову.

— При этом она исчерпала все свои запасы готовности прийти на помощь.

Тони, в отличие от вампира, не улыбался.

— Арра говорила тебе, что не собирается идти против Повелителя Теней?

— Ну да. Она сразу сказала, что не будет противостоять ему лицом к лицу.

— А еще эта женщина с самого начала говорила, что не станет нам помогать, но делала это.

— Пока ей это ничем не грозило. Она всегда собиралась сбежать.

Тони почувствовал, как Генри пожал плечами.

— Планы меняются.

— Поверить не могу, что вы ее защищаете! Арры здесь нет, так ведь?

— Верно.

— Минуту назад вы выходили из себя, потому что она на меня напала.

— Это разные вещи.

Тони открыл рот и что-то бессвязно пробормотал. Около дюжины разных ответов перепутались у него в голове.

Фостеру казалось, что прошло уже полчаса. Все это время он слышал лишь собственное прерывистое дыхание. Наконец Тони не выдержал и тихо спросил:

— А теперь сколько времени?

— Двадцать три часа семнадцать минут.

Тут он понял:

— Ворота не открылись.

— Судя по всему. Думаю, нашему врагу нужно подготовиться.

Юноше это казалось резонным. Не успокаивающим, не ободряющим — ни в коем случае! — но резонным.

— Зачем ему сражаться с вами, если он сможет пройти через ворота утром, когда вас тут не будет?

— Действительно — зачем?

— Он явится утром, когда я останусь здесь один.

«Раз уж мы начали рассуждать…»

Тони подыскал еще пару доводов, пока Генри откатывал лампу обратно к панели и сматывал кабель.

— Он, должно быть, сообразил, что нам труднее остановить тени во время съемок. Куча людей, болтающихся кругом и пытающихся снять телесериал, здорово мешает главному герою защищаться от злых волшебников, приходящих из другого мира.

В тусклом свете сверкнула белозубая улыбка Генри.

— В телесериале главный герой справился бы.

— К услугам проклятущего телевизионного героя пятьдесят человек, присматривающих из-за камеры за тем, чтобы он выглядел хорошо. А я добьюсь того, что меня уволят. Вы же понимаете это, верно?

— Не обязательно уволят.

— Нет, обязательно, — заявил Тони, и они бок о бок направились к задней двери. — Даже если мы спасем мир, я потеряю работу, квартиру и закончу тем, что буду показывать фокусы в Газтауне[72]. Я почему-то проникся куда большим сочувствием к шестому сезону «Баффи»[73].

— Это должно мне о чем-то говорить?

— Двадцать первый век на дворе, Генри. Постарайтесь идти в ногу со временем.

В двадцать один тридцать Тони наложил вето на предложение вломиться в квартиру волшебницы.

— Послушайте, если она не хочет туда приходить, вы ее все равно не заставите.

— Ты не заставишь, — поправил Генри. — А я могу.