Архив Троцкого (Том 1) - Юрий Фельштинский

Так было при Ленине, когда Сталин и Вы не имели всей полноты власти. А теперь? Теперь на квартиру к тов. Фишелеву приходят вооруженные люди с обыском. Они роются в его книгах. Они откладывают в сторону книги, авторами которых являетесь Вы и Ваши идейные друзья, трактующие об оппозиции. Они ищут пометки на полях, т. е. их интересует то, что вызывает сомнения тов. Фишелева в Ваших произведениях против оппозиции. Наконец, они находят книжицу с резолюциями XIV партсъезда. Там есть какие-то пометки. В качестве трофея они эту книгу уносят с собой, прихватив заодно и живого тов. Фишелева. Потом арестованного доставляют в ЦКК — в это предтюремное чистилище. Карманный обыск у него произведут в ГПУ, здесь же у него обыскивают его мозги и чувства.

Откуда Вы взяли платформу оппозиции? Кто Вам подал мысль ее напечатать? А Вам, тов. Бухарин, кто подавал мысль делать все то, что Фишелев делает теперь, когда Вы были в оппозиции при Ленине/?/ Если бы тогда применялись такие методы внутрипартийной борьбы, разве мы из той дискуссии вышли бы более сильными, спаянными и сознательными? Задавали ли Вы себе вопрос -какой выйдет теперь наша партия из борьбы?

Тов. Агранов[337], может быть, и хорош для борьбы с антисоветскими партиями, но вести и решать дело тов. Фишелева и др. арестованных оппозиционеров, большевиков-ленинцев, он не компетентен. Осторожнее, тов. Бухарин. Вы частенько спорили в нашей партии. Вам, вероятно, придется еще не раз поспорить. Как бы Вам Ваши нынешние тт. тоже когда-нибудь не дали в качестве арбитра тов. Агранова. Примеры бывают заразительны[338].

Но пока что Фишелев и др. тт. сидят в тюрьме. Им не разрешают передач, им не разрешают свиданий. Их семьи голодают. Для Вас это, по-видимому, странно. Вы думаете, что оппозиция получит во время голосования на несколько голосов меньше. От меня как члена партии и оппозиционера этот факт требует определенных действий. Или немедленно освободите арестованных тт. по нашей общей борьбе за ленинизм. Освободите пролетария, с которым мы вместе голодали, му-чались и боролись, или я это письмо всеми доступными мне средствами буду печатать и раздавать членам нашей партии с тем, чтобы и меня арестовали. Только помните: из тюрьмы наш голос к партии будет еще громче раздаваться. На этот раз без привета

С. Зорин [339]

/Конец 1927 г./

Л. Троцкий:

На новом этапе[340]

Кризис партии переломляется кризисом самой революции. Этот последний вызван сдвигом классовых отношений. В том, что оппозиция представляет меньшинство партии и находится под непрерывными ударами, выражается натиск мировой и внутренней буржуазии на госаппарат, госаппарата — на партаппарат, партаппарата — на левое, пролетарское крыло партии. Оппозиция является сейчас тем пунктом, в котором сосредоточиваются могущественнейшие мировые давления против революции.

Пролетарская диктатура или термидор. У Бухарина выходит так: если пролетарская диктатура, то безоговорочно поддерживать все, что этим именем называется; а если термидор, тогда столь же безоговорочная борьба. На самом деле, элементы термидора — в связи со всей международной обстановкой — растут за последние годы в стране быстрее элементов диктатуры. Защищать диктатуру — значит бороться с элементами термидора — не только в стране вообще, но и в государственном аппарате, и во влиятельных прослойках самой партии.

Но ведь в процессе сползания должен наступить критический момент, когда количество переходит в качество, т. е. когда государственная власть меняет свою классовую природу, становится буржуазной. Не наступил ли уже такой момент? Отдельно взятый рабочий, исходя из своего житейского опыта, может прийти к выводу, что власть уже не в руках рабочего класса: на заводе господствует «треугольник»[341]. Критика под запретом, в партии всесилен аппарат, за спиной советских организаций командует чиновник и проч. Но достаточно подойти к вопросу под углом зрения буржуазных классов города и деревни, чтобы стало совершенно ясно, что власть не у них в руках. То, что происходит — это сосредоточение власти в руках бюрократических органов, опирающихся на рабочий класс, но все более сдвигающихся в сторону мелкобуржуазных кругов и деревни и частично переплетающихся с ними.

Борьба против опасности термидора есть классовая борьба. Революционной является борьба, направленная на то, чтобы вырвать власть из рук другого класса. Реформистской является борьба за изменения (иногда решающего характера), но при господстве того же класса. Власть еще не вырвана врагами из рук пролетариата. Выровнять курс, устранить элементы двоевластия, укрепить диктатуру еще можно мерами реформистского характера.

Господство в партии, а значит, в стране — в руках фракции Сталина, которая имеет все черты центризма, притом — центризма в период сползания, а не подъема. Это значит: короткие зигзаги влево, глубокие — вправо. Можно не сомневаться, что последний поворот влево (юбилейный манифест)[342] вызовет необходимость успокоить правый фланг и его реальную опору в стране — притом успокоить не словами, а делами.

Зигзаги влево выражаются не только в скороспелых юбилейных манифестах. Кантонский переворот является несомненным авантюристическим зигзагом Коминтерна влево после того, как обнаружились полностью гибельные последствия меньшевистской политики в Китае. Кантонский эпизод представляет собой ухудшенное, более злокачественное повторение эстонского путча 1924 г.[343] после того, как была упущена революционная ситуация в Германии в 1923 г. Меньшевизм, дополненный демократическим авантюризмом, нанес двойной удар китайской революции. Можно ли сомневаться, что расплатой за Кантон будет новый, более глубокий зигзаг вправо в области международной и, в частности — китайской политики.

Объективная задача термидорианского режима состояла бы в том, чтобы передать важнейшие политические командные высоты в руки левого крыла новых имущих классов, все более оттирая пролетариат на задворки и приучая его к голому подчинению.

Первым (но не единственным) условием победы термидора является такой разгром оппозиции, при котором не было бы нужды «бояться» ее. В партийном и государственном аппарате «чистые дельцы», успевшие переплестись всеми узами с новым буржуазным обществом, получили бы перевес над чистыми политиками, центристами, сталинскими аппаратчиками, которые пугают дельцов оппозицией и этим удерживают свою временную «самостоятельность». Что сталось бы в этом случае с центристами сталинского типа — вопрос второстепенный. Одни из них отшатнулись бы, может быть, влево. Другие, более многочисленные, просто вышли бы из игры. Третьи отказались бы от нынешней мнимой «самостоятельности» (центризма ) и вошли бы в новую, чисто термидорианскую комбинацию. Таков был бы первый этап на пути приобщения буржуазии к власти.

Чем вызывается «сползание»? Давление пролетарских классовых сил на советское государство могло встречать организованное сопротивление лишь со стороны старых кадров партии и рабочей части государственного аппарата и партии. Между тем, рабочая часть госаппарата, раньше резко отделявшаяся от кадров старой буржуазной интеллигенции и не доверявшая ей, в последние годы все больше и больше отрывается от рабочего класса, сближается по условиям жизни и быта с буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенцией и делается более податливой враждебным классовым влияниям. С другой стороны, основная масса пролетариата, отдавшая в бюрократический аппарат государства свой авангард, после страшного напряжения первых лет революции в обстановке быстрого улучшения ее материального положения за восстановительный период, обнаруживала большую политическую пассивность. Немало влияния в том же направлении оказал ряд поражений международной революции за последние годы. К этому нужно прибавить действия партийного режима. Пролетариат несет в себе самом еще большое наследие капиталистического прошлого. Первые годы революции подняли наверх все наиболее активные, революционные, большевистские элементы класса. Сейчас идет отбор служилых и покорных. «Беспокойные» элементы оттираются и преследуются. Это ослабляет партию и класс в целом, разбронировывает его перед лицом врага. Таким образом, возрастающее давление буржуазных сил на рабочее государство проходило до последнего времени без активного сопротивления основной массы пролетариата.

Такое положение не может длиться вечно. Есть основания думать, что значительный интерес, проявленный беспартийной рабочей массой к партийной дискуссии перед XV съездом, как и явления, связанные с колдоговорной кампанией[344], означают начало пробуждения в них тревоги за судьбы пролетарской диктатуры. По мере дальнейшего роста активности пролетариата будет расти и спрос на оппозицию в рабочей среде. За годы своей борьбы против сползания внутри партии (1923-1927) оппозиция могла лишь тормозить этот процесс. Серьезно задержать этот процесс может лишь развертывание классовой борьбы пролетариата, направленной против новой буржуазии, против непролетарского влияния на его государство, против мирового империализма. Пролетариат привык воспринимать опасности и реагировать на них через свою партию. Монопольное положение партии после 1917 года еще более закрепило эту ее роль. Вся острота положения состоит в том, что партийный режим тормозит и парализует активность пролетариата, одновременно с тем как официальная партийная теория успокаивает и усыпляет его. Тем большая ответственность ложится при этих условиях на оппозицию.