Двое из будущего - Максим Валерьевич Казакевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Истомин, наблюдая со стороны, неодобрительно помотал головой:
— Учишь вас, учишь, а как до дела, так и вон все из головы.
Он сидел недовольный, опершись на трость, но зато я, лежа на пузе на деревянном скобленом настиле, радовался как мальчишка. Казачок мне определенно нравился.
Поднявшись и оправившись, я подошел к Серафиму.
— Ну как, не сильно я вас? Не серчаете?
— Нормально. Лихо ты нас, играючи. Кто учил?
— Батя, да дед. Да сам кое у кого подсмотрел.
— Что ж, Серафим, тогда я предлагаю тебе быть личным тренером. Будешь тренировать меня, да Василия. Всего на один год. Согласен?
Казак явно придуриваясь возвел глаза к небу, почесал висок пальцем, наморщил лоб, словно бы раздумывая.
— А платить сколько будете?
— А сколько хочешь?
— Ну, за сорок рублей бы я остался. Сорок рублей хорошие деньги.
Я улыбнулся.
— Будут тебе твои сорок рублей. А со службой у тебя как, проблем не будет?
Серафим махнул рукой:
— Не будут, я на льготе. Письмо только напишу где меня можно искать и все.
Я не знал, что значить «на льготе», да и уточнять не стал. Если казак говорит, что проблем не будет, то значит, так оно и есть.
На том мы и договорились. Я из своих средств положил ему жалование в сорок рублей и оплатил проживание в квартире на окраине города на целый год. Каждое утро он приезжал ко мне и занимался по два часа. Его обучение не было похоже на садистские истязания Семена, он все делал с непринужденным весельем, с шутками и прибаутками и мне это нравилось. Не ругал нас за каждый промах, не тыкал в нас тростью и не обзывал тупицами. Постепенно я перестал относиться к этим занятиям как каторге, а стал находить в них определенную толику удовольствия. Орленок, кстати, тоже, когда мы были наедине, выразил свое мнение о том, что с Семеном заниматься было хоть и полезно, но крайне скучно и чуть-чуть обидно. А как-то раз, увидев у меня тайный клинок и выяснив у нас, что все наше обучение фехтованием сводится только для того чтобы в нужный момент суметь воспользоваться этой вещью, Серафим попенял нас за молчание и начал наши тренировки с нуля. Запретил нам пользоваться учебными шашками, приволок откуда-то две утяжеленные палки-коротыши и принялся ставить нам приемы заново.
Спустя какое-то время Серафим познакомился с Мишкой и впечатлился его габаритами. Оно и понятно, друг мой, откормленный в будущем протеинами и аминокислотами и раскаченный железом, очень сильно выделялся среди местного населения. Эдакий богатырь — Илья Муромец, способный прячься в хомут вместо лошади. Особенно его впечатлило, когда Мишка, сняв исподнюю рубаху, присел за станок размяться. И Серафим, которому была не ведома врожденная робость, допытался у него до истины, а допытавшись, пожелал стать таким же могучим. И Мишка, добрая душа, с радостью пошел на встречу своему первому последователю, взял над ним шефство и составил режим тренировок и питания.
Вообще, с нашими тренажерами, вышла накладочка. Мы их «изобрели», разработали и попытались вывести на рынок, но ничего у нас не получилось. Спортивное оборудование оказалось никому не нужно. В этом мире не было культуры спорта и здорового образа жизни, и простой народ не понимал, зачем эти штуки нужны. Профессионального спорта ни в России, ни в мире пока не было и потому спортсменов, способных оценить наши агрегаты тоже пока не существовало, либо их было единицы. Были борцы, для которых наши станки подошли бы, но их была так мало, что их можно было смело умножать на ноль. Чтобы успешно продавать нам нужна реклама. Причем реклама не самих тренажеров, а реклама образа жизни. А это очень дорого, долго и в эту эпоху весьма сомнительно. Кто сейчас будет задумываться о здоровом образе жизни, о лечебно беге и силовых тренировках, когда кофе в лавках продают наполовину смешанный с дорожной пылью, а табак разбавляют сушеной травой? А простому крестьянину весной семью кормить нечем и чтобы засеять по весне поля он ходит к кулаку. А рабочий пашет на дядю с зари до ночи и света белого не видит. Нет, в России свои тренажеры мы продать не сможем. Те единицы, что найдут покупателя, нам погоды не сделают и налаженное производство без необходимого объема сбыта быстро захиреет. За рубеж поставлять тоже не вариант — для этого необходимо знать местную культуру, знать, чем можно подцепить потенциального покупателя. А для этого опять нужны время и деньги, а результат все равно может быть неудовлетворительным. Так что, взвесив все за и против, мы решили отказаться от этой идеи и просто открыли свои патенты по этому направлению для всех желающих. И напечатали в нескольких газетах развернутую статью об этом. Напечатали и за границей, предварительно заказав перевод, призвав всех желающих обращать к нам за бесплатными технологиями. Глядишь, кто-то и рискнет своим капиталом и наладит производство хоть чего ни будь. Может быть таким способом мы подтолкнем цивилизацию на четверть шага вперед.
Как-то в середине лета Мишку с супругой и меня с невестой пригласили в гости. Люди, сделавшие реверанс в нашу сторону были мне абсолютно незнакомы, но зато их знал мой друг. Он общался с ними по работе, искал общие точки соприкосновения в сбыте нашей продукции и в покупке сырья. То есть, мы ехали с визитом к одному богатому купцу.
Петр подвез нас к одному из домов, что стоял недалеко от реки Фонтанки, на Могилевской улице. Где нас любезно встретили у парадного входа и проводили на второй этаж.
Нас приветствовал сам хозяин квартиры. Мужчина лет пятидесяти, слегка полноватый, с классической черной еврейской бородой с проседью и с хитринкой в глазах. Он радостно всплеснул руками, узрев Мишку, пробасил громко:
— Ну, наконец-то, вы пришли. А то мы заждались уже.
Мишка искренне расцвел в улыбке, снимая перед гостем котелок:
— Борис Рубинович, ну я же обещал! Я не мог не придти. Потому вот он я собственной персоной и вот моя супруга. А это мой компаньон с невестой, прошу нас любить и жаловать.
— О-о, — восторженно пропыхтел хозяин, — рад встрече, очень рад. А вы, я так полагаю, и есть тот самый господин Рыбалко? Очень о вас наслышан, очень.
Я поздоровался с ним за руку.
— Александров Борис Рубинович, — важно представился он. —
