Дверь ВНИТУДА - Юлия Фирсанова

— Ну… мало ли что я не подумавши сделала, из-за таких глупостей меня теперь на весь мир ославить? — буркнула я, поежившись от воспоминаний о мерзком тараканьем запахе немертвого мертвеца, звуке глухого удара о капот, слышного даже сквозь шум автострады, и слепом сиянии груды побрякушек.

На несколько мгновений воцарилась тишина, гасли последние искры заката. Я встала и включила свет на кухне. Яркий, желтый, теплый и почти пушистый, он залил кухню, и сразу стало уютно на душе. Будто все опасения бежали от простого света трехрожковой люстры.

— Я не хочу больше трогать этот меч, — решившись почему-то именно после смены освещения, заявила Шантра. — Можно его тут оставить, когда я буду уходить?

— Поступай так, как считаешь нужным, — предложила я. — Никто ведь не знает, куда именно откроется дверь. Только я очень сомневаюсь, что именно туда, куда тебя снаряжали как избранную убийцу.

— Даже если туда… должен быть другой способ, — закусив губу, объявила девушка. — Тебе плохо не будет от этой штуки?

— Не должно, — вместо меня раздумчиво ответил Конрад, потянулся, не вставая, как за конфетой, и взял меч в правую руку. Ни мучительной дрожи, ни какого-либо признака, что физический контакт с рукоятью оружия доставляет ему хоть толику дискомфорта, я не заметила. Только смотрел вампир на клинок как на ядовитую змею, которую поймал за горло, не давая впиться клыками в беззащитную плоть. Сосредоточенная брезгливость — вот что выражал взгляд.

А Шантра вытаращилась на мужчину, как на йога-иллюзиониста, дающего сеанс черной и белой магии с разоблачением. Неужели, несмотря на свой отказ от оружия, думала, что Конрад не в силах будет его коснуться. Вампир, разумеется, заметил ее недоумение и проронил:

— Это всего лишь меч, а не светлый артефакт, напоенный стремлением нести благо всем и вся, сжигающий светоносным огнем каждого, в ком есть хоть частица тени. Кстати, такими предметами пользуются крайне редко. Любопытный факт: в первую очередь сгорает фанатик, вознамерившийся использовать святыню как оружие. Всего лишь зачарованная железка, пустяк, ерундовина, если не дать ей сковать твою волю. — Конрад еще раз усмехнулся и небрежно отбросил меч на пол. А тот… рассыпался на груду осколков, словно был из стекла или тонкого льда.

— Да что же это такое, — я нервно рассмеялась, — вы оба сговорились мне кухню осколками засеять?

Шантра слезла со стула, подошла к осколкам деревянным, ходульным шагом и присела на корточки. Подняла один кусочек, наверное, чтобы убедиться в том, что не галлюцинирует, и облегченно выдохнула:

— Все! Как у тебя получилось?

Конрад пожал плечами:

— Я теперь многое могу.

— И веник держать в руках умеешь? — мстительно уточнила я под взором рыженькой, не то что укоризненным, скорее возмущенным святотатством. А потом под лепет из раздела «Как же так можно говорить, он же такое сделал, такую страшную вещь обезвредил и так далее» попеняла: — Мог бы для начала газетку подстелить.

— Веник — не умею, — покаянно призналась вампирская зараза, и я со вздохом поплелась в кладовку за инвентарем.

— Давай я подмету, — предложила рыженькая.

— Тебе нельзя. Ты гостья! Гостей заставлять работать — последнее дело, — с сожалением отказалась я и сняла с гвоздика в кладовке коричневую сумку из дерматина. Их с разорившейся базы на халяву как-то с десяток лет назад приволок отец. Маман поначалу ругалась, дескать, куда такую кучу девать, а потом даже одобрила. Сложили весь ворох в подвале и потихоньку эксплуатировали. В эти сумки мы складывали не особенно привередливые овощи, вроде картошки, свеклы или капусты. А сейчас в одну относительно чистую сумку из неиссякаемых папиных запасов я собиралась сгрести осколки меча для исследователей «Перекрестка». Пусть бяка, но ведь бяка интересная, может, сплав какой-то редкий или еще чего. Мне не жалко, а людям интересно. Если же нет, сами выбросят, зато при чистке домового мусоропровода никто не напорется на острые обломки и не покалечится ненароком.

— А я, значит, уже не гость, — поддел меня вампир с деланой, точно деланой, уж слишком демонстративна была она, обидой.

— Нет, разумеется, ты родственник. А субъектов этой разновидности общепринятыми нормами морали эксплуатировать нисколько не возбраняется, — обстоятельно разъяснила я, сгружая последние осколки меча в сумку, горловину которой охотно поддержала Шантра, все-таки наплевавшая на мои возражения. По-моему, от облегчения, что клятый меч вот так запросто раскокали, она не то что мусор убирать, нагишом сплясать канкан на столе была готова.

Затянув резинкой горловину мешка, чтобы в самый неподходящий момент ничего не выпало где не надо, как оно бывает свойственно самым опасным штуковинам, я плюхнула «мусор» у двери. Вот теперь все! Можно и еще чашечку выпить, а потом думать, как размещать гостью на ночлег. Отправлять девчонку на ночь глядя куда ни попадя мне казалось неправильным. Одно дело, если б сама просилась, но ей, кажется, хотелось еще посидеть на кухоньке и полюбоваться исподтишка на красавца-вампира. А кто я такая, чтобы лишать человека простого эстетического удовольствия? Я взяла веник и, распахнув дверь в кладовую, поняла кто. Привратница, ясное дело. Потому что большей части кладовки у меня опять не было. Вместо этого транслировалась жанровая картина: внутренние покои какого-то старинного и роскошного замка. Живые персонажи там тоже присутствовали.

Наверное, портал открылся в кабинет. Где-то среди теней терялся массивный стол, стеллажи, тяжелые портьеры закрывали окна. Живой огонь играл в камине, перед ним на темно-зеленом ковре стояли кресла с высокими спинками и низкий стол, заваленный свитками.

Блондин с удивительно темными для такого колера волос глазами просматривал одну за другой бумаги так быстро, словно занимался по методике скорочтения, и бросал в огонь. Языки пламени жадно подхватывали и тут же принимались облизывать подачку, как собака лакомый кусок. Порой какой-то из свитков удостаивался чести: его не предавали кремации, а откладывали на почти свободный конец стола. Графин с вином и полупустой бокал на подносе служили границей между нечитанной грудой макулатуры и оставленными на память или для дела документами. Не считая шелеста пергамента и треска дров в камине, там, в видении, царила тишина.

Миг-другой я изучала спокойно-сосредоточенное, с печатью застарелой усталости лицо блондина. Его волосы были заплетены в аккуратную косу. Странно, однако, женственным или комичным это не смотрелось ничуточки. Наверное, из-за черт лица, больше всего напоминавших античную статую. Разве что нос был не столь выдающимся эталоном, без переносицы.