Изнанка - Ян Войк

– Ни хрена вы не слышали! – Иван первым бросился прочь, на ходу навьючивая ранец. – Уходим!

Испуганная Сашка с надеждой посмотрела на отца. Судя по всему, ей тоже совершенно не хотелось оставаться здесь.

– Давай за ним! Быстрее!

Поводырь пробежал несколько метров и только после этого опомнился и обернулся.

– Фонарь!

Сашка отдала ему фонарик.

– Не отставайте! Андрей – ты замыкающий.

Они неслись по туннелю, так быстро, как только мог бежать одиннадцатилетний ребёнок. Иван на ходу ещё успевал торопливо обшаривать лучом света туннель перед ними. Милавин же взял Сашку за руку и тащил за собой, чтобы не отставала. Он уже давно не оглядывался, поэтому новый вопль за спиной, прозвучавший гораздо ближе, чем прежде, оказался для него полной неожиданностью.

С первыми же звуками, Андрей понял, что имел в виду Иван, когда говорил: «Ни хрена вы не слышали!» Теперь крик неизвестной твари не просто ударил по ушам, он как будто ввинчивался в мозг, разрывая на клочки все мысли и желания. Милавин выпустил руку дочери, Сашка упала на колени, снова пытаясь зажать уши. Сам Андрей, кажется, что-то закричал, но позднее даже не смог вспомнить что именно, а в тот момент все звуки просто растворились в этом чудовищном вое. Но это было только начало. Окружающие звуки исчезли первыми, потом потемнело в глазах и пропали бетонные тюбинги, поблёскивающие в свете фонарей рельсы и чёрные шпалы, пропал весь мир, а последними истаяли собственные мысли и желания. Осталась лишь эта яростная, ненавидящая всё вокруг тоска и тупая безысходность.

«Зачем?» – вопрос всплыл в голове сам собой. И об него, как волны о гранитный утёс, вдребезги разбивалось всё, что ещё минуту назад казалось безумно важным и желанным. «Надо бежать! Зачем? Чтобы спастись и выбраться на поверхность. Зачем? Чтобы вытащить отсюда Сашку. Зачем?! Чтобы она могла жить, как все остальные люди. Зачем?!!!» Дурацкий, страшный, чудовищный вопрос. Стоит несколько раз подряд как следует задать его самому себе, и вся твоя жизнь становится глупой суетой без начала и конца, лишённой всякого намёка на смысл. В повседневном ритме ты гонишь этот вопрос прочь, заслоняясь от него какими-то как будто важными делами и людьми, но когда однажды он встаёт перед тобой во всю свою мощь, ты понимаешь, что тебе нечего ответить. Ни сейчас, ни завтра, никогда.

«Ты умрёшь. Умрут твои дети. Умрут и внуки. Пройдёт сто, двести или, может быть, тысяча лет и сгинет всё человечество. Так зачем это всё, чёрт бы его побрал?!!!»

Милавин пришёл в себя. Он лежал ничком на гравии, уткнувшись лицом в пропитанную дёгтем шпалу. Кто-то тряс его за плечо.

– Вставай, Андрей! Нужно идти!!!

Он нехотя перевернулся и увидел Ивана. Андрей открыл было рот, пытаясь объяснить то, что только секунду назад почувствовал и понял, но Поводырь не стал его слушать.

– Не спрашивай! Ничего не спрашивай! Просто беги! Ну!!! – он схватил Милавина за шкирку и потянул вверх, ставя на ноги.

– Давай!!!

Андрей огляделся по сторонам. Его дочь лежала рядом, прижав колени к груди и обхватив их руками. Она рыдала в голос, не обращая ни на кого внимания.

– Бери её и давай вперёд! Я за вами, – Иван подтолкнул его в спину.

«Вой исчез!» – понял Милавин.

– Куда оно делось? – он оглянулся и высветил фонарём туннель позади себя. Метрах в тридцати от них неуклюже двигалось изломанное, искалеченное существо, когда-то без сомнения бывшее человеком.

«Он упал на рельсы! – отчётливо пронеслось в голове. – Парень упал на рельсы, его переехало поездом, и тогда появилось вот ЭТО».

Левая нога у парня была перекручена и вывернута в сторону, штанина некогда серых брюк, что были на нём, стала бордово-красной от впитавшейся крови. Тело оказалось разрублено от правой ключицы почти до пояса, две получившиеся части прогнулись и обвисли в разные стороны, как лепестки уродливого цветка, открывая взгляду огромную рану с острыми обломками костей и уже запёкшейся, почерневшей кровью. Однако обе руки продолжали шевелиться и работать. Левая – упиралась в землю, поддерживая изуродованное тело и помогая ему при ходьбе. В результате двигалось существо нелепыми обезьяньими скачками, подволакивая за собой искалеченную ногу. А вот правая рука держала за волосы собственную голову. Голова у парня почти не пострадала, всего несколько царапин, но её полностью оторвало от тела, и теперь она чуть покачивалась из стороны в сторону на вытянутой руке, подобно старинному газовому фонарю. Лицо существа было мёртвым, глаза закрыты, рот безвольно открыт, так что виден чёрный язык.

– Уходим, пока оно снова не завыло! Быстрее!!! – Иван ещё раз толкнул Милавина, стараясь хоть как-то расшевелить его. И это подействовало. Андрей сорвался с места, сгрёб в охапку всё ещё рыдающую Сашку и рванул по шпалам прочь от чудовища. Руки оказались заняты, и светить самому себе он уже не мог, оставалось довольствоваться отсветами от фонаря Ивана, что бежал позади, да надеяться на собственную удачу, чтобы в темноте не подвернуть ногу на шпалах или не споткнуться об рельс.

Твари, которая преследовала их, похоже, нужно было какое-то время, чтобы набраться сил для нового вопля, а может быть, она просто забавлялась со своими жертвами, как кошка с мышонком. Так или иначе, но прошло уже несколько минут, а они всё продолжали бежать по туннелю, сломя голову. Никакого воя не было, только собственное хриплое дыхание и грохот гравия под ногами.

– Отстала?! – на ходу выкрикнул Милавин. Обернуться и посмотреть он не мог, боялся споткнуться, а напряжённое ожидание нового вопля уже порядком ему надоело.

– Нет! Не тормози! – пропыхтел позади Иван.

Когда впереди, в непроницаемой темноте вдруг показалась крошечная искорка света, Андрей не поверил, решил, что это у него в глазах рябит. Зажмурился, даже тряханул головой на бегу, но маленькое красно-жёлтое пятнышко не исчезло, кажется, даже чуть-чуть увеличилось. Милавин остановился и не ожидавший этого Поводырь врезался в него.

– Какого хрена?!

– Там свет…

– Где?

– Вон! Видишь!

– Твою же мать! – прорычал Иван, тоже заметив.

– Как думаешь, что это?

– Уж точно ничего хорошего, – он оглянулся назад. – Этот догоняет! Давай вперёд – а там разберёмся!

Андрей снова побежал, правда, на этот раз куда более осторожно, вглядываясь в приближающийся источник света. Это был не фонарь. Огонёк чуть колыхался из стороны в сторону, как будто дышал, равномерно освещая пространство вокруг себя гаммой красных, оранжевых и жёлтых цветов.

«Костёр? Тогда почему он двигается? Может быть, факел?»

Сашка пришла в себя у отца на руках и заворочалась, она попыталась выглянуть из-за его плеча, чтобы увидеть от кого же они убегают. Милавин прижал её к груди и не дал этого сделать. Он точно знал, что его дочери не стоит смотреть на такое, пусть даже за прошедшие полтора года она тут много чего видела.

Пробежав ещё с десяток шагов, Андрей уже мог различить впереди вместо расплывчатого светового пятна человеческую фигуру с огоньком в руках. Судя по росту и ширине плеч, им навстречу торопливо шёл мужчина. Когда расстояние сократилось до двадцати-тридцати шагов, Милавин понял, что это молодой парень в коротенькой кожаной куртке и светло-синих джинсах, удерживая двумя руками, он нёс перед собой толстую свечу из красного парафина. В свете пляшущего огонька ярко высвечивалось чуть вытянутое лицо с чётко очерченным подбородком и крупным носом.

Понимая, что больше тянуть нельзя, Андрей резко остановился, так что гравий брызнул из-под ботинок, поставил Сашку на землю и вскинул пистолет.

– Стой!

– Не стреляй! – парень поднял руку с открытой ладонью. – Я хочу помочь!

– Стой на месте! Не подходи!

Он остановился и улыбнулся, по-юношески тепло и дружелюбно.

– Тогда вы умрёте.

От такого контраста между словами и улыбкой Милавин опешил, даже не нашёл, что ответить, а в следующее мгновение за его спиной раздался яростный вой. Андрей ещё успел инстинктивно оглянуться и увидеть, как искалеченная тварь, преследовавшая их, вскинула руку с собственной головой высоко вверх. Голова ожила. Глаза распахнулись, и в них оказалось столько ненависти и тоски, сколько никогда не сможет уместиться в обычном человеческом взгляде. У этого существа была в клочья разорвана гортань и лёгкие, но, тем не менее, оно завыло. От воя этого окружающий мир дрогнул, пошёл трещинами и осыпался, оставив после себя лишь тьму отчаянья…

Иступляющая безъисходная тоска сдавила горло и грудь, Милавину самому захотелось выть и биться головой об пол, а ещё лучше ногтями разорвать собственное горло, захлебнуться кровью, лишь бы прекратить эту проклятую муку. Бессмысленная, бесцельная, беспощадная жизнь, она тянется и тянется, забирая у тебя силы и здоровье, с каждым днём неотвратимо приближая к смерти, но никак не желая убить окончательно. Смерть – это естественный и неотвратимый порог для всего живого, так зачем же топтаться возле него, изводя себя страхами, сомнениями и болезнями. Перешагни… Перешагни… Перешагни…