Мик Джаггер. Великий и ужасный - Кристофер Андерсен

Меры предосторожности в Букингемском дворце в тот день были приняты беспрецедентные. Лондонская полиция получила анонимные звонки с сообщениями о том, что жизни Джаггера угрожает опасность. Вспомнив убийство Леннона и едва не закончившееся трагедией нападение с ножом на Джорджа Харрисона в 1999 году, власти предпочли не рисковать.

Сам Мик к угрозам в свой адрес относился без особого волнения. Другое дело, когда опасность угрожала его близким. В начале января некие злоумышленники попытались подкупить полицейских на Ибице и дать им взятку в размере 5 миллионов долларов, чтобы те помогли им похитить дочерей Джейд, десятилетнюю Ассиси и семилетнюю Амбу. В 2002 году Джейд устроилась креативным директором в компанию «Гаррад», поставлявшую ювелирные украшения ко двору Ее величества, и вместе с девочками и диджеем ночного клуба Дэном Уильямсом поселилась в живописной деревне Сан-Хуан-Батиста. Мик не поскупился на охранников, которые, по некоторым сообщениям, стоили ему 40 тысяч долларов в неделю и должны были круглосуточно охранять его дочь и внучек. Долгое время Мик уговаривал Джейд переехать в купленный специально для нее дом в Кенсал-Райз на северо-западе Лондона, и не только из-за угрозы похищения. Ибица с ее культом безудержного веселья и самозабвенного прожигания жизни никогда не нравилась Мику, который хотел, чтобы его внуки росли совсем в другом окружении.

Джерри Холл разделяла опасения Мика и тоже хотела, чтобы ее дети жили в более безопасном месте. Она попросила Мика приобрести в Лондоне большой дом, где он мог бы поселиться вместе с ними. Конечно, у Джерри были свои соображения – она хотела, чтобы Мик наконец освободил соседний дом в Ричмонде. «Не слишком удобная ситуация на длительный срок; это мешает нам жить по-своему, – комментировала она создавшееся положение. – Он выходит из себя, когда я с кем-то встречаюсь, но кто он такой, чтобы критиковать меня?»

Холл и сама вовсе не была в восторге от того, что пришедшая ей «на замену» модель появляется в соседнем доме все чаще. Попытки Лоурен оставаться незаметной порой доходили до смешного. Однажды, выходя из дома Мика в Ричмонде и заметив папарацци, Лоурен повернулась и подбежала по ступенькам назад, к двери. Но дверь к тому моменту уже захлопнулась. «Так она и стояла, названивая и пытаясь войти обратно в дом, – сказал один фотограф. – Спас ее „Мерседес“ – подобрал и увез прочь».

Когда Джерри узнала, что в то время как она играет в пьесе «Выпускник» в Сан-Франциско, Мик принимает в своем доме подружку, она позвонила ему и поставила ультиматум: либо переезжает он, либо она продает свое жилье в Ричмонде, забирает детей и переезжает сама.

В том же году Мик переехал в номер отеля «Клэриджес» в лондонском Мэйфейре, с тремя спальнями. Это стоило ему 35 тысяч долларов в неделю, но он не торопился продавать свои апартаменты в Ричмонде. Даже напротив – приобрел еще и первый этаж дома за 800 тысяч долларов и начал перестраивать его для совместной жизни с Лоурен.

Чтобы его почти двухметровая подруга чувствовала себя уютно, Мик приказал опустить пол на двадцать пять сантиметров. «Наверное, он не хотел, чтобы она стучалась головой о потолок», – сказал на это один из членов местного градостроительного совета.

Джерри прекрасно понимала, к чему стремится Мик. Он хотел, чтобы Лоурен, которая и так уже проводила время с Джорджией Мэй и Габриэлем в отсутствие их матери, еще чаще встречалась с юными Джаггерами. Джерри снова набросилась на него с упреками и обвинила его подружку в том, что она «плохо влияет» на детей. К тому же Мик не оставлял привычку заявляться в ее апартаменты в любое время суток, чем мешал ее личной жизни. «Он не может побыть один даже несколько минут, и это сводит меня с ума», – жаловалась Джерри.

Напряжение между Миком и Джерри росло в течение всего 2004 года, когда они ссорились по поводу того, имела ли она право продавать мебель и произведения искусства из ричмондского дома (включая картину Роя Лихтенштейна стоимостью в миллион долларов), пока он выступал с гастролями. Джерри называла Мика «мелочным» и «скаредным»; он же настаивал, что их договор не подразумевал совместное владение мебелью, и говорил, что хочет вернуть все обратно. В конце концов Холл настояла на своем. «Слишком поздно, Мик. Слишком поздно», – сказала она.

Единственное, в чем они были согласны, так это в своих взглядах на романтическую связь Лиззи (которая только что заключила контракт на миллион долларов с фирмой «Ланком») с Шоном Ленноном. Единственный сын Джона и Йоко встречался с актрисой Лили Собески, когда Кит Ричардс познакомил его с дочерью Джаггера на церемонии в нью-йоркском Зале славы рок-н-ролла.

Несколько дней спустя отпрыски двух самых известных рок-династий пришли на свое первое свидание в вегетарианский ресторан в нью-йоркском районе Сохо. На этот раз никому не нужно было смущаться своего отца, а ведь это часто мешало им поддерживать отношения с другими людьми. «С кем бы я ни встречалась, всех как-то напрягало, что я дочь Мика Джаггера, – говорила Лиззи. – У Шона были те же проблемы, так что я нашла в нем родственную душу».

«Они искренне любят друг друга, а он просто отличный парень, – радовалась Джерри. – Сейчас он выглядит почти как Джон и сочиняет прекрасные стихи». Шон очаровал Джерри еще и тем, что сел в Ричмонде за рояль и спел песню своего отца Imagine («Представьте»). Мик был более сдержанным в своих отзывах, хотя ему, конечно, нравилось, что в свои двадцать восемь Шон всего лишь на семь с половиной лет старше его дочери.

Тем временем Мику хотелось заняться еще какой-нибудь профессиональной деятельностью, и в марте он позвал «Роллингов» на совещание в Париж. С момента окончания тура прошло всего четыре месяца, но все четыре члена группы признались, что не прочь вернуться на сцену.

Однако одному из них пришлось столкнуться с крайне серьезной проблемой, которая не только угрожала его жизни и здоровью, но и поставила под сомнение само существование группы. Когда «мерцающие близнецы» работали над новыми песнями в замке «Ла-Фуршетт», им позвонил Чарли Уоттс и сообщил, что у него обнаружили рак гортани. «Я лег в постель и заплакал, – признавался позже сам Чарли. – Думал, что это конец, что мне осталось жить только три месяца».

Врачи поспешили уверить Уоттса, что существует 90-процентная вероятность благоприятного исхода. «На его месте я бы тоже волновался, – говорил Мик. – Если бы Чарли сказал, что не может отправиться с нами в тур и что он может умереть, мы бы, конечно, передумали. Никто ведь его не уговаривал».

Летом Уоттс проходил химиотерапию, и Мик несколько раз звонил, справляясь о его здоровье. «Ты поправишься, а за нас не волнуйся», – подбадривал он Чарли. «На самом деле я ужасно волновался, – признавался Мик. – Все время думал, как он там? Ест ли он? Чувствовал себя медсестрой».