Том 7. Последние дни. Пьесы, киносценарии, либретто. «Мастер и Маргарита», главы романа, написанные и переписанные в 1934–1936 гг. - Михаил Афанасьевич Булгаков

Маслов. Плачет, смеется, в любви клянется... Но кто поверит...

Пантюша, Маслов. Тот ошибется!

Пантюша. Бежал через окно. Следы на подоконнике.

Маслов (Пантюше). Ротмистр с людьми пойдет за ним! Взять живым! В голову не стрелять! Ну-с, прошу, товарищ коммунистка!

Болотова. Куда вы тащите меня?

Маслов. Туда, туда, поближе к морю. Там, я надеюсь, вы будете со мною откровеннее.

Болотова. Насилие! Насилие! Будьте вы прокляты! Я буду счастлива, когда они придут и всех вас передушат!

Пантюша. Ага!

Маслов. Ага! Ну, вот певица и запела правдивым голоском! А там, на берегу Пантикапии, вы нам споете и много чудных арий. Бери ее! Ты здесь останешься. Когда вернется муж, возьмешь его. Я уезжаю в Севастополь.

Маша (за сценой). Ой, лихо!

Маслов и Болотова, увлекаемая сопровождающими, уходят.

Пантюша. «Останься здесь»!.. Ишь севастопольский герой!.. К чертям собачьим это дело, не стану я возиться с ними! В квартале красные шалят, меня подстрелят как собаку... (Маше.) Пойди-ка ты сюда!

Маша (входит.) Ратуйте, ратуйте, кто в бога верует!

Пантюша. Не хнычь, дуреха! Смотри в глаза мне! Рассказывай, где их секретные бумаги?

Маша. Не знаю ничего!

Пантюша. Ну, ладно, сам найду. (Открывает письменный стол, вынимает деньги, прячет.) Когда придет хозяин, скажи, что у него был обыск и чтоб немедленно явился в контрразведку! Перед тобой Пантюша! Перед тобой Пантюша! Что, бледнеешь?

Маша. Ратуйте!

Пантюша. Не хнычь! Прощай! (Скрывается.)

Маша (одна). Ой, боже мой! Ой, боже мой, что ж это будет?

Стук в дверь. Маша открывает Болотову.

Болотов (оглядываясь). Негодяи! Негодяи!

Маша. Ой, Алексей Петрович! Алексей Петрович, поглядите!

Болотов. Что здесь такое?

Маша. Барыню забрали!

Болотов. Как забрали? Кто забрал? Больную женщину? За что?

Маша. Контрразведка!

Болотов. За что? Зачем? С ума сошла ты!

Маша. Пантюша был! Ой, страшный! Ой, горе! Барыню забрали!

Болотов. Да как же смеют?! Какой Пантюша? Что ты бредишь! Куда же повели ее?

Маша. В Севастополь повезли!

Болотов. Как в Севастополь? Быть не может! Ты ничего не путаешь?

Маша. Увезли, увезли.

Болотов (у стола). Где ж деньги?

Маша. Был обыск, обыск. Все забрали!

Болотов (вынимает бумажник, считает деньги). Маша, ты остаешься здесь. Я еду выручать ее, я еду в Севастополь. Они не смеют! Она ни в чем не виновата! Ты понимаешь, она ни в чем не виновата! Прощай! (Скрывается.)

Маша. Ой, боже мой! Ой, боже мой! Ой, боже мой!

Занавес

Картина вторая

Изба. Вечер. Керосиновая лампа. Огонь в печке. Полевые телефоны. Михайлов спит на лавке.

Михайлов (во сне). Не смейте бить! Не подходите! (Просыпается.) Где я? Ах, это сон! Проспал? (Смотрит на часы.) Нет, восемь. Ах, если б можно было опять на лавку повалиться и заснуть... хоть час, хоть полчаса! Уж сколько дней не сплю по-человечески. Мне кажется, что я не спал всю жизнь. Болит нога и ноет, и грызет. Боль никогда меня не отпускает. Мне хочется лежать. Что снилось мне? Что всколыхнуло душу? Да, централ. Централ. Приснилося, что бьют прикладами. И загорелась боль. А что ж потом? Ах, память, память, ты не гаснешь! Я видел живо сибирскую тоскливую пустыню, конвой, мороз, тяжелые удары в спину. Не отпускала боль в ногах, обремененных кандалами. О, кандалы мои, Сибирь, когда я вас забуду? Я знаю — никогда! Уйти! Уйти и отдохнуть! Пришел мой час болеть. Как обнимает слабость! Нет, шалят больные нервы! Вставать! Вставать! Вставать! (Встает, хромая. Зажигает свечу над картой.) А, вот он, здесь! И всякий раз, как я твое увижу логово, моя усталость исчезает, я вновь живу, я вновь дышу! Товарищ, что они приехали? Зовите, я проснулся.

Входят: Командарм, Командир конной армии и Комдив.

Здравствуйте, товарищи! Ну, какова же обстановка?

Командарм. На Перекопе армия стоит у Турецкого вала, и он нас задержал. На западе мы овладели полуостровом Чонгарским, стоим у взорванных мостов.

Михайлов (Комдиву). У вала стоит дивизия ваша?

Комдив. Да, моя.

Михайлов. В каком же состоянии бойцы?

Комдив. Признаться откровенно, обносились. Стоим мы, в чем пришли. Бойцы мои разуты, у многих нет шинелей.

Михайлов. Что же, ропщут?

Комдив. Нет, жалоб мало. Ведь взять нам негде.

Михайлов. Да, нам негде взять. Да, горе, да, беда, но негде взять. Скажите мне, что будет, если вал начнем немедля штурмовать?

Командарм. На узком пространстве, на местности ровной, без прикрытий, огня разжечь нельзя, напиться даже негде. И опояшется Турецкий вал огнем, начнут косить красноармейцев.

Комдив. Великие жертвы!..

Михайлов. Великие жертвы!

Командарм. Обозы не подтянем, снабженья не наладим. Начнут голодные красноармейцы замерзать.

Михайлов. Довольно! Я понял обстановку. Штурм невозможен. Последний враг, последний враг, ты здесь, в своей берлоге. Но штурмовать нору нельзя. Полки республики стоят от края и до края, к преддверьям Индии пришли, и нет нигде врага пред нами, очищена земля. Штурм невозможен. (Пауза.) Так совершим же невозможное. Так совершим же невозможное. Сметем последнего врага! Приказываю по Крымским перешейкам ворваться завтра ночью в Крым!

Командарм, Комдив, Командир конной армии. Завтра ночью!

Михайлов. Завтра ночью! Вы слышите, как воет ветер?

Командарм, Комдив, Командир конной армии. Ветер! Ветер! Ветер!

Михайлов. Союзник наш! На Сиваше угнало воду?

Командир конной армии. Ушла вода с Гнилого моря!

Комдив, Командарм. Ушла вода!

Михайлов. Приказываю вам вести полки через Сиваш по броду, занять Литовский полуостров и выйти белым в тыл. И вместе с тем на Перекопе ударьте в лоб, ударьте в лоб!

Командарм (по телефону). Штаб? Полки пускайте в брод по дну Гнилого моря! Немедленно!

Комдив (по телефону). Штаб? Мы начинаем штурм!

Михайлов. А конница пойдет за вами следом?

Командир конной армии. А, наконец-то! А, наконец-то! Пришел наш час! Пойдем в Сиваш! Пойдем на дно Гнилого моря! Скорей пойдем! И конь ни один не увязнет, не брякнет мундштук! Бесшумно пройдет наша лава, поймает барона в мешок!

Михайлов. О, жертвы! Вы правы, жертвы! Но кто подсчитает те жертвы, если он из Крыма вырвется и снова Таврию зажжет пожарами, зальет селенья кровью!

Командир конной армии. Теперь иль никогда! И, стало быть, теперь! Ему не жить! Настал конец!

Михайлов. Уйдет? Уйдет?

Командир конной армии. Уйдет не дальше моря, и в море мы его утопим!

Михайлов, Командарм, Комдив, Командир конной армии. Утопим в Черном море!

За сценой вдали послышалась песня красноармейская.

Михайлов. Пошли полки?

Командарм, Комдив. Пошли полки!

Темно.

Конец I акта

Акт