Хранители пути - Карина Сарсенова

Сжав кулаки, здоровяк неуклонно приближался к выбранной цели. Немигающий, полный ненависти взгляд пригвождал к месту и лишал сил. Парализованная ужасом, прима судорожно цеплялась за равнодушный мебельный предмет.

— Ты не имеешь права! ПОМОГИТЕ! УБИВАЮТ! — собрав остаток воли и выскочив из-за кресла, она укрылась за внушительным письменным столом. Стараясь держать его спасительные габариты между собой и атакующим ее безумцем, Вероника продолжала истошно вопить.

— Еще как имею, — вклинивая угрожающую силу своих слов в ее истерические вопли, Евгений не спеша обходил вслед за приседавшей от ужаса Вероникой вокруг стола. — И я тебя сейчас проучу, сучка.

— На помощь! ПОМОГИТЕ!!! — отчаянный, полный безысходной боли крик исходил из ее мятущегося в панике сердца.

— Не тронь ее! — появившийся на пороге баритон пошатывался и с трудом сохранял равновесие, вцепившись в дверной косяк. Автоматически, не сознавая, что делает, он вытирал кровь, стекавшую по его разбитому лицу.

Не удостоив ни малейшим вниманием его присутствие, Евгений, не сводивший горящих глаз с Вероники, отшвырнул с пути тяжелое офисное кресло. Описав дугу, оно с грохотом свалилось на примостившийся у стены журнальный столик.

— А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! — безумный вопль закрывшей голову руками Вероники резанул Расула по ушам. Оглушенно замотав головой, он отцепился от косяка и сделал решительный шаг наперерез озверевшему приятелю.

— Что случилось? — сжимая в потных руках бейсбольную биту, Александр Евстигнеевич появился у него за спиной.

— Он ее убьет! Он когда пьяный — не в себе! — безошибочно прочитав намерение и состояние безумца, проговорил Расул. На мгновение он задумался, словно определяя, как лучше произвести защиту или нападение.

— Убью суку, — не отрывая гипнотизирующего взгляда от жертвы, подтвердил здоровяк. Медленно обходя стол, он со злобной ухмылкой следил за нараставшей паникой Вероники.

— Ах, ты, господи! Евгений, ты что? Выйди немедленно из кабинета шефа! Кто позволил! — ухватив биту покрепче, заголосил секретарь.

Игнорируя и его присутствие, безумец молча продолжал наступать на Веронику. Сломленная его неумолимостью, она забилась в угол и закрыла лицо руками.

— Евгений, я тебе в последний раз повторяю! — взяв биту наизготовку, совсем другим тоном, жестким и холодным, велел Александр Евстигнеевич. — Угомонись!

Неожиданно быстро прыгнув на притихшую в углу девушку, Евгений схватил ее за горло и начал остервенело душить. Без усилия отбросив в сторону налетевшего на него Расула, он с сосредоточенностью образцового маньяка изгонял жизнь из слабеющего в его руках тела. Вероника жалобно застонала, отозвавшись на неприятный глухой звук — удар живой плоти о неживую материю.

Мир за окном взорвался криками людей, оглушительными взрывами и стрельбой. Хрип Вероники, цеплявшейся за ускользающее от нее сознание, смешался с какофонией хлынувших в комнату звуков, слился с ними и исчез.

— Началось… — неповинующимися ему губами еле прошептал Александр Евстигнеевич. Отвернувшись от копошившихся в кабинете людей, он безотрывно смотрел в окно, в мир, где разворачивалось сражение несравнимо иного масштаба… Выронив биту, пожилой мужчина упал на колени и отдался горячей молитве.

— Что… ЭТО… — успел спросить вновь простертый на полу баритон. Попытавшись подняться навстречу гигантской черной тени, вальяжно влетавшей, а скорее — вливавшейся в распахнутое настежь окно, он снова рухнул на пол, борясь с сотрясающим тело ознобом. Повернув голову, он бессильно смотрел на умирающую рядом с ним любимую женщину. Смертельно бледное лицо Вероники заключительным жизненным впечатлением отразилось в угасающем взоре Расула.

Ее руки летали над раскатанным в тонкий слой тестом. Никогда еще она не чувствовала себя так легко! Воодушевленная, она отдалась новому и захватывающе глубокому ощущению… Легкость переполняла ее, вела и направляла… Отказываясь противостоять столь восхитительному состоянию, Меруерт закрыла глаза и… почувствовала непреодолимую сонливость. На автопилоте добравшись до гостиной, девушка рухнула на обшарпанный куцый диванчик и мгновенно уснула. И то самое глубокое и сокровенное воспоминание, когда-то давно легшее в основу ее нынешнего беспамятства, всплыло и стало непреложной явью. До сих пор она не знала, что можно дважды проживать одну и ту же ситуацию, и дважды делать свой выбор. А может быть, лишь подтверждать его?

Руки отца, залитые ярко-красной кровью, сжимали впившийся в грудную клетку руль. Захлебываясь плачем, она трясла за плечо молодую женщину, сидевшую рядом с ним на пассажирском сиденье. Ее голова, упавшая на грудь, безвольно покачивалась в такт выкрикиваемым девочкой словам.

— Мама! Мама!.. МАМА!!!

— Меруерт… — тихий, едва слышимый голос отца прозвучал так неожиданно, что захватил все ее внимание.

— Папа! — вцепившись в рукав его рубашки, она уткнулась лицом в обычно такое сильное плечо и судорожно зарыдала. Новая реальность обрушилась на нее внезапно, как рухнувшее перед их машиной старое дерево. Ничего не пытаясь осмыслить, она полностью осознавала: с нынешнего мгновения целый мир и вся ее жизнь стали совсем другими. И это осознание убивало ее…

— Дочка… — голос отца слабел с каждым словом. Слушая отца, она не могла поднять голову, отказываясь встречаться взглядом с открывшейся ей действительностью. Оказывается, смерть так же реальна и неотвратима, как и жизнь. И теперь ей предстоит жить и умереть без своих родителей.

— Дочка… — нотки прежней требовательности зазвенели в голосе родителя. Против своей воли подняв лицо, Меруерт посмотрела на отцовский профиль. Почувствовав ее внимание, мужчина продолжил. — Я ухожу. Далеко, — закрыв глаза, он переждал новый приступ не по-детски скорбного плача. — Но я хочу оставить тебе мое завещание. Мою просьбу.

Всхлипывая, девочка снова вжалась в неподвижное отцовское плечо.

— Меруерт… — при ее имени голос отца звучал всегда как-то особенно проникновенно и тепло. А сейчас он почему-то отдавал странной заплесневелой прохладой. Девочка сжалась в дрожащий комок — а может быть, так пахнет смерть? Слишком близкая смерть. — Меруерт… Цель жизни человека — следовать своему предназначению.

Задохнувшись под волной накатившей изнутри боли, мужчина замолк, до побеления сжав пальцы на оказавшемся смертоносным рулевом колесе. Испуганно затихнув, девочка молча ждала продолжения…

— Предназначение — это талант, — закашлявшись, отец сморгнул набежавшие болевые слезы. — Ты знаешь свой талант. И перед смертью я тебя прошу…