Том 6. Пьесы 1901-1906 - Максим Горький

Черкун. Нелепо… но очень мило, право! Славная девчушка… Пришла, командует… гм…

Степан (смеясь). Ах, черт возьми! Ведь ловко, патрон?

Черкун. Надо поговорить со стариком…

(На заборе появляется голова Гриши. Лицо у него испуганное.)

Павлин. Осмелюсь сказать — вы его вполне потрясли и нарушили…

Черкун (Степану). Это кто?

Степан (усмехаясь). Местный мудрец… и прочее, что потребуется…

Гриша. Барин, эй!

Черкун. Ну?

Гриша. А он меня не бил… ей-богу!

Катя (бежит). Послушайте… вы! Подите сюда: отец зовет вас… Ну, чего вы зубы оскалили? Я все знаю про вас… У-у, рыжий! (Показывает ему язык и убегает Степан разражается хохотом. Павлин не знает, как отнестись к этому. Черкун улыбается, идет на зов Кати. Гриша опасливо следит за ним.)

Занавес

Действие третье

Тот же сад. Вечер. Солнце заходит. На деревьях висят разноцветные фонарики. Стол уставлен винами и закусками; вокруг него, в беспорядке, разнообразные стулья. Около стола возится Степа; Матвей Гогин, одетый очень чисто, открывает под деревьями бутылки пива. В глубине сада у забора стоит Притыкин; рядом с ним Монахов тихонько наигрывает на кларнете. В доме шумят. Кто-то одним пальцем играет на пианино «Чижика» и все сбивается. Хохочет исправник.

Матвей. Я уже около трех сотен накопил…

Степа. Какое мне дело до этого?

Матвей. Значит — не дурак…

Степа. Я не говорила, что вы дурак. А вот вы жадный… всё про деньги говорите… как все мужики…

Матвей. Что ж — мужики?

(Черкун идет к столу, вслед за ним Надежда.)

Черкун. Степа, дайте сельтерской! (Надежде.) И вы захотели освежиться? Душно там, да?

Надежда. Нет… ничего…

Черкун. Почему это вы так… странно смотрите на меня?

Надежда (негромко). Что же тут странного?

Черкун (усмехаясь). Не дать ли вам холодной соды… сельтерской, а?

Надежда. Нет, я не желаю…

Черкун (идет обратно). Ну-с, пойду доигрывать…

(Надежда медленно идет за ним.)

Матвей (упрямо). Что я мужик, ничего не значит! Степан Данилыч студент, он все знает… он говорит — раньше все люди мужиками были, а потом, которые умные, господами сделались… вот оно!

Степа. Отстаньте… не люблю я таких…

Матвей. Женимся — полюбите… Я парень здоровый…

Степа (как бы про себя). Я в монастырь уйду…

(Идут исправник и Цыганов, оба выпивши.)

Матвей (смеется). Ну, это вы врете… в монастырь… тоже!

Исправник (у стола). Здесь все прекрасно, но закуска и выпивка далеко.

Цыганов (наливая вино). Она — эпическая женщина…

Исправник. Вы всё про нее?.. Н-да… зверь! Я вот два года за ней ухаживаю… Мужчина не урод, как видите, военный и прочее. Вы, говорит, не герой… А почему я не герой? Неизвестно. И, наконец, что такое — герой? В уездном городе и вдруг — герой! Смешно…

(Монахов и Притыкин идут к столу.)

Богаевская (кричит). Яков Алексеевич, вам сдавать!

Исправник (идет с куском в руках). Спешу…

Цыганов (Монахову). А мы вот всё говорим о вашей супруге…

Монахов. Приятно слышать… А что именно вы говорите, если это не секрет?

Цыганов. Хотим понять, что она такое? И не понимаем…

Притыкин. Женщину очень трудно понять:

Монахов. Это ты про Марью Ивановну?

Притыкин (дергает его за рукав). Нет, вообще… Редкие понимают женщину…

Монахов. Что мне нужно, я, батя, понял… а что не нужно, того и понимать не надо…

Притыкин. Это, конечно, спокойнее. Опять же — всего никогда не поймешь…

Цыганов. Где вы ее достали, мой друг, а?

Монахов. В епархиальном училище за обедней заметил…

Притыкин. Вон она идет… и доктор около…

(Смеется. Монахов негромко вторит ему. Цыганов смотрит на них, и усы его презрительно вздрагивают.)

Монахов (Цыганову). А Мопассана вашего она не одобряет, — скучно, говорит, и очень все кратко. Зато мне он нравится! Такие есть штучки… ой-ой!

Цыганов. Надежда Поликарповна, хотите еще шампанского?

Надежда. Пожалуйста… Мне очень нравится оно…

Монахов. Смотри, Надежда, будешь пьяной…

Надежда. Какие грубости ты говоришь! Люди могут подумать, что я уж была пьяная. Зачем ты ходишь с этой палкой?

Монахов. А вот скоро играть буду.

Притыкин (берет Монахова под руку). Идемте, посмотрим, как исправник козыряет…

(Идут. Монахов — неохотно.)

Цыганов (подает бокал Надежде). Вам не нравится кларнет?

Надежда. Я гитару люблю, на ней можно играть очень трогательно. А кларнет всегда точно с насморком… Вы очень много пьете, доктор…

Доктор. Меня зовут Павел Иванович…

Цыганов. Представьте! Первый раз слышу ваше имя… странно, а?

Доктор. Что — имя? Здесь души не замечают…

Цыганов. Какой вы всегда невеселый, дорогой мой Павел Иванович…

Доктор. Не всякий способен смеяться в мертвецкой…

Черкун (кричит). Сергей! Тебя зовет Лидия Павловна…

Цыганов. Извиняюсь… Иду…

Доктор (тяжело смотрит на Надежду). Он вам нравится, этот?

Надежда. Приятный… говорит интересно и всегда чисто одет…

Доктор (негромко, глухо). Он — мерзавец. Он хочет развратить вас… он это сделает… мерзавец!

Надежда (спокойно). Вы всегда всех ругаете, и при этом видно, что у вас зубы гнилые…

Доктор (страстно и тоскливо). Надежда! Я не могу видеть тебя среди них… это убьет меня! Голосом души своей говорю — уйди! Они жадные… им ничто не дорого… они готовы всё пожрать…

Надежда (встает). Зачем же вы говорите на ты? Это вовсе невежливо…

Доктор. Не уходи! Послушай… ты, как земля, богата силой творческой… ты носишь в себе великую любовь… дай же мне частицу ее! Я весь изломан, раздавлен страстью… Я буду любить тебя, как огонь, и всю жизнь!

Надежда. Ах, господи… ну если вы мне совсем не нравитесь! Вы посмотрите на себя — какой же вы любовник? Даже смешно это…

Доктор. Смотри же… помни! Я лягу на твоем пути, — увидишь! Один уже убит тобой… Я буду вторым… Как только я увижу, что этот прохвост овладел тобой…

Надежда (с легкой досадой). Вы, право, очень глупый человек! Как это можно овладеть мною, если я не хочу? И все это совсем не касается вас… Какой вы досадный… даже нестерпимо!

Веселкина (бежит). Вы можете представить, какая неожиданная новость? Вдруг — приехала Анна Федоровна… Я ничего не понимаю! Значит, — они не разошлись? Или снова сошлись? А как же тогда Лидия Павловна? Ведь он в нее влюблен…

(Доктор отходит к столу и тяжело смотрит на Надежду.)

Надежда (медленно). Как это интересно… Только я не верю… что он влюбился в Лидию Павловну…

Веселкина. Что вы! Весь город знает это…

Надежда. Этого нельзя знать, милая, потому что это — в сердце.

Веселкина. И в глазах, и в голосе…

Надежда (задумчиво). А вот зачем она приехала… его жена? Зачем? Хотя она и неопасная противница…

Доктор. Кому?

Надежда (не сразу, медленно). А вам какое дело?

Веселкина (доктору). Вы нездоровы? У вас лицо…

Доктор (негромко, как эхо). А вам какое дело?

Веселкина. Фу, как невежливо! Пойдемте, дорогая, посмотрим, как все это будет…

(Идут. Из-за деревьев является Монахов, подходит к доктору с усмешкой.)

Монахов. Что, батя, а?

Доктор. Сто раз я слышал этот умный вопрос… Что вы хотите знать? Ну?

Монахов. Шш! Эк вы… Мне ничего не надо знать… я знаю все, что надо…

Доктор (зло). Вы знаете, что я… люблю вашу жену?

Монахов (тихо, с усмешкой). Кто этого не знает, батя?

Доктор (хочет уйти). Ну… и ступайте к черту!