Ниндзя - Эрик Ластбадер

После этого он закинул руки за голову и стал ожидать телефонного звонка. Заряженный пистолет, прилипший к его влажной сорочке под пиджаком, был тяжелым и теплым, и это действовало на Томкина успокаивающе.

“В таких делах, — подумал он, — никогда не знаешь, как оно может обернуться”.

— Один человек хочет с тобой встретиться.

Несмотря на то, что этот звонок раздался уже после прихода Кроукера, когда был включен автоответчик, Гелда все-таки подошла к телефону.

Она слушала голос в трубке и смотрела на лейтенанта. Он стоял в тени, и только на его лицо падал яркий сноп желтого света из спальни.

— Джи, где ты?

— Я здесь, Груша.

— Мне показалось, ты куда-то пропала. Приняла что-нибудь?

— Нет. Сегодня нет.

Кроукера охватила усталость, за которой стояло нечто большее, чем просто недосыпание. Словно на него всей тяжестью обрушились бесконечные часы, проведенные в кабинете, на улицах и в судах.

— Чисто профессиональный вопрос, — сказала Груша, ошибочно принимая молчание Гелды за раздражение. — Слушай...

— Не сегодня.

— Я понимаю, что следовало предупредить тебя заранее. Но это сенатор.

— Подыщи ему кого-нибудь другого.

— Джи, — медленно и терпеливо начала Груша. — Ему нужна именно ты. Кроме тебя, никто не годится, и ты это прекрасно знаешь.

Кроукер стоял в полумраке будто какое-то ожившее сказочное животное в одежде человека. Казалось, он не обращал на нее внимания.

— Нет. — Гелда не могла отвести от него глаз.

— А как насчет Сорви-головы, когда она снова будет в городе? — Груша, конечно, расслышала необычный оттенок в голосе Гелды.

Внезапно Гелда поняла, что она ответила на этот звонок именно потому, что здесь был Кроукер.

— Нет. Даже для Сорви-головы. Все кончено. Я выхожу из игры.

— Понятно. — В голосе Груши не было ни обиды, ни упрека. Гелда ощутила приятное головокружение, будто только что осушила бутылку джина. Она никогда не чувствовала себя такой счастливой.

— Мы будем скучать по тебе, Джи. Мне будет тебя недоставать.

Это было похоже на Грушу — ни словом не обмолвиться о клиентах.

— Я никогда не забуду тебя, — прошептала Гелда. Мягкий печальный смех.

— Надеюсь. До свидания, Джи.

Гелда положила трубку и подошла к Кроукеру.

— Что случилось?

Она обняла его и провела в спальню. В теплом свете лампы она разглядела у него на руках засохшую кровь.

— Ты не хочешь мне рассказывать. — В ее голосе звучало спокойствие, которого на самом деле она не испытывала. — У тебя невеселый вид.

— Я только что был в двух семьях. Беременная жена и мать троих детей. — Его взгляд выражал отчаяние. — Тебе никогда не доводилось кому-нибудь говорить, что самого близкого для него человека уже нет в живых? — Кроукер вздохнул. — А мне случалось. Но сегодня впервые я это делал, зная, что эти смерти на моей совести.

Лейтенант смотрел на свои руки, покрытые бурой корочкой. Гелда тихонько подтолкнула его к ванной.

— Давай сначала смоем кровь.

— Я знал, что делал. Знал с самого начала Я знал, куда иду. В моем сердце есть радар...

Внутри дискотека была отделана сверкающим металлом и затемненным стеклом. Площадки располагались на нескольких уровнях, как висячие сады, и через прозрачный пол, в такт музыке, мигали цветные огни.

Воздух, насыщенный запахами духов и пота, дрожал от звуков электронной музыки.

Я чувствовал твое приближение.

Твоя звезда была на моей карте.

Я слышал гудение твоих моторов. Перед ним стояла темноглазая блондинка в бледно-лиловом платье, которое эффектно открывало ее полную грудь.

Я чувствую себя черным Пугалом.

Люди пялятся на меня.

Но я такой же, как ты, ты, ты...

— Не хочешь потанцевать? — Ее головка обольстительно наклонилась к Николасу. — Пойдем, пойдем.

— Нет, мне...

... пугалом

Я не причиню тебе вреда

Я просто хочу начистить твои туфли...

— ...козерог? Точно. Такой серьезный. Все козероги серьезные. Но...

— Я пришел сюда не танцевать. — Николас чувствовал себя глупо. — Мне нужно найти одного человека.

Ей-богу

Черт возьми

Не называй меня пугалом...

— ... сделать это вместе.

Не зови меня, не зови меня, не зови меня Я сам позову тебя, если захочу...

— Ты не поняла. Я ищу здесь одну женщину.

— Да? — Блондинка взяла его за руку; ее темно-красные ногти сверкали в изменчивом свете. — Так давай танцевать, танцевать, пока мы ее не найдем.

Николас вырвался от нее.

— Ты не хочешь повеселиться? — крикнула она вслед.

... чувствую себя как, как, как пугало...

Николас поднялся на второй этаж; назойливый пульс музыки начал действовать, и его сердце уже билось в такт мелодии.

Наконец, на самом верхнем этаже, он увидел Жюстину. Николасу пришлось несколько минут пробиваться туда по лестнице. Легкие ограждения из темного стекла показались ему несообразно хрупкими. “А вдруг кто-нибудь оступится и упадет? “— подумал он.

Жюстина танцевала с широкоплечим мужчиной с прямыми черными волосами и желтоватым пуэрториканским лицом. Он был одет в безрукавку с разноцветными пуговицами и темно-красные брюки.

Разве я не слышал твой голос сегодня утром

Разве я не чувствовал, что ты плачешь

Слезы заливали меня

Как реки, врывались в мой сон...

— Жюстина.

Она молча повернулась и стада смотреть на него, пока партнер не закружил ее в танце.

— Жюстина.

— Что тебе надо, парень? Не трогай мою девочку, ладно?

Разве я не слышал твой голос сегодня утром?

Разве ты не звала меня?

Я слышал твой нежный шепот!

Но так и не разобрал слов...

— Жюстина. Посмотри на меня.

— Эй, парень! Да ты непослушный! Так не пойдет. Проваливай отсюда. Она не хочет тебя видеть.

Расширенные зрачки, покрасневшие ноздри.

— Почему бы тебе не пойти в туалет и не покурить травки.

Это странный способ признаваться в любви.

Когда я вижу только твою печаль.

Если тебе просто надо выплакаться.

Найди кого-нибудь другого...

— Ладно, хватит болтать.

Легкий щелчок утонул в громкой музыке, но Николас заметил предательский блеск стального лезвия.

— Жюстина.

— Оставь ее в покое. — Рука пуэрториканца опустилась. — Вот, получай.

Его движение было очень быстрым и ловким. Он научился этому на улице, где есть только одно правило: выжить любой ценой. Такие люди иногда опаснее профессионалов — в силу их непредсказуемости. Восьмидюймовое лезвие могло за какую-то долю секунды вспороть Николасу живот.

Он блокировал удар левой рукой, а правой ударил пуэрториканца в бок. Не было слышно ничего, кроме музыки; их яростные движения сливались с движениями танцующих в едином мощном потоке.

У пуэрториканца отвисла челюсть, и его голова откинулась назад, прямо как на картине Мунка “Крик”. Он попытался выпрямиться, но Николас ткнул его носком ботинка в подъем правой ноги. Пуэрториканец закачался на глазах изумленных соседей и, падая, задел кого-то вытянутой рукой.

Все это выглядело довольно комично, но Николасу было не до смеха.

И вот мы здесь Волшебный миг

Среди нитей, из которых ткутся мечты...

Жюстина посмотрела на человека, распростертого на полу; рядом с ним лежал нож.

— Жюстина...

— Как ты меня нашел? Что тебе надо?

— Жюстина.

— Я больше не могу. Прошу тебя, прошу. Неужели ты не понимаешь, я...

И вот ты

Несешься, как демон

От станции к станции...

— ... оплакивала тебя.

— Жюстина, я пришел сюда...

— Мне теперь все равно.

— ... чтобы сказать, что я люблю тебя.

Слезы катились из ее глаз. Воздух был насыщен музыкой: натужные голоса, вкрадчивый завораживающий ритм.

— Прошу тебя. — Слышит ли она его? — Я люблю тебя. — Жюстина вдруг прижалась к Николасу. — Жюстина, я...

Это не побочное действие кокаина

Должно быть, это любовь

Слишком поздно благодарить

Слишком поздно снова опаздывать

Слишком поздно ненавидеть

Слишком поздно...

Слишком поздно...

— Я плакал на песке перед твоим домом; такого со мной еще не бывало.

И Николас подумал, лежа на диване рядом с Жюстиной: “Ты не прав, Кроукер. Я тоже способен чувствовать”.

— Ты не должен этого стыдиться.

— Я и не стыжусь.

— Я счастлива. — Жюстина погладила его тонкими пальцами. — Оттого, что хоть чем-то тебе помогла. — Чулки на ее ногах шуршали как крылышки цикад. — Как ты помог мне.