Шестая жена короля Генриха VIII - Ф. Мюльбах

— Ваше величество, — смело и решительно сказал он, — теперь вопрос в том, чью голову охотнее согласитесь вы предать палачу — мою или же голову графа Сэррея. Выбирайте между нами! Если вы убедитесь, что я осмелился обмануть вас хотя бы на одну минуту, ну, тогда отправьте меня в Тауэр и отпустите на свободу благородного Генри Говарда, чтобы он продолжал тревожить ваш сон и отравлять ваши дни, чтобы он старался далее приобретать любовь народа и, может быть, со временем отнять у вашего сына королевский трон, который принадлежит ему по праву. Вот моя голова, государь, она обречена секире палача, а граф Сэррей свободен!

— Нет, он не свободен и никогда не будет освобожден! — воскликнул Генрих, скрипя зубами.

— Тогда, ваше величество, я оправдан, и вместо того, чтобы на меня гневаться, вы поблагодарите меня! Правда, я затеял опасную игру, но поступил так, желая оказать вам услугу; я поступил так потому, что люблю вас, и потому, что прочел на вашем высоком, отуманенном челе те мысли, которые омрачали вашу душу и прогоняли от вас сон в тиши ночей. Вы желали иметь в своей власти Генри Говарда, а между тем этот хитрый и лицемерный граф умел ловко прятать свою вину под маской добродетели и порядочности. Но я знал его и, под этой маской рассмотрел его лицо, искаженное страстью и преступлением. Я хотел сорвать с него личину, но для этого требовалось предварительно обмануть его, а на один час и вас самих. Я знал, что он пылает преступной любовью к королеве, и вздумал воспользоваться безумием этой страсти, чтобы тем вернее и неизбежнее навлечь на виновного заслуженную кару. Однако я не хотел впутывать чистую и высокую личность королевы в эту сеть, которою мы готовились поймать графа Сэррея. Таким образом, мне понадобилось найти для нее заместительницу, и я сделал это. При вашем дворе есть женщина, все сердце которой после Бога принадлежит лишь вам и которая так обожает вас, что готова с радостью пожертвовать всей кровью своего сердца, всем своим существованием, даже своею честью, если бы это понадобилось. Эта женщина, государь, живет вашей улыбкою, молится на вас, как на своего спасителя и избавителя; из этой женщины вы можете по своему желанию сделать святую или падшую, потому что в угоду вам она готова стать или бесстыдной Фриной, или целомудренной монахиней.

— Назовите мне ее имя, Дуглас, — воскликнул король, — назовите мне его! Ведь редко и драгоценно счастье быть любимым так безгранично, и было бы преступлением не желать им насладиться.

— Ваше величество, я назову вам ее имя, когда вы объявите мне прощение, — ответил Дуглас, сердце которого запрыгало от радости и который отлично понял, что гнев короля успел утихнуть и опасность почти совсем устранена. — Этой женщине, — продолжал он, — я сказал: «Вы должны оказать королю важную услугу: вы должны избавить его от самого могущественного и самого опасного врага! Вы должны спасти его от Генри Говарда!» — «Скажите мне, как за это взяться!» — воскликнула она с сиявшими радостью взорами. «Генри Говард любит королеву. Вы должны стать для него королевой; вы должны принимать его письма и отвечать на них от имени королевы; вы должны устраивать с ним ночные свидания и, пользуясь ночною темнотой, уверить его, что он держит в своих объятиях королеву. Говард должен быть убежден, что королева — его возлюбленная; и, как по его помыслам, так и по делам, этого человека надо выставить пред королем как государственного изменника и преступника, голова которого обречена секире палача. Со временем мы сделаем короля свидетелем свидания между Генри Говардом и мнимой королевой, и тогда будет в его власти наказать врага за его преступную страсть, достойную смертной казни». Выслушав меня, та женщина сказала с печальной улыбкой: «Вы предлагаете мне гнусную и бесчестную роль, но я принимаю ее, раз вы говорите, что этим я окажу услугу королю. Я обесчещу себя ради него, но может быть, он удостоит меня за то милостивой улыбкой, и она послужит мне наградой свыше меры».

— Но эта женщина — ангел, — воскликнул король, распаленный словами коварного вельможи, — да, ангел, пред которым нам следует пасть на колена и молиться на нее, Дуглас. Назовите же мне ее имя!

— Сию минуту, государь, как только вы простите меня! Теперь вам известны вся моя вина и все мое преступление. Ведь как я научил ту благородную женщину, так все и произошло, и Генри Говард отправился в Тауэр в твердой уверенности, что он сейчас держал в своих объятиях королеву.

— Но почему же, Дуглас, вы и меня оставили в этой уверенности? Зачем наполнили вы мое сердце гневом против моей благородной и добродетельной супруги?

— Ваше величество, я не смел открыть вам обман, пока Сэррей не будет осужден, потому что ваше благородство и справедливость воспротивились бы тому, чтобы покарать его за преступление, которого он не совершал, а в первом порыве гнева вы обвинили бы также и ту благородную женщину, которая пожертвовала собою для вас.

— Правда, — согласился Генрих, — я ошибся насчет этой благородной женщины и вместо благодарности обрек бы ее на гибель.

— Поэтому, ваше величество, я спокойно допустил, чтобы вы дали приказ об аресте королевы. Но вспомните, ваше величество, что я просил вас вернуться в ваши покои, прежде чем королева будет арестована. Так вот я хотел там открыть пред вами всю тайну, что не мог сделать в присутствии той женщины. Ведь она умерла бы от стыда, если бы могла подозревать, что вы знаете о ее столь геройской, затаенной, столь чистой и самоотверженной любви к королю.

— Пусть она никогда не узнает о том, Дуглас! Но удовлетворите же наконец мое требование: назовите мне ее имя!

— Значит, вы простили меня, ваше величество? Вы не сердитесь на меня за то, что я осмелился обмануть вас?

— Я не сержусь на вас больше, Дуглас, потому что вы поступили хорошо; план, задуманный вами и приведенный к столь удачному концу, был настолько же хитер, насколько рискован!

— Благодарю вас, ваше величество! Я сейчас назову вам то имя. Женщина, предавшая себя по моему желанию в жертву преступному графу, допускавшая его объятия, поцелуи, клятвы любви, чтобы оказать услугу своему королю, — это моя дочь, леди Джейн Дуглас!

— Леди Джейн? — воскликнул король. — Нет, нет, это новый обман! Неужели у этой гордой, целомудренной и неприступной леди, у этого дивно прекрасного мраморного изваяния также есть сердце и это сердце принадлежит мне? Неужели же леди Джейн, чистая и непорочная девственница, принесла мне такую неслыханную жертву, сделавшись любовницей ненавистного Сэррея, чтобы, подобно второй Далиле, предать его мне во власть? Нет, Дуглас, вы лжете!… Леди Джейн не делала этого!