Моя профессия - Сергей Образцов

Глава четвертая

Ошибки, ошибки и ошибки

Так сложилась жизнь нашего театра, что на протяжении всех лет со дня первого спектакля и до сегодняшнего дня, в который я начал писать эту главу, то есть на протяжении почти пятидесяти лет, театр не терпел видимых поражений и не имел шумных провалов.

Внешне жизнь театра кажется очень гладкой и благополучной. На самом же деле, как и в каждом театре, у нас было много неудач. Некоторые из них мы понимали сразу и снимали спектакль с репертуара. Если догадывались, как исправить ошибку, то заново переделывали и пьесу, и декорации, и кукол, и тогда спектакль получал вторую, часто очень продолжительную жизнь.

Некоторые ошибки мы обнаруживали не сразу. Есть спектакли, которые шли десятки и даже сотни раз, и все-таки они кажутся мне сейчас ошибочными.

Было много отдельных ошибок и в тех спектаклях, которые я считаю удачными. Но как это часто бывает, были и отдельные удачи в спектаклях, которые в основном я считаю ошибочными. Поэтому я не имею права зачислить целиком в актив наши удачные спектакли и в то же время не могу зачислить целиком в пассив спектакли плохие.

Конфликт между темой и формой

Безусловной неудачей был второй по счету выпущенный нами спектакль – «Эхо-болтун». Темой пьесы, написанной Всеволодом Валериановичем Курдюмовым (в дальнейшем написавшим для нас две хорошие пьесы), была борьба итальянских патриотов-коммунистов с фашистами Муссолини. Тема серьезная, по тому времени современная, нужная.

Нельзя сказать, чтобы автор не понимал, какое значение в драматургии театра кукол имеет физическое поведение персонажей. И, безусловно, во время работы над пьесой автор именно кукол видел в качестве ее исполнителей. Если к этому прибавить, что события развивались в пьесе интересно, напряженно и остро и что пьеса была написана хорошим языком, то надо сделать вывод, что имелись все предпосылки для хорошего спектакля.

И в то же время это было не так. В гораздо большей степени, чем в пьесе «Джим и Доллар», здесь обнаруживался разрыв между серьезностью темы и чисто внешней занимательностью сюжета.

Основным сюжетным стержнем пьесы, создающим и разрушающим внешние конфликты, был попугай. Его способность запоминать и механически повторять услышанные слова то раскрывала чьи-то тайны, то пугала кого-то, то путала, так как многие персонажи пьесы принимали слова, произнесенные попугаем, за сказанные другим персонажем. Для чисто сатирической темы такой авторский прием мог бы подойти. В том числе и для высмеивания фашистов. Но среди героев пьесы были персонажи безусловно положительные, несущие серьезную тему, и эксцентрический детектив их дискредитировал.

Ни я, ни мои товарищи не понимали тогда порочности авторского приема. Нам нравилась и политическая серьезность темы, и напряженность сюжета, и его безусловная занимательность.

Нам казалось, что мы ставим спектакль куда более значительный, чем «Джим и Доллар». А вышел он у нас просто плохой. Прошел сорок раз, и мы его с репертуара сняли.

Почти столько же раз (всего на семь больше) сыграли мы и следующую постановку – пьесу Сперанского «Поросенок в ванне». В этой пьесе не решалась какая-либо политическая тема. Это было сатирическое обозрение на тему о культуре быта и бытовых взаимоотношений. Действие происходило в разных квартирах одного и того же дома. Дворник этого дома, которого играл живой человек, комментировал действие и показывал зрителям то одну, то другую квартиру, снимая поочередно отдельные куски стены. Получался как бы дом в разрезе. Дворник не был только комментатором. Он вступал в общение с жителями дома, разговаривал с ними, в той или иной степени влиял на развитие событий.

И в этой пьесе было много положительных элементов. Опять-таки автор, безусловно, именно кукол видел ее исполнителями. Опять-таки действие характеризовалось физическим поведением, и опять-таки пьеса отличалась хорошим языком. Не было здесь и той ошибки, которая была в пьесе «Эхо-болтун» – не было разрыва между избранной автором темой и драматургическим приемом.

Думаю, что недолговечность этого спектакля объясняется тем, что авторское обозрение не имело настоящего сюжета. Не имело стержня необходимости. Той необходимости, которая есть в покупке «мертвых душ» Чичиковым. Одним словом, той чисто сюжетной необходимости, которая держит всякое хорошее обозрение и позволяет по дороге движения сюжета решать тему.

Не сказка, не быль

В течение трех лет – с тридцать четвертого по тридцать седьмой год – мы сто пятьдесят два раза сыграли спектакль «Братья Монгольфье». По этим чисто статистическим признакам спектакль наш надо было бы признать удачей, а в то же время и его я считаю неверным и неудачным.

Тема пьесы, написанной Галиной Владычиной и Елизаветой Тараховской, была, так сказать, историческая, научно-популярная: изобретение братьями Монгольфье воздушного шара. Сюжет – борьба изобретателей с косностью, с врагами науки, в том числе и с французским королем. Зная, что они пишут пьесу для кукольного театра, авторы стремились сделать ее прежде всего внешне интересной, смешной, веселой, а в изображении короля и придворных – сатирической.

И вот тут разрыв между темой и сюжетом достиг такого размера, что стал пропастью. То, что мы играли, не имело никакого отношения ни к научному изобретению, ни к историческому факту. Конечно, это было смешно, когда французский король в мантии и короне, взяв огромные ножницы, старался разрезать неведомо почему ненавистный ему воздушный шар. Это было смешно, но какое же это имело отношение к истории полета? Фактически этот спектакль был искажением истории, искажением научного изобретения, вульгаризирующим и то и другое.

Опять-таки мы этого тогда не понимали. Нам казалось, что мы поставили интересный спектакль, да внешне он и был интересным, занимательным.

Смешно, да ни о чем

В течение двенадцати лет мы играли четвертую нашу постановку – «Пузан», показав ее шестьсот тридцать шесть раз. Это пьеса Германа Ивановича Матвеева. Сюжетом ее является путешествие по городу убежавшего из цирка медведя, а вот тему я, по правде сказать, и назвать сейчас не могу. Правда, этот самый медведь ушел из цирка по вине очень ленивого служителя, забывшего закрыть клетку. Можно было бы считать темой лень. Но лень Феди (так звали служителя) обнаруживается в первой картине, дает толчок сюжету, а дальше и не развивается и не преодолевается. Она только сюжетный повод. А сюжетный повод не может стать темой. Правда, двое пионеров взялись помочь несчастному клоуну, потерявшему медведя, и действительно помогли, дав объявление по радио о том, чтобы люди не боялись медведя и не убивали его, так как он хороший, не злой и дрессированный. Можно было бы назвать темой организованность советских пионеров, всегда стремящихся помочь тем, кто попал в беду. Но кроме идеи дать сообщение по радио эти два маленьких пионера, Ваня и Маня, ничего не сделали. А этого факта абсолютно недостаточно, чтобы считать свойства пионеров темой пьесы. Да и само сообщение по радио мало чем помогло, так как к тому времени медведь успел сломать лапу и ни от кого уже не убегал. Забавность сюжета подменила собой тему. Вернее, заменила ее. Это довольно распространенная ошибка.