Я умер вчера - Александра Маринина

– Подождите…

– Не прерывайте меня! Я ждал достаточно долго, пока полагался на ваши заверения. Мы не можем упустить Томилину, потому что она с ее популярностью принесет нам огромные деньги. И я не желаю слышать ни о каких затруднениях, которые у вас, видите ли, возникают. Вы дали мне гарантии, и я их принял. Через два часа я жду от вас новую разработку. Никаких литературных портретов, никакой писательской зауми. Мне нужен четкий и грамотный план действий, который в самое короткое время приведет Томилину к нам. И не забывайте о главном: ребенка быть не должно. Ребенок будет держать ее, ради него она будет терпеть все: и измены мужа, и одиночество, и все остальное, что вы там ей припасли. А без ребенка она наша. Идите. И через два часа возвращайтесь с нормальным планом.

Попытка выяснить при помощи Виктории Улановой, от кого в частном агентстве «Грант» идет утечка информации, пока не привела ни к чему. Важно было даже не столько «от кого», сколько «к кому». Сотрудники агентства сработали на совесть, и имя того, кто заказал статью, подписанную «Е. Хайкина», стало известно. За этим человеком установили круглосуточное наблюдение с целью выявить, с кем из бывших гостей программы «Лицо без грима» он общается. Результат оказался ошеломляющим. Ни с кем. Ни с кем, кроме одного-единственного гостя, имя которого не фигурировало в списке Александра Уланова. Иными словами, именно этот гость был человеком, за показ передачи с участием которого деньги не вымогались. Руководитель какого-то странного благотворительного фонда помощи людям, попавшим в кризисную ситуацию. Ни один из «оплаченных» гостей передачи в поле зрения так и не попал. А ведь их было никак не меньше пятидесяти человек. Так что контакт заказчика статьи с человеком из фонда можно было считать чистым совпадением, случайностью.

Первое, что приходило в голову: Уланов назвал не всех. Или просто запамятовал (что и немудрено при таком количестве «оплаченных»), или не назвал этого человека умышленно. Почему? Это необходимо было выяснить как можно скорее.

Несмотря на то, что Александр Уланов во время последней встречи был достаточно откровенен, Настя все время чувствовала, что он рассказывает не все. Известие о том, что никакого наемного убийцы не было и его просто-напросто обманули, подействовало на него достаточно сильно, чтобы заставить продиктовать список тех, за кого Андреев брал деньги. Но было что-то еще, о чем Уланов умолчал, в этом Настя не сомневалась. Именно поэтому не задала ему всех вопросов, которые наметила себе, когда готовилась к беседе. Не задала, потому что поняла: только перед лицом неожиданности Александр Юрьевич может растеряться и начать говорить то, о чем хотел бы умолчать. А поскольку сказал он явно не все, нужно оставить какие-то козыри про запас, чтобы выложить их в нужный момент.

В последние дни Настя почувствовала, что стала соображать медленнее. Наверное, сказывалась усталость, ведь она постоянно ездила по вечерам к Алексею в Жуковский, и вставать приходилось ни свет ни заря, чтобы к десяти поспеть на работу. За это время она трижды оставалась в больнице на ночь, дежуря возле свекра, который перенес операцию не очень хорошо и до сих пор находился под капельницей. К выяснению отношений они с мужем так и не приступили, делая вид, что ничего не случилось и что самое главное сейчас – это здоровье его отца, а все остальное можно отложить на потом.

Трясясь утром в переполненной электричке, Настя с трудом боролась с дремотой, заставляя себя принять решение: поговорить сначала с Улановым или попробовать познакомиться с некой гражданкой Лутовой, к которой Александр Юрьевич, как стало известно, наведывался в гости. Если Лутова вовсе не та женщина, ради которой он развелся, то что между ними может быть общего? Это и был один из тех вопросов, которые Настя собиралась ему задать, но воздержалась, оставив для следующего раза.

Когда поезд прибыл на вокзал, решение созрело. Она поедет к Лутовой. Как знать, может быть, эта дама знает что-то интересное.

Валентину Петровну Лутову Настя отыскала в детском саду, где та работала воспитательницей. Окруженная галдящей и носящейся вокруг малышней, стройная невысокая Валентина издали показалась Насте совсем молоденькой, и, только подойдя ближе, можно было разглядеть множество мелких морщинок, опутавших ее приветливое улыбчивое лицо.

– Уланов? – с искренним удивлением переспросила Лутова. – Нет, я его не знаю.

– Но ведь он бывал у вас дома. Как же вы можете его не знать?

– Наверное, он приходил к мужу. Знаете, мы с бывшим мужем все еще живем вместе, никак не разъедемся. У него своя жизнь, к нему какие-то люди приходят, но он меня с ними не знакомит.

– Трудно, наверное, с разведенным супругом под одной крышей существовать, – сочувственно сказала Настя.

Лутова на секунду отвернулась, а когда снова встретилась глазами с Настей, губы ее дрожали, лицо как-то сразу обмякло, обвисло и стало казаться совсем старым.

– Я ничего не могу с этим поделать. Даже к колдуньям ходила, к ворожеям всяким: порчу снимала. Да все без толку. Как приворожил он меня. Помыкает мной как хочет, а я слова не смею ему сказать. Если бы вы знали, как я измучилась! Одна колдунья была хорошая, Инесса, очень мне помогла, я даже на развод смогла подать, сил хватило. А как она умерла – так все снова началось. Может, вы знаете, отчего так бывает, а? Зельем он меня, что ли, опоил?

По ее лицу потекли слезы, но она не отворачивалась и продолжала смотреть на Настю с выражением мольбы и надежды.

– Видите, я совсем самолюбие потеряла, каждому готова рассказывать, у каждого совета просить. Вдруг кто поможет? Сама я не могу… Когда не вижу его, кажется, убить готова. А как встречусь с ним, так сил нет сопротивляться. Я ведь даже фотографию его с собой до сих пор ношу. Давно уже положила ее в портмоне, лет десять назад. После развода хотела выбросить и не смогла. Достала ее, собралась порвать на кусочки, а он смотрит на меня с фотографии такими добрыми глазами и улыбается так ласково… Руки сами собой опустились. Так обратно и положила.

Да, именно об этом рассказывала Насте Татьяна. Слово в слово. Все это было в записях Пашковой.

– Можно мне взглянуть?

– Ради бога.

Валентина всхлипнула и отошла в угол комнаты за сумочкой. Достала из кожаного портмоне фотографию и протянула Насте. Человек на снимке показался ей совсем обычным. Ну разве что череп абсолютно лысый. А взгляд действительно добрый, и улыбка ласковая. Ничего демонического в нем не было. А вот привлекательность была, это точно. И холодный объектив фотокамеры не смог уничтожить природное обаяние, присущее этому человеку.

– Чем занимается ваш муж? Кто он по профессии?

– Да актер он. Погорелого театра. Всю жизнь в статистах ходил, а теперь вообще неизвестно чем занимается. Не понимаю, на какие деньги он живет. Но у меня не просит, и на том спасибо.

– Как вы думаете, какие общие дела могли быть у вашего мужа и у ведущего телевизионной передачи? – спросила Настя, чувствуя острую жалость к этой симпатичной женщине, которая не умела противостоять личному обаянию и магнетизму своего бывшего супруга.

– Понятия не имею. Мне вопросы задавать не разрешается.

– А вы пытались?

– Конечно. Сколько раз спрашивала, где он работает, чем на жизнь зарабатывает. Без толку.

– Что, не отвечает?

– Отвечает. Только так, что лучше бы вообще не отвечал. Грубит, издевается. Сделал из меня дармовую домработницу.

– Почему же вы терпите это?

– А что мне делать? Выгнать его? У нас квартира общая, мы оба в ней прописаны. И потом…

Она замолчала и судорожно отерла слезы платочком, который достала из кармана брюк.

– Вы не представляете, какой он. Ругается, грубит, даже руку на меня поднимал, случалось. А потом попросит чаю, выпьет, чашку поставит и скажет: «Спасибо, Валюшенька. Что бы я без тебя делал, родная моя?» Руку мою возьмет, прижмет к щеке, поцелует. И так посмотрит, что я для него под поезд готова броситься.

«И так посмотрит… И так посмотрит…» – твердила мысленно Настя, возвращаясь на Петровку. Можно ли считать эту женщину глупой и безвольной? В первый момент именно так и хочется думать о ней. Но уже через десять секунд Настя вспоминала генерала Заточного и приходила к выводу, что сама она ничем не отличается от Лутовой. Ведь она тоже не может ни в чем отказать Ивану Алексеевичу. Она тоже не может противостоять теплому взгляду его желтых тигриных глаз. Она тоже не может на него сердиться, хотя в глубине души считает, что он не прав и поступает с ней несправедливо. Наверное, это и есть тот самый личный магнетизм, некое свойство, делающее человека невероятно притягательным, обаятельным и вызывающим доверие. Разница только в том, что Иван Алексеевич не пользуется этим своим качеством во зло, а господин Лутов ведет себя разнузданно и по-хамски, самодовольно радуясь, что измученная жена не дает ему отпора.