Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя классика - Анна Наумовна Ардашникова

Трон духовного мира принадлежит тебе…

Ты – удивительная птица… не знаю, каков ты,

Ибо ты – вне нашего утверждения и отрицания.

Раз ты не на небе и не на земле,

Где же ты? Ты близ Владыки миров…

Ты шах и халиф навечно,

У тебя есть шесть сыновей, и каждый – уникален.

Каждый твой сын – обладатель счастья,

Ибо в своем искусстве каждый из них – целый мир.

Один – «животная душа», чье место – в чувственно

воспринимаемом,

Один – шайтан, и мысли его – в воображаемом.

Один – разум, что говорит об умопостигаемом,

Один – знание, что ищет познаваемого,

Один – нищета, жаждущий небытия,

Один – таухид, желающий видеть все как одну сущность.

Если эти шестеро обретут путь согласно [высшему] велению,

Тогда обретут они Вечное Присутствие [при Боге].

(Перевод Л. Лахути)

Обращение к Духу служит одновременно и разъяснением сюжета рамки: шесть сыновей должны прислушаться к наставлению отца, тогда им откроются истинные цели человеческого бытия. То, что речь идет о творческом процессе, в котором участвуют чувства, воображение, разум, знание, и о поэтическом вдохновении, в котором участвует Божественное и Единое, подтверждается финальными стихами вступительной части поэмы:

В бытии ты или в небытии –

Под пальцами Слова ты подобен воску…

Поскольку корень всего – Слово, ты говори,

Желай слова, вопрошай Слово, ищи Слово…

(Перевод Л. Лахути)

Всего в «Илахи-нама» 244 различных по объему рассказа (от двух до трехсот тридцати бейтов). Среди них есть и общеизвестные эпизоды пророческих историй о Сулаймане, ‘Исе, Йусуфе, и популярные анекдоты о знаменитых правителях разных времен – Искандаре, Хусраве Ануширване, Махмуде Газнави, Малик-шахе и Санджаре, и житийные истории о суфийских подвижниках – Ибрахиме Адхаме, Мансуре Халладже, Байазиде Бистами, Хасане Басри, Абу Са‘иде и др. Есть у ‘Аттара и повествования о легендарных влюбленных, прежде всего Маджнуне и Лайли. Все эти сюжеты уже прошли к XII в. длительный период письменного бытования и были известны во многих версиях.

С другой стороны, ‘Аттар включает в поэму легенды, которые, возможно, передавались только устно, и обрели под его пером свою первую письменную обработку. Это, к примеру, история поэтессы X в. Раби‘и бинт Ка‘б и гуляма по имени Бекташ, рассказанная ‘Аттаром в двадцать первой беседе и озаглавленная им «Рассказ о балхском эмире и о том, как влюбилась дочь его». Полный драматизма сюжет пересказал в одной из своих работ Е.Э. Бертельс, отметив, что «уже на таком раннем этапе мы находим в персидско-таджикской литературе все элементы романа». Действительно, поэт использует в повествовании ряд устойчивых жанровых ситуаций любовного эпоса: запретная любовь и болезнь героини, посредничество кормилицы в тайном общении героев, переписка влюбленных, переодевание героини в мужское платье и т. д. ‘Аттар также развивает мотив любви как источника вдохновения, что не может не напомнить историю превращения Маджнуна в идеального поэта, какой она предстала в поэме Низами.

Чтобы ярче раскрыть мистический смысл рассказа, автор ссылается на авторитет Абу Са‘ида Майхани[64], который первым истолковал стихи Раби‘и бинт Ка‘б как выражение жертвенной любви к Богу:

Из слов Бу Са‘ида Майхани я понял,

Что она сказала: «Я этого достигла…»

Спросил я у старца о состоянии дочери Ка‘ба,

Ведь он достиг степени познания, которая труднодостижима.

Вот что он сказал, и из его слов мне стало ясно,

Чем являются те стихи, что в словах его плавно полились:

«От огня любви, которым горит мнимая влюбленная,

Не рождаются такие стихи играючи.

Эти стихи не имели ничего общего с тварным [миром],

Ее предназначением было пребывать с Богом.

Было полным совершенством сказанное ею,

На Пути тот гулям был только поводом.

Любопытно, что в известном житии «Тайны единобожия в деяниях шейха Абу Са‘ида» от лица старца дважды цитируются известные стихи Раби‘и бинт Ка‘б, однако ее имя при этом не упоминается. В другом же эпизоде жизнеописания Абу Са‘ид передает со слов толкователя Корана и законоведа Абу ‘Али Факиха, что вопрос «Как ты достигла того, чего ты достигла?» был адресован известной суфийской подвижнице из Басры по имени Раби‘а Адавийа (ум. в 801 г.).

Творчество Фарид ад-Дина ‘Аттара представляет собой важную веху в развитии поэзии вне покровительства двора. ‘Аттар, в отличие от своего предшественника Сана'и, воспитанного в традиции придворных поэтических школ, практически не испытал влияния «украшенного стиля». И всё же в его сочинениях язык суфийской поэзии уже обнаруживает черты сложившейся системы, которая обладает внутренней логикой, стройностью и законченностью. При кажущейся простоте изъяснения стихи ‘Аттара обладают не только философской глубиной, но и известным изяществом. Что касается эпических произведений, то в них поэт являет себя как великолепный рассказчик, мастерски владеющий как малой, так и средней и крупной формой повествования. Совершенно очевидно, что роль иллюстративного материала в философско-дидактическом эпосе постепенно возрастает, а чисто доктринальные элементы все больше выступают в форме различных иносказаний и аллегорий. В целом в этот период суфийская поэзия отдаляется от своего «функционального» полюса, постепенно утрачивая непосредственную связь с ритуальной практикой и все более становясь «литературой», «изящной словесностью». ‘Аттар внес существенный вклад в процесс канонизации суфийской образной «терминологии», что в значительной мере предопределило и облегчило впоследствии ее превращение в универсальный поэтический язык.

Исфаханская школа поэтов

На протяжении всего XII века в литературной жизни Ирана постепенно возрастала роль западных областей. Однако начало монгольского завоевания подорвало не только культурную жизнь Хорасана, но затронуло и сравнительно новые культурные центры. При этом Исфахан, который долгое время был столичным городом Сельджукидов, и в сложной обстановке постоянных набегов завоевателей продолжал оставаться центром достаточно интенсивной культурной жизни. Из поэтических произведений деятелей Исфаханского литературного круга рубежа XII–XIII вв. сохранилось не так много. По данным средневековых антологий можно восстановить некоторые имена поэтов, входивших в исфаханский круг. Это Шараф ад-Дин Шуфурва, Раф‘и ад-Дин Лунбани, Фарид ад-Дин Ахвал и некоторые представители правящего дома Худжанди Садр ад-Дин Худжанди и его сын Джамал ад-Дин Махмуд Худжанди. Их стихи приводят в своих антологиях ‘Ауфи, Даулатшах Самарканди, Лутф ‘Али-бек Азар Бикдили и Риза Кули-хан Хидайат.

Наибольшую известность в это время приобрели два поэта: Джамал ад-Дин ибн ‘Абдарразак (30-е гг. XII в. – 1192)