Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли - Авнер Грейф

То, что эти агентские отношения способствовали сдвигу в распределении богатств, отражено в делах Ансальдо Байалардо, который был нанят знатным генуэзским купцом Инго делла Вольта в 1156 г. В период с 1156 по 1158 г. Ансальдо отправился в морское путешествие в качестве агента Инго. Инвестируя только свои собственные заработки, он накопил 142 лиры, что по тем временам составляло стоимость примерно трех с половиной домов[283].

Как указывалось в главе VIII, растущее благосостояние простолюдинов косвенно отражается в политической истории Генуи. Относительный рост богатства определенной подгруппы общества с высокой вероятностью ведет к тому, что у нее возникнет потребность влиять на политические процессы этого общества. Следовательно, когда меняется распределение богатства, весьма вероятны попытки изменить политическую организацию общества. Именно это и произошло в Генуе: пополо бунтовал против знати на протяжении всего XIII в. Это изменило политическую организацию Генуи так, что она стала учитывать и защищать это растущее богатство [Vitale, 1955][284].

4. За пределами границ игры: сегрегированные и интегрированные общества

Со временем игра купцов и агентов, в которую играли магрибцы и генуэзцы, изменилась по причинам, экзогенным для каждого из купцов. В результате различных военных и политических перемен в Средиземноморье обе группы получили возможность расширить торговлю на области, ранее им не доступные (см.: [Lewis A.R., 1951]; а также главу VIII). В коммерческом отношении обе группы ответили на эти изменения сходным образом, расширив торговлю на область от Испании до Константинополя. Однако с точки зрения институционального анализа их реакции различались. Генуэзцы отвечали интегрированно, магрибцы – сегрегированно.

Магрибцы расширяли торговлю, используя других магрибцев в качестве агентов. Как обсуждалось в главе III, они эмигрировали из Северной Африки в другие торговые центры. Поколениями потомки этих эмигрантов сотрудничали с потомками других магрибцев. Такая сегрегированная реакция не была результатом статуса магрибцев как религиозного меньшинства, поскольку они не устанавливали агентских отношений с другими еврейскими торговцами, даже когда сами магрибские торговцы считали это (если опустить издержки на агентские отношения) весьма выгодными. То, что эта сегрегация является эндогенной, отражено в более поздней истории магрибцев: к концу XII в. будучи вынужденными под действием политических обстоятельств оставить торговлю, они влились в более обширные еврейские общины.

Генуэзцы также отреагировали на новые возможности эмиграцией – картулярии свидетельствуют о преобладании агентских отношений, устанавливаемых с другими генуэзцами. Но хотя картулярии писались в Генуе и потому в большей степени отражают отношения среди генуэзцев, они тем не менее содержат отчетливые указания на установление агентских отношений между генуэзцами и негенуэзцами. Например, в картулярии генуэзца Джованни Скрибы (1154–1164) указывается, что по меньшей мере 18 % всех средств, отправляемых за границу через агентов, проходило через негенуэзцев[285].

Причина этой разницы в реакциях магрибцев и генуэзцев на одни и те же экзогенные изменения правил игры станет ясной, если рассмотреть влияние культурных убеждений на выбор равновесия. Изменение повлияло на базовую модель особым образом. Поскольку стала возможной торговля с более удаленными торговыми центрами, купец получил возможность нанимать либо местного агента, который отправился бы в путешествие, либо агента из соответствующего иностранного торгового центра. Агентские отношения между разными экономиками с большей вероятностью могли оказаться более эффективными, чем агентские отношения внутри одной экономики, поскольку они повышают коммерческую гибкость; местному агенту не нужно эмигрировать, к тому же он почти наверняка располагает лучшими сведениями о местных условиях.

Когда купец принимает решение об установлении агентских отношений между разными экономиками, он заботится о выгоде, а не об эффективности. На отношение между эффективностью и выгодой влияют культурные убеждения, которые складываются еще до того, как агентские отношения между разными экономиками станут возможными. Индивидуалистские культурные убеждения ведут к интегрированному обществу, в котором агентские отношения между разными экономиками устанавливаются, если они эффективны. Коллективистские культурные убеждения создают барьер между эффективными и выгодными агентскими отношениями, что приводит к сегрегированному обществу, в котором эффективные отношения между разными экономиками не устанавливаются. Когда же есть неопределенность относительно того, индивидуалистские или коллективистские культурные убеждения будут применяться в агентских отношениях между разными экономиками, более эффективные агентские отношения становятся менее выгодными для коллективистских купцов из-за увеличения выплат агентам.

Чтобы понять, почему так происходит, представим, что две идентичные экономики, в каждой из которых превалируют индивидуалистские или коллективистские культурные убеждения, становятся совместной экономикой, в которой игроки могут идентифицировать членов предыдущих экономик, однако межэкономические агентские отношения возможны. Как будут выглядеть схемы найма агентов в совместной экономике в качестве функции культурных убеждений игроков? (Для простоты изложения предположу, что прошлые действия общеизвестны. Если игроки будут инвестировать в информацию, это значительно усилит представленные ниже результаты.)

Интуитивно понятно, что когда игроки проецируют свои культурные убеждения на новую игру, т. е. когда их ожидания действий других в игре после изменения оказываются ожиданиями до изменений, эти сложившиеся до изменений культурные убеждения задают начальные условия процесса динамической корректировки. Например, если экономики до изменения были коллективистскими, игроки ожидают, что каждый купец будет нанимать агентов из своей собственной экономики. Также они ожидают, что купцы одной экономики будут наказывать агента, обманувшего кого-либо из них. И все же культурных убеждений, сложившихся до изменения, недостаточно, чтобы рассчитать лучшие ответы в игре после изменения. Они не обусловливают полную стратегию игрока, поскольку то же самое поведение, существовавшее до изменения в игре, производит такие ситуации за пределами траектории игры, которых раньше не было. Например, культурные убеждения до изменения не определяют, как купцы из одной страны должны реагировать на действия, предпринятые агентом из их же страны в межстрановых агентских отношениях. Поскольку стратегии других не заданы, игрок не может отреагировать наилучшим образом.

Чтобы отреагировать наилучшим образом, игрок должен сформировать ожидания относительно реакции купцов из другой экономики на действия, выполняемые в агентских отношениях между разными экономиками. Хотя можно ожидать, что купцы из экономики агента будут реагировать по-разному, превалируют две реакции. Если дано действие какого-либо агента в агентских отношениях между разными экономиками, купцы из экономики этого агента могут считать его либо тем, кто смошенничал с одним из них, либо тем, кто не смошенничал с одним из них. Например, в коллективистской экономике купцы могут считать агента, смошенничавшего в агентских отношениях между разными экономиками, мошенником, подлежащим коллективному наказанию, либо же они могут проигнорировать это мошенничество. Ничто в сложившихся до изменения культурных убеждениях не указывает на то, какая именно реакция будет избрана для каждого действия. Соответственно в аналитическом смысле лучше всего предположить, что в агентских отношениях между экономиками возможно любое распределение вероятностей двух этих реакций[286]. Рассмотрение сложившихся до изменения культурных убеждений и любых подобных распределений вероятностей как начальных условий позволяет нам изучить наилучшую реакцию купцов (не предполагая при этом каких бы то ни было различий между экономиками до изменения, за исключением культурных убеждений).

Как будет выглядеть наилучшая реакция купцов в качестве функции их культурных убеждений? Предположим сначала, что от агентских отношений между разными экономиками нет никакого выигрыша в эффективности. Интуитивно понятно, что когда между двумя коллективистскими экономиками становятся возможны агентские отношения, исходные культурные убеждения задают коллективное наказание в агентских отношениях внутри экономики. Если же есть сомнение относительно того, действует ли коллективное наказание и в агентских отношениях между разными экономиками, значит, оптимальная оплата выше в агентских отношениях между разными экономиками, чем внутри одной. Она выше, поскольку неопределенность относительно коллективного наказания в отношениях между разными экономиками уменьшает вероятность наказания агента, который мошенничает в подобных отношениях, что, как показано теоремой IX. 1, увеличивает оптимальную оплату. Поскольку для купца затраты на установление агентских отношений между разными экономиками выше, чем на установление отношений внутри одной экономики, только последние будут реально устанавливаться, так что результатом станет сегрегация. Если же агентские отношения между разными экономиками более эффективны, купцы будут реально устанавливать их, только если выигрыш в эффективности достаточно велик.