Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели - Николай Мельниченко

Работали в зоне все в своей одежде, которая очень хорошо пропитывалась «окружающей средой», да и всеми остальными днями недели – тоже. Чтобы не разносить секретную субстанцию и «заразу» одновременно по всей территории, почему-то особое внимание было обращено только на чистоту обуви. Ее положено было дезактивировать в «обрезе» – 200-литровой бочке с вырезанной крышкой, полностью врытой в землю и заполненной водой.

Теперь, с высоты прожитых с радиоактивными веществами лет, я понял, что если бы некие диверсанты задумали распределить радиоактивный концентрат по всей территории полигона, то они не смогли бы изобрести более эффективный и простой способ. Вода в этом обрезе не могла меняться физически, поэтому концентрация радиоактивных веществ в ней непрерывно повышалась. Если туда сунули сапоги, которые еще недобрали субстанции в зоне, то бочка щедро компенсировала это упущение. И тогда шагающие сапоги высевали свой заряд везде, где ступала нога этого человека. А ступала она везде и помногу раз…

Забавно-трагический случай с этой бочкой произошел у Шапиро. Выходя из зоны, он тоже решил ополоснуть выданные резиновые сапоги, но, как нормальный человек, подумал, что там поставлено мелкое корытце, и решил стать на его дно. Немедленно он опрокинулся в бочку, не найдя опоры. Я успел удержать его, но одна брючина стала мокрой, а в сапог налилось воды. Я всплеснул руками:

– Ну, все, Александр Михайлович! Теперь вас Мария Яковлевна выставит из дома точно!

Шапиро недовольно уставился на меня. Весь огромный юмор с него слетал мгновенно, когда речь шла о нем лично:

– Чего болтаешь?

– Да не болтаю я, товарищ командир! В этой бочке уже полбомбы растворено, так что кое-что из вашего имущества может сразу же отвалиться…

Это была моя маленькая месть за необузданные высказывания тов. командира, о которых расскажу дальше. Шапиро немедленно потерял остатки хорошего настроения и начал очередной разнос наших порядков. Увы, во многом он был прав.

Вставка из прошлого – о будущем. Вот что написал об атомной бомбе глава Объединенного совета начальников штабов, военный советник двух президентов США, адмирал флота Уильям Леги (Leahy W. D.) после того, как американцы испытали две атомные бомбы на японских городах – Хиросиме и Нагасаки.

«Я понял, что моя первоначальная ошибка в недооценке эффективности атомной бомбы была предопределена длительным опытом работы с взрывчатыми веществами в военно-морском флоте. Я был артиллеристом по специальности и одно время возглавлял Отдел вооружений в военно-морском министерстве. «Бомба» – неправильное слово применительно к этому новому оружию. Это не бомба. Это не взрывчатка. Это ядовитая вещь, которая убивает людей смертоносным радиоактивным излучением больше, чем генерируемой ею взрывной волной.

Смертоносные возможности атомной войны в будущем ужасны. Я лично чувствовал, что, применяя это оружие первыми, мы заимствовали нравы, типичные для варваров эпохи мрачного средневековья. Меня не учили воевать подобным образом, и войну нельзя выиграть убийством женщин и детей. Мы первыми стали обладателями этого оружия и первыми использовали его. Можно не сомневаться, что потенциальные противники будут иметь его в будущем и что атомные бомбы когда-нибудь будут использованы против нас.

Вот почему как профессиональный военный, более пятидесяти лет находившийся на службе у своего правительства, я, заканчивая свой рассказ о войне, с опасением всматриваюсь в будущее.

Эти новые концепции «тотальной войны» по своей сути отвратительны для солдат и моряков моего поколения. Применение атомной бомбы в войне отбросит нас в смысле жестокости по отношению к гражданскому населению назад ко временам Чингисхана».

(Вторая мировая война в воспоминаниях, М., ИПЛ, 1990, с.435)

Через несколько дней мне пришлось побывать на другой стороне воронки, – там, где были расположены основные сооружения с оборудованием, смонтированные нами в прошлом году. Мы уже знали, что «гриб» после испытаний вытянулся вверх наклонно (вверху был сильный ветер), и обильно «высеялся» на землю именно в этом направлении. О цифрах и уровнях – речи нет, и не может быть в принципе. Это глубоко секретные сведения, и нам, непосредственным «потребителям» радиации, нельзя даже интересоваться ее значениями. Конечно, меньше знаешь – лучше спишь. Особенно, если и просыпаться уже не надо…

Снега на ровных местах осталось мало: он будет сохраняться все короткое лето только в глубоких долинах. Мы открываем бронедвери сооружений, тронутые налетом ржавчины и крепко прилипшие к резиновым уплотнениям. Внутри – беспорядок, свидетельства бешеного темпа работ. Офицеры «науки» посещали эти сооружения сразу после времени «Ч», чтобы снять показания приборов или даже забрать сами приборы, которые могли погибнуть при зимовке. Воздух, который пахнул на нас из сооружений, имеет непередаваемый запах, который не могу забыть спустя десятилетия. Так, именно так, пахнут атомы.

Разворачивайся в марше!

В третий раз работать гораздо проще: все известно наперед. Если что-то еще не готово к монтажу, я немедленно переключаю ребят на другую работу, которую можно делать уже сейчас. Новый ПУИ – 25-метровую вышку с лифтом, поднимаем так себе, между прочим. Автокраном вышку собрали и выверили внизу, пока строители сооружали еще фундаменты. Затем без проблем дернули двумя тракторами и раскрепили. Конечно, прекрасно сработали специальные съемные шарниры, которые я сделал еще в Ленинграде.

Неприятности начались на ровном месте: один механизм лифта, сделанный точно по чертежам, не хотел работать вообще. Дело в том, что лифт с ручной лебедкой, должен был поднимать на высоту 25 метров Ее Величество Изделие. Предусмотрена была такая опасность: тяговый трос обрывается, но лифт остается почти неподвижным, – срабатывают аварийные ловители. Этот нехитрый механизм мы видели, но испытать не могли, пока башня находилась в лежачем виде. Нужна была гравитация не вообще, а направленная вниз по оси. Таковая появилась только после подъема вышки в вертикальное положение. Сделали «модель ситуации»: лифт с грузом около 0,5 тонны поднимаем на метр, привязываем веревкой, которую обрезаем после освобождения троса. Лифт пролетает один метр и со страшной силой разносит подушку из досок. Хорошо, однако, что лифт поднимали не очень высоко и загружали не само Изделие…

Механизм оказался неработоспособным. Надо было докладывать генералу Барковскому. Он бы вызвал конструкторов, получил бы от них решения, которое затем надо было бы выдать в виде чертежей, а затем заказать и сделать на заводе. Работы на месяц-два при самых бешеных темпах. «Такой хоккей нам не нужен».