Vremena goda - Анна Борисова

Аутиста в палате не было. Мадам лежала одна. Такая же, как всегда: обтянутый восковой кожей скелет.

— Вы меня слышите? — громко, как глухой, крикнула Вера, наклонившись над изголовьем. Крикнула по-русски.

Положила руку на глаза. Ресницы дрогнули. Не так, как в прошлый раз. Что это означало и означало ли вообще что-нибудь, было непонятно.

Очень кстати вспомнился роман «Граф Монте-Кристо», про паралитика Нуартье.

— Если вы меня слышите, медленно сомкните и разомкните ресницы. Один раз.

Бабочка трепыхнула крылышками и замерла. Но Вера всё еще не верила.

— Так вы не в коме? Если «нет», быстро моргните два раза.

«Нет», — отчетливо ответили ресницы.

— Боже мой! Я сейчас позову дежурного врача!

«Нет». И еще раз, после интервала: «Нет».

— Вы не хотите врача?

«Нет».

— Но почему?

Никакого ответа. Да и как ответить, если она может дать только два знака, утвердительный и отрицательный.

Стоп. Со стариком Нуартье как-то общались. При помощи алфавита, вот как!

— Я буду подряд произносить весь алфавит, а вы моргнете, когда я дойду до нужной буквы. Хорошо?

«Да».

— А, бэ, вэ, гэ, дэ, е…

Первой буквой оказалось «Н».

— А, бэ, вэ, гэ, дэ, е.

«Да».

— Е?

«Да».

— То есть «НЕ»?

«Да».

Следующие три буквы сложились в «НУЖ».

— «НЕНУЖ»? В смысле «НЕ НУЖНО»? — догадалась Вера.

«Да».

— Вы не хотите, чтобы вас перевезли отсюда в госпиталь? Хотите остаться здесь?

«Да».

— Но почему? Там будет специализированный уход. И может быть, что-то удастся сделать.

Снова пришлось диктовать буквы.

«Хочу остаться здесь», — повторила Мадам.

К тому моменту, когда сложилась эта короткая фраза, Вера уже заметила, что одни буквы встречаются чаще, чем другие. Поэтому стала перечислять их не по алфавиту, от «а» до «я», а в другом порядке: основные гласные, потом основные согласные, ну и потом, если слово не угадывается, остальные буквы. Дело пошло быстрее. Класть ладонь на лицо Вера перестала — колыхание ресниц было и так хорошо видно.

— Зачем вы хотите остаться здесь?

«Т». «А». «Й». «Н».

— Тайна?

«Нет».

Не угадала. Ладно, диктуем дальше. «И». «К». И пауза.

— Что?

А, «тайн» плюс «ик». Тайник!

— Тайник?

«Да».

— Какой тайник? Здесь есть тайник?

«Да».

— И вы хотите, чтобы я его нашла?

«Да».

Объяснение, где искать тайник, заняло не менее получаса. Один раз пришлось остановиться, потому что зашла дежурная сестра — проверить, всё ли в порядке и поправить постель. Вера, сдерживая нетерпение, сказала, что уже взбила подушку и разгладила простыню. Медсестра ушла, диалог продолжился.

— Панель? Какая панель?

В конце концов стало ясно. Бывший кабинет Мадам до середины стены был обшит дубовыми панелями. Они располагались в два яруса. Третья панель справа от окна. Нижний правый угол. Нажать.

За пятнадцать лет расположение мебели несколько изменилось. Чтоб добраться до нужного места, пришлось отодвинуть стеклянный шкаф с медицинскими препаратами.

Нажать? Как это?

Вера попробовала и так, и этак. Ничего не происходило. Было непохоже, что между панелями вообще есть какая-то щель, очень уж плотно были они подогнаны одна к другой.

А если надавить и немного подержать?

Щелкнул невидимый рычажок, край дубовой доски высотой сантиметров в семьдесят и шириной с полметра приоткрылся.

Есть!

Внутри была лампочка. Но она не зажглась — все-таки пятнадцать лет прошло. Разглядеть, что в потайном ящике на полках, удалось не сразу.

Внизу толстая тетрадь и конверт. Наверху почти пусто, только лежит шелковый мешочек. В него Вера заглянула первым делом — и была разочарована. Какой-то высохший кусочек деревяшки или корешок.

В конверте был листок с швейцарским адресом и какими-то цифрами. Кажется, что-то банковское.

Что в тетради?

Она была вся исписана четким, ясным почерком. В основном по-английски, но были вставки на французском, русском, немецком, кое-что даже иероглифами. Много формул, графиков, цифр. На первый, беглый взгляд похоже, что это какое-то медицинское исследование.

А, вот название, на самой первой странице. Вера от нетерпения перелистнула ее и не заметила.

«ANTI-AGEING: FROM ALZHEIMER TO KANNEGISER. A revolution in prevention and profilactics of senile dementia».[23]

Вера вернулась к Мадам. Тайник на всякий случай прикрыла, только тетрадь взяла.

— Это ваши научные записи?

«Да».

— А в мешочке что?

«Глава третья».

Пролистала до третьей главы, которая называлась: «Panax ginseng masculinum». Прочла самое начало. Речь шла о какой-то особенной разновидности женьшеня, обладающей уникальными свойствами. Как интересно!

Здесь, взглянув на больную, Вера заметила, что та снова моргает.

— Что вы хотите сказать?

«Важное. Для тебя».

— Для меня?

«Глава шестнадцать».

Шестнадцатая глава называлась непонятно: «Прокачка сосудов головного мозга». Что-то про китайскую медицину, сразу не разберешь.

— Я потом прочту. Всё подряд, и это тоже. А в конверте что?

Ответ поразил:

«Твой счастливый корабль».

— Откуда вы знаете?! — воскликнула Вера.

А потом вспомнила: последний раз со Славой они разговаривали здесь, в палате. Берзин тогда впервые произнес эти слова. Но как Мадам догадалась, что Вера решит использовать название «Счастливый корабль» для своего будущего мезона?

Мадам хотела сказать что-то еще.

«Изучи. Исполни. Все перепрячь. Чтоб раньше времени никто».

И, после минутного перерыва: «Больше не могу. Устала. Прощай».

— Конечно-конечно, отдыхайте, — сказала Вера, подумав, что последнее слово у Мадам было лишним. — Ни о чем не беспокойтесь. Раз вы не хотите, я никому пока о вас говорить не буду. Внимательно прочту ваши записи. И завтра мы поговорим.

Ответа не было. Наверное, измученная беседой старуха уснула.

Вера взяла конверт и мешочек, закрыла тайник, подвинула шкаф на место.

Невероятное происшествие так ее разволновало, что в затылке началось предостерегающее потикивание.

В коридоре ей встретился Шарпантье. Он сегодня был какой-то взъерошенный, непохожий на себя. Выпил, что ли? Средь бела дня? Странно.

— Сердобольная Вероника всё ходит любоваться на овощную грядку, — сказал он с кривой ухмылкой. — Беда современной медицины в том, что она никак не дает человеку спокойно умереть. Будь моя воля, я и бедную Мадам, и всех остальных «овощей» из нашего КАНТУ отпустил бы на свободу. Всё равно это не жизнь! Стоит ли тратить столько средств на поддержание тлеющего огонька в бессмысленном куске мяса? В мире столько болезней, несчастных случаев, катастроф! Постоянно гибнут люди, которых можно было бы спасти! Кто-то умирает, потому что нет денег на операцию. Другому не могут вовремя трансплантировать жизненно важный орган. А мы тратим время, деньги и силы на возню с такими, как Мадам! В тысячу раз милосердней было бы взять и по-тихому придушить ее подушкой! Да не сейчас, а пятнадцать лет назад. Что за ценность в такой с позволения сказать жизни?

«Эк его сегодня разобрало, — подумала Вера. — Философ! Не тебе решать, чья жизнь имеет ценность, а чья не имеет. Если в тетради у Мадам найдется что-нибудь важное для науки, это будет значить, что от „овоща“ больше проку, чем от всех нас вместе взятых».

— Мы с вами врачи, — сказала она сухо. — Наша работа — сохранять людям жизнь, а остальное не нашего ума дела.

Невежливо, конечно, по отношению к старшему. Но жалко было сейчас тратить время на пустую болтовню.

Первые же двадцать страниц, то есть вступление с перечислением поставленных и реализованных задач, произвели на Веру столь сильное впечатление, что пришлось остановиться и перечитать их еще раз.

Неужели в тетради всё это есть? Если так, это действительно революция, которая перевернет всю медицинскую науку! И не только науку! Это, вероятно, изменит жизнь человечества!

Всё больше волнуясь, Вера отложила тетрадь. Она решила, что будет читать остаток дня и всю ночь. С полным погружением, ни на что не отрываясь. Для этого нужно, чтоб никто не докучал и не отвлекал.

Придется сделать кое-какие дела, и тогда она будет полностью свободна.

Навестить Ираиду Васильевну из шестого номера, старушка просила научить ее пользоваться электронной почтой.

Заглянуть к отцу Леониду, он хотел о чем-то поговорить.

А еще главная медсестра, вредина, прислала эсэмэску: что-то не так в рапортичке. Старой деве делать нечего, даже в воскресенье сидит на работе. Разговор может затянуться, но ничего не поделаешь… Если не придти, еще заявится сама.

Теперь Вера хорошо понимала, какая ценность у нее в руках. Понятно, почему Мадам велела перепрятать содержимое тайника. Да, оставлять такое без присмотра нельзя.