Иван Бунин - Михаил Рощин

Эти загадочные русские писатели, обладатели не менее загадочной русской души, все же умирают каждый по-своему.

Как и живут, впрочем.

И как ни пытался, читатель, ваш покорный слуга намекать и выстраивать какой-то там стереотип, рок судьбы и тому подобное, наш герой оказался оригинален и своеобразен весь свой долгий почти век жизни, и верен себе во всем до конца.

…Вижу его живым, подтянутым, моложавым, в летнем костюме, в летний день, на ялтинском причале: сел на круглую медно-отдраенную лысину причального кнехта, подстелив под белые брюки квадрат столь же белоснежного платка, чуть скрестив ноги и опираясь легко на бамбуковую трость. Позади и вокруг летняя праздная толпа: женские шляпки и зонтики, белые офицерские кителя, сверкающие золотыми начищенными пуговицами, соломенные канотье, парусиновые фуражки. Снуют голоногие круглоголовые татарчата с лотками, на которых сласти, рахат-лукум, ириски, миндаль, другие с банками воды, — отмеряют здесь же стаканом. У пирса отшвартован прогулочный двухъярусный «Симеиз» — сочится паром и откуда-то льющейся водой, сияет золотыми буквами названия на выстроенных поверху борта белых ведрах. По сброшенным на берег деревянным сходням туда-сюда топочут пассажиры, матросы в беретах, грузчики в холщовых робах. Где-то в рубке виден рулевой и капитан в белой твердой фуражке с рупором… Отогнув вверх край панамы, Бунин следит за кутерьмой чаек и черных нырков, которые, будто воробьи, сыпятся в воду, буравя ее. Под кормой посудины болтается на светло-бутылочной воде портовый мусор: щепки, яблоко, помидор, рыбешки, пробки, бутылка с наклейкой массандровского хереса, лист газеты. Чайки хищно кричат, бьют крыльями, падая на воду, что-то выхватывают из сора розово-черными крючками-клювами. От ныряния черных нырков вода будто вскипает, они с поражающей стремительностью вонзаются в нее и так же вылетают обратно. Позади — безмятежно зеленые горы, яйла, вершина Ай-Петри, над горами — кучами белопенные летние облака. Откуда-то из ресторанчика на набережной или с пароходика слышится треньканье оркестрика, скрипка, флейта и гитара ловят вместе некий невнятный мотив…

Вижу его живым, высоким, в черном зимнем пальто, барашковой зимней шапке, — в морозный московский вечер идущим скорым шагом по Поварской, по правой стороне, в сторону Садового кольца. Поземка кружит белым платком по мостовой, во всю улицу, редкие фонари озаряют пятнисто сверху ее кружево. Вылетает сзади из переулка извозчик на санях, плюшки снега из-под копыт черной лошаденки взлетают в полосе света, как живые. — Эй! — кричит он извозчику, но уже запоздало, вслед и, махнув перчаткой, продолжает торопливо идти сам.

Вижу его живым, легким, веселым, в Провансе, в парке, где пальмы и кактусы, под сияющими небесами, с Галиной Кузнецовой. Она остановила его у куста мелких красных роз. Вижу (и слышу), как «он посмотрел и сказал: „Нет, в моей натуре есть гениальное. Я, например, всю жизнь отстранялся от любви к цветам. Чувствовал, что, если поддамся, буду мучеником. Ведь я вот просто взгляну на них и уже страдаю: что мне делать с их нежной, прелестной красотой? Что сказать о них? Ничего ведь все равно не выразишь! И, чуя это, душа сама отстраняется, у нее, как у этого кактуса, есть какие-то свои щупальца: она ловит то, что ей надо, и отстраняется от того, что бесполезно… Нет, мучительно для меня жить на свете! Все меня мучает своей прелестью!..“»

Вижу его юным, двадцатилетним, в казачьей красной косоворотке, сапогах, в Орле, на скамейке городского сада, листающего, читающего, нюхающего, типографией еще пахнущую, первую свою тоненькую книжку стихов, и вижу стариком в халате, в своем парижском кабинете правящим, ловящим опечатки и длинноты в немецки-превосходно изданном «Петрополисом» томе собрания сочинений.

Вижу его зимой, на вилле «Жаннет», в поздний час у приемника, слушающего радио английское, французское, — ловит военные сводки о боях под Сталинградом, — в памяти возникают Волга, Дон, знакомые места: летние, просторные поля, речные берега, розовые пароходы и рыбачьи лодки, но только теперь зима, там, должно быть, все в снегу, в дыму, идут черные танки, взлетает черными фонтанами земля. — Иван Алексеевич нервно тянется к портсигару, в волнении закуривает папиросу. Волна переходит на немецкую станцию, — немецкий диктор взахлеб на противном всю жизнь Бунину языке что-то явно брешет: мы!., мы! мы!., взяли, сбили, отбили! Как в кинохронике, он видит черные шеренги пленных, замерзших фашистов в бабьих платках, русских валенках, жалкий сброд, подгоняемый немногими русскими в полушубках, касках, с автоматами. Захлебы диктора тем более звучат брехней… Но так же мелькают кадры вдребезги, до кирпичей, разрушенного, обугленного на фоне волжской застывшей глади Царицына (никак не выговаривался — Сталинград), нашим, ясно, тоже доставалось, и это отдавало болью в сердце.

Вижу его ладную элегантную фигуру, затянутую во фрак, растерянную улыбку, оглядку вскользь, — видимо, на кого-то из своих, в толпе таких же офраченных, сияющих господ, мундиров с эполетами и иконостасами орденов сплошь по пузу, женских оголенных или в палантинах плеч, шей, выстроенных причесок. Нобелевский лауреат Иван Алексеевич Бунин! Звездный час!..

Вижу его мальчиком, загорелым и синеглазым, влезшим на корявую ветвистую яблоню, — уселся там, в развилке ветвей, оглядывает простор сада и окрестность: поле вдали, еще далее — голубой лес; облака плывут куда-то, птицы куда-то летят. Куда?..

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Дом на Большой Дворянской, где родился И. А. Бунин. Воронеж. Большая Дворянская улица. Иван Бунин. 1887 г. Елец. Торговая улица. Юлий Алексеевич Бунин. Орел. Фото конца XIX в. И. А. Бунин и В. В. Пащенко. 1892 г. А. Н. Цакни. Одесса, 1898 г. Сын И. А. Бунина и А. Н. Цакни Николай (род. 30 августа 1900 г. — ум. 16 января 1905 г.). В одной из квартир дома 44 по ул. Херсонской в Одессе проживало семейство Цакни. Здесь Бунин жил с Анной Николаевной в 1898 г. В. Н. Муромцева-Бунина за фортепиано. 1907 г. Москва, книжные лавки на Лубянке. 1910-е гг. Участники «Телешовских сред» (стоят): С. Скиталец, М. Горький; (сидят) Л. Андреев, Ф. Шаляпин, И. Бунин, Н. Телешов, Б. Чириков. Москва, Староконюшенный переулок, 32. Здесь долгие годы жил Ю. А. Бунин и часто бывал И. А. Бунин. Москва, ул. Поварская, 26. Здесь, на первом этаже, в квартире № 2, жили И. А. Бунин и В. Н. Муромцева-Бунина у ее родителей с 26 октября 1917 г. до 21 мая 1918 г. И. А. Бунин и Л. Н. Андреев. М. Горький. А. П. Чехов. Ф. И. Шаляпин. Вера Николаевна и Иван Алексеевич Бунины. Москва, 1906 г. Египетский паспорт Бунина. И. А. Бунин. Одесса, 1918 г. Портрет Бунина работы Л. Бакста. 1921 г. Бунин. Париж, июль 1920 г. Портрет М. С. Цетлин работы В. Серова. 1910 г. Дом на улице Оффенбаха в Париже, где жили Бунины с 1920 по 1953 г. Икона «Иоанн Богослов с учеником Прохором» из парижской квартиры Буниных. Парижская квартира Буниных. Фото 1961 г. Слева направо: А. И. Куприн, неизвестный, Б. К. Зайцев. Портрет Л. Н. Толстого работы Льва Львовича Толстого с дарственной надписью Бунину. Париж, 1933 г. И. С. Шмелев. В. Ф. Ходасевич. Шмелевы и Бунины. 1923 г. А. Н. Толстой и М. Горький. К. Д. Бальмонт. Д. С. Мережковский. 3. Н. Гиппиус. Г. Н. Кузнецова, И. А. Бунин, В. Н. Бунина. Грасс, август 1927 г. Грасс. Вилла «Бельведер», где Бунин подолгу жил в 1923–1939 гг. Андрей Седых (Я. М. Цвибак), литературный секретарь Бунина. А. В. Бахрах, литературный секретарь Бунина. Слева направо: с и дят княгиня А. Кугушева, И. А. Бунин, В. Н. Бунина, Л. Ф. Зуров, князь А. Кугушев, не виден шведский журналист; стоит Г. Н. Кузнецова. Париж, 10 ноября 1933 г. И. А. Бунин. 1930-е гг. Г. Н. Кузнецова. Надпись В. Н. Буниной: «У Гали 10 дек. 1931 г. Церемония вручения Нобелевской премии. И. А. Бунин в первом ряду крайний справа. Стокгольм, 1933 г. Слева направо: Г. Н. Кузнецова, И. Троцкий, В. Н. Бунина, А. Седых, И. А. Буйин, «Лючия». Стокгольм, 1933 г. И. А. Бунин, Г. Н. Кузнецова, В. Н. Бунина, Л. Ф. Зуров. Надпись Веры Николаевны: «После завтрака за кофе 17 сент. 1934». Париж. Грасс. Департамент Приморские Альпы. Слева направо: С. В. Рахманинов, И. А. Бунин, М. А. Алданов. Жуан-ле-Пэн, 5 августа 1930 г. Сент-Женевьев-де-Буа. Могила Ивана Алексеевича Бунина. Часовня на кладбище Сент-Женевъев-де-Буа, построенная по проекту Александра Бенуа.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});