Наследницы - Вера Кауи

— Если бы я не видела картину раньше, я бы продала ее — и чертовски быстро!

Блэз внимательно изучал ее.

— Но вы не жалеете, что дело повернулось таким образом?

— Нет, нисколько. Ремингтоны еще будут, но Агата Чандлер одна.

— Хвала Господу, — сказал Блэз, и Кейт рассмеялась.

— Не придирайтесь, — упрекнула его Кейт. — Вы же не хотели бы, чтобы она была другой. Я бы, по крайней мере, не хотела.

Его темные, как смоль, глаза опять блеснули.

— Да… Я, пожалуй, тоже.

«Но что ты стала другой, я рад», — подумал Блэз.

Кейт осталась все той же острой на язык амазонкой, какую он увидел в тот вечер в лавчонке на Кингс-роуд, но в ней появилось достоинство. В ней появились лоск, изысканность, которые дает только уверенность в себе. «Да, — продолжал размышлять Блэз, — она уже не так рвется в драку и к тому же может привлечь мужчину такого калибра, как Николас Чивли». Блэза задела легкость их телефонного разговора. «Это не для Кейт Деспард, — оскорбление подумал он. — Не ее стиль». И вдруг, как будто кто-то нажал нужную кнопку, его озарило: это было бы вполне в стиле Доминик.

Кейт показалось, что он сердит на нее. Боже, пронеслось у нее в мыслях, что за перемены настроения… Она тоже начала злиться. Блэз очнулся.

— Неудивительно, что вы так сошлись с моей бабкой, — смеясь, сказал Блэз. — Она тоже всегда говорит без обиняков.

Кейт чуть не вздрогнула. Он сравнил ее со своей бабкой — это самый высокий комплимент!

— Передайте ей от меня огромный привет, — с чувством сказала она.

— Бабушка предпочла бы увидеть вас лично.

— Ах, если бы я могла…

— В любое время, когда захотите, — он помолчал. — Мне также ведено сказать вам, что Джед посылает привет.

— Как мило с его стороны. От меня ответные приветы.

— Вы произвели там фурор, — заметил Блэз. — Как правило, Джед сторонится представительниц противоположного пола…

Кейт взвилась ракетою.

— Вы считаете, он не причислил меня к ним?

«А, — подумал Блэз, — значит, стопроцентной уверенности в себе у тебя, милочка, нет? И все-таки быстро же ты учишься», — думал Блэз, не понимая, радует это его или огорчает. Рассердившись на себя за эти мысли, он поднялся и взял картину.

— Я прослежу, чтобы она благополучно вернулась на место, — сказал он сдержанно.

— Вы мне напомнили… существует ли на ранчо какая-нибудь система сигнализации? Если нет, очень страшно оставлять Герцогиню так, окруженную всеми этими сокровищами…

— На ранчо полно людей, которые, не задумываясь, умрут за нее, — ответил Блэз и обернулся к ней. — Но как только вы сказали мне, насколько ценны все эти картины, я тут же поставил сигнализацию. Фотоэлектрический барьер — если его кто-нибудь пересечет, включится свет, сирена, а на участке у местного шерифа раздастся сигнал. На всех окнах и дверях новые замки, а ночью мы спускаем с цепи полдюжины ротвейлеров. Имейте это в виду, если во время ваших будущих визитов захотите прогуляться ночью.

К его изумлению, Кейт залилась краской. Какого черта?.. «Боже, так вот почему Джед передавал ей такие нежные приветы! Она наверняка прогуливалась ночью и, возможно, вместе с Джедом… Кейт Деспард и Джед! — подумал Блэз с раздражением. — Боже, любовь не только слепа, а еще и глуха, и нема!» Блэз стал торопливо прощаться и вышел, твердо решив отказаться от бабкиных поручений — пусть в будущем их выполняет кто-нибудь другой, во всяком случае, те, что связаны с Кейт Деспард.

Кейт спрятала лицо в горячих ладонях. Она прочитала в его взгляде сначала удивление, затем… неодобрение? И она догадалась… Блэз решил, что она ходила на ночное свидание к Джеду. Джед! Ей хотелось засмеяться, но на глазах выступили слезы. «Это к тебе, болван, к тебе ходила я! Все дело в тебе!»

— Почему ты не сказал мне, — без всяких вступлений начала Доминик, — что у твоей бабушки великолепная коллекция американского искусства?

Блэз взглянул на жену.

— С каких пор моя бабушка стала темой наших с тобой разговоров?

Доминик положила нож и вилку.

— Я говорю о коллекции, продажа которой могла бы принести удачу нью-йоркскому филиалу «Деспардс».

Если бы ее продавала я, разумеется — Моя бабка не собирается расставаться со своей коллекцией. Кстати, а откуда тебе известно о коллекции?

Доминик поднесла бокал к губам.

— Перестань. Не делай вид, что ты не знаешь, как твоя ненаглядная сестрица стянула картину и собиралась продать ее через лондонский «Деспардс». Она мне рассказала.

— Мне казалось, вы с Консуэло не разговариваете.

— Ей так хотелось поделиться со мной… — пожала плечами Доминик.

— И тогда ты, конечно, поведала ей, что Кейт посещала ранчо?

Улыбка появилась на губах Доминик.

— Ну, разумеется.

— Ты зря тратила время. Герцогиня заметила отсутствие картины. Она знает свои холсты до последнего квадратного дюйма, хотя любит делать вид, что они не важны для нее. Не беспокойся, картина уже вернулась на законное место.

— Значит, «Деспардс» упустил возможность продать ее.

— Ее и не собирались продавать.

Прелестные брови Доминик поднялись вверх.

— Она отказалась?

— Она не торгует краденым. — Блэз спокойно посмотрел на жену. — Какова бы ни была Кейт Деспард, ее нельзя назвать нечестной. В этом она вполне дочь своего отца.

— А я — нет? — спросила Доминик бархатным голосом.

Но это не тронуло Блэза.

— Что ж, надо признать, ты — нет.

— Да, ты настоящий юрист! — сказала Доминик, вскинув голову истинно французским движением. — Иногда мне кажется, законность значит для тебя больше, чем чувство.

— Правда? — спросил Блэз таким Тоном, что она сердито сказала:

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Почему ты не рассказал мне о коллекции на ранчо?

— Если бы ты приняла хоть одно из многочисленных приглашений приехать, ты бы увидела все своими глазами.

— Я бы приехала, если бы знала.

— Не сомневаюсь, — сказал Блэз.

Доминик взглянула на него из-под густых ресниц.

Сегодня Блэз в странном настроении. Вопреки обыкновению, приехав, он не отправился с нею в постель, а вместо этого больше часа говорил по телефону, написал кучу писем и отправил множество телеграмм. К этому времени ужин — Доминик запланировала ужин вдвоем при свечах, чтобы привести его в нужное расположение духа, — был готов. Она хотела отвоевать утраченные позиции, сказать, как она была не права по отношению к его бабке, исповедаться и признать свою вину. Но он был все так же резок и нисколько не смягчился, и, если бы она не тормошила его своими вопросами, сидел бы молча. Доминик не помнила, чтобы он когда-нибудь раньше был таким сдержанным. Крохотный звоночек тут же подал ей сигнал тревоги. Если он почему-либо остыл к ней, она сумеет вновь разжечь его жар. Она не собиралась дать Блэзу ускользнуть, не сейчас же, когда у него в руках ключ от возможного аукциона, который вместе с гонконгским мог бы дать ей возможность обогнать Кейт настолько, что дальнейшая борьба потеряла бы для Кейт всякий смысл.