Русская жизнь-цитаты 1-7 сентября 2023 - Русская жизнь-цитаты

короткую юбку той же дрянной сизо-серой ткани, что и в 80-м году прошлого века, и первым делом скинувшая с ног натиравшие тапочки и смявшая под стулом их задники, вообще не произнесла ни слова, кроме ""невзрж"" несколько раз с обозначением приподнятия зада от стула. тихо втыкала в телефон. следователь полищук не произнес ни слова вне трехкратно зачитанного с бумажки стандартного и не изменившегося за все прошлые итерации ходатайства, которое заканчивалось конструкцией ""продлить меру пресечения на один месяц двацатьчетверо суток"". нерерывно чатился в телеге. совещалась с собой судья недолго. продлила меру пресечения на ""один месяц двадцатьчетверо суток"". никто не разрыдался.  потому что так было много лучше и легче. и наконец я поняла.  давно уже ясно, что нет никакого практического смысла гражданам ходить на суды. нет пользы в том, что микроскопическая группа болельщиков осаждает вход в какой-нибудь суд, пытается встретить и проводить автозак с любимыми подсудимыми воплями поддержки. не очень верю даже в чисто терапевтический эффект, не говоря уже о материальном. но просто теперь такие времена настали, что в ""делай что должно, и будь что будет"" входят не только похороны, но и ритуалы солидарности в суде. их можно отменить, но без них нельзя выжить, потому что наступит полное уже одичание. оно, впрочем, и так наступило, однако кто-то же должен нелепо держаться за старомодные представления о норме. но примерно так же, боюсь, обстоят теперь и дела и с работой адвокатов на политических процессах. адвокаты на этом процессе безупречны, их работа просто красива, их доводы неоспоримы и блестящи, их знание закона и приверженность ему вызывают восторг, их риторические приемы - мурашки. знают ли они, что в сущности участвуют в ритуале по сохранению ритуала, смысл которого помнят, понимают и тем более ценят даже не все участники процесса? скорее всего - да. но это не повод не участвовать. потому что они настоящие. и потому что знают - дальше, за последней тонкой пеленой остаточной цивилизованности - тройки, расстрельные рвы, мрак и и бездна. а у них просто работа такая - стоять между нами и бездной.  в общем так. давайте будем бороться с одичанием до последнего. давайте увидимся в суде примерно через ""один месяц двадцатчетверо суток"". просто будем стоять. если кто сомневается, то вот блестящая речь жени беркович сегодня в хамовническом суде. речь была условно адресована судье мищенко, у которой как раз от нее случился приступ острой внутренней рвоты. но на самом деле - нам всем.   ""Сегодня четыре месяца с момента нашего ареста и сегодня пятое заседание, юбилейный день. На самом деле, с каждым разом все сложнее готовиться и говорить, потому что для этого нужны люди, с которыми ты говоришь, и неважно — стадион это или один человек. За четыре месяца в тюрьме ты уже перестаешь видеть людей и начинаешь видеть некую систему — общее существо, которое решает твою судьбу. Когда решение принимает человек, в этом есть какая-то логика, какая-то мотивация, какое-то объяснение. В нашем случае никаких логики и мотивации для нашего нахождения в тюрьме нет. Личность моя характеризована так, что я уже могу на собственные похороны не приходить. Поручительства от Константина Райкина до Ксении Собчак и от телеканала «Спас» до Евроейского Конгресса. У меня есть жилье в собственности, прекрасное и замечательное, мне оттуда гораздо удобнее ездить в Следственный комитет хоть каждый день. А мне есть, что сказать господину следователю, не в смысле поругаться, а в смысле по делу. Это бы сильно облегчило ход дела, если, конечно, есть задача что-то расследовать, а не просто держать нас в тюрьме. У меня нет иностранного гражданства, никакой иностранной недвижимости, иностранных счетов. И это я сейчас не жалуюсь и не хвастаюсь, а говорю, что мне некуда и нет никакого способы сбежать. Помимо всего прочего, те, кто видели моих детей, знают, что с ними незаметно исчезнуть довольно сложно. Они заметные, аккуратно говоря и не вдаваясь в подробности диагнозов. Сбежать без своих детей я не могу, потому что — об этом сегодня уже было сказано — я хорошая мама. И куда я от них денусь? По поводу давления на свидетелей, чтобы они изменили свои показания, сегодня уже тоже сказали: я не система, я человек, какая может быть у меня мотивация давить на свидетелей и заставлять их менять показания, если они уже дали показания в пользу моей невиновности? Все это мы повторяем с моими защитниками уже пятый раз, каждый раз добавляя новые документы и новые аргументы. Это невозможно подделать. Наверное, с точки зрения системы, я человек, который, чтобы вылезти скорее из-за решетки, будет преувеличивать. Но это невозможно преувеличить. Невозможно, например, преувеличить возраст 90-летней бабушки, она родилась тогда, когда она родилась. И я все же еще раз остановлюсь словах про моих двух детей. Помимо того, что уже сегодня было сказано, я хочу остановиться на одной этой бронхиальной астме моей дочери, о которой уже говорили мои защитники. Дело в том, что бронхиальная астма появилась совсем недавно, она появилась в течение этих самых двух месяцев, которые мы сидим в тюрьме после последнего продления. В прошлый раз в этом зале на этом месте находилась свидетель, психолог, от которой приобщена экспертиза. Ей был задан мной прямой вопрос: «Скажите, пожалуйста, когда и если я выйду, я смогу обратно собрать своих детей, чье состояние ухудшается?». Она сказала совершенно отчетливо: «Если выйдете прямо сейчас, то сможете. А если не сейчас, то не поручимся». На судью Пахомову это никакого впечатления не произвело, мол, ничего страшного. И вот страшное случилось. Если вы когда-нибудь видели задыхающегося ребенка, поверьте, это довольно страшно. Я своего ребенка задыхающимся видела. У нее это носит психосаматический характер. Когда она только попала ко мне в семью, она от стресса начинала задыхаться. Это очень страшно выглядит. Потом это совершенно прошло. До ареста в мае у меня был физически — не ментально, конечно — здоровый ребенок, который в белой рубашке ехал на концерт поздравлять ветеранов. Я из всего этого понимаю, что для системы мы — арестованные, заключенные, осужденные — не существуем. Я отказываюсь так смотреть на мир, хотя это сложно, когда сидишь в тюрьме и видишь, что делают с твоей семьей. Когда получаешь письма от бабушки 90-летней, которая говорит: «Я еще месяц не буду умирать, месяц до суда я еще продержусь». А я ей говорю, что ничего хорошего от суда ждать не надо, потому