Царь Гильгамеш - Роберт Силверберг

Мы, как два фехтовальщика, проверяли друг друга пробными уколами.

– Богиня просила меня сказать тебе, что чувствует огромную радость по поводу твоего возвращения, – ответила она без малейшего признака радости в голосе, – и она потребовала, чтобы я отвела тебя в место очищения, которое мы воздвигли возле стен города.

Мои глаза широко раскрылись.

– Очищения? Что же, я стал нечистым?

Она учтиво мне ответила:

– В снах богиня следовала за твоими странствиями. Она знает, что темные духи оставили свой след в твоей душе, и она хотела бы, чтобы ты очистился, прежде чем войдешь в город. Это ее способ служить тебе, и это ее услуга.

Ты должен это знать.

– Ее доброта слишком велика.

– Это не вопрос доброты, о царь. Это вопрос здоровья твоей души, безопасности города и божественного равновесия и порядка в стране, которые необходимо поддерживать. Поэтому богиня по великой милости своей приказала провести эти обряды.

Ах, подумал я, великая ее милость и любовь! Я чуть было не рассмеялся.

Но я держал себя в руках. Ну что же, подумал я, я доиграю эту игру до конца. Самым вежливым и официальным тоном я сказал:

– Милость богини поистине безгранична. Если моя душа в опасности, ее необходимо очистить. Веди меня к месту очищения.

Когда я сошел с колесницы, Нинурта-мансум посмотрел на меня, и я увидел, как он нахмурился. Казалось бы, его не должно было касаться, что я отдаю себя в руки предателей – он был человеком Шулутулы, а не моим. И все же он пытался предостеречь меня. Я понял, что он из тех, кто умрет за меня, если придется. Ободряюще хлопнув его по плечу, я сказал, чтобы он распряг ослов и пустил их пастись, но не очень далеко. Затем я последовал за тремя жрицами Инанны к тентам и навесам, поставленным возле стен.

Очевидно было, что она готовилась к тому уже долгое время. Там был построен, собственно говоря, священный городок. Там стояло пять палаток.

Одна большая, с тростниковыми связками Инанны, водруженными перед палаткой на песке, и четыре палатки поменьше, в которых все разновидности священных предметов нашли себе место: жаровни, кадила, святые изображения, флажки и прочее. Когда я подошел ближе, жрицы начали петь, музыканты – бить в барабаны и играть на флейтах, храмовые танцоры кружили вокруг меня, соединив руки в хороводе. Я посмотрел на главную палатку. Сама Инанна может ждать меня там, подумал я, и вдруг в горле у меня пересохло, в животе похолодело. Чего я испугался? Нет, это был не страх. Это было ясное ощущение чего-то, что смыкалось вокруг меня. Как давно мы с ней последний раз встречались лицом к лицу? Какие перемены она устроила в это время за моей спиной в городе? Разумеется, сегодня она будет делать все, чтобы погубить меня. Но как? Как? И как мне защитить себя? Со времен моего детства – а тогда она и сама была чуть больше ребенка – моя судьба была тесно переплетена с судьбой этой женщины, с ее темной душой. И казалось неизбежным, что сейчас, когда я приближался к огромной багряно-черной палатке, поднимавшейся передо мной на равнине Урука, наступало самое страшное столкновение наших судеб.

Но я снова ошибся. Три жрицы чуть приподняли занавес палатки и отвели ее в сторону, жестом давая мне понять, чтобы я зашел внутрь. Я вошел и оказался в благовонном месте с богатыми блестящими циновками, прозрачными занавесями, а в середине, на коленях, стояла на низком ложе женщина, чье тело было нагим, кроме блестящей подвески из золота, висевшей на ее груди, и болотно-зеленой толстой змеи, которая обернулась вокруг ее талии, двигаясь медленными скользящими движениями. Но это была не Инанна. Это была Абисимти, священная наложница, которая так давно посвятила меня в мужчины, она же сделала это с Энкиду, когда он пребывал в дикости степей.

Я внутренне напрягся, готовясь к встрече с Инанной. Удивление и потрясение, что я нашел кого-то другого вместо Инанны так оглушили меня, что я попятился, чуть не упав, и едва не впал в состояние, когда на меня сходит божественное присутствие. Я уже чувствовал, что ухожу в божественную бездну. Я зашатался. Я задрожал. Последним усилием воли я вернул себя в прежнее состояние.

Абисимти посмотрела на меня. Глаза ее странно блестели. Они горели на ее лице, как полированный агат. Голосом, который, казалось, доходил до меня из другого мира, она сказала:

– Привет тебе, о царь! Привет, о Гильгамеш!

И жестом пригласила меня сесть с ней рядом.

40

На минуту мне снова стало двенадцать лет и я шел со своим дядей в жилище храмовых жриц на посвящение в мужчины. Я увидел себя в юбке белого полотна, с узкой красной полосой невинности, нарисованной на плече, и с локоном волос, который надо было отдать жрице. И я снова увидел прекрасную шестнадцатилетнюю Абисимти моей юношеской поры, чья грудь была кругла, как гранатовые плоды, чьи длинные темные волосы струились возле накрашенных золотой краской щек.

Она все еще была прекрасна. Кто мог бы сосчитать мужчин, которых она обнимала во имя богини, прежде чем я первый раз пришел к ней? Число тех, кого она обнимала в своей жизни, может быть равно числу песчинок в пустыне, и все равно они не смогли отнять у нее ее красоту. Они смогли только помочь ей расцвести. Она уже не была юной. Грудь ее не была столь округла, и все-таки она по-прежнему была прекрасна. Я подумал, почему ее глаза так странно смотрели, почему ее голос звучал так незнакомо? Она казалась ошеломленной. По-моему, ей дали какой-то напиток, одурманивающее зелье, вот почему она такая, Но почему? Зачем? Я сказал:

– Я ожидал найти здесь Инанну.

Она ответила медленно, как во сне:

– Ты недоволен? Она не может сейчас покинуть храм. Ты пойдешь к ней потом, Гильгамеш.

Мне надо было раньше сообразить, что Инанна не может выйти за пределы храма, а уж тем более города. Абисимти же я сказал:

– Я счастлив видеть тебя. Я просто был удивлен, вот и все…

– Иди сюда. Сними свои одежды. Стань на колени передо мной.

– Что Это за обряд мы должны исполнить?

– Не спрашивай ни о чем, Гильгамеш. Делай что я говорю. Встань на колени. Разденься.

Я был насторожен, но странно спокоен. Может быть это и был настоящий обряд. Может быть и вправду Инанна хотела только оказать мне услугу, и решила сделать все, чтобы очистить меня, прежде чем я войду в город. Я не мог поверить, что нежная Абисимти станет принимать участие в каких-либо заговорах против меня. Поэтому я отложил в сторону свой меч и снял свои одежды. Я встал перед ней на колени. Теперь мы оба были наги, если не считать, что на ней была золотая подвеска и змея, а у меня на шее блестела жемчужина Стань-Молодым. Я увидел, как она смотрит на нее. Она, конечно, не могла знать, что это такое, но на секунду она нахмурилась.