Партизанская хроника - Станислав Ваупшасов

— Константин жив, — нерешительно произнес я.

— Жив? — в ее голосе прозвучала слабая надежда.

— Жив, Мария, но он, раненный, попал в лапы палачей из СД.

Лицо Марии стало совсем бескровным. Срывающимся голосом она попросила:

— Оставьте меня одну.

Я шел по лагерю, напряженно раздумывая о причине гибели подпольщиков. Простая ли случайность или СД пролезло в наши ряды… Надо предпринимать экстренные меры, иначе могут погибнуть другие.

На экстренном заседании подпольного горкома мы решили послать в Минск товарищей, чтобы они узнали о подробностях и размерах провала и помогли оставшимся в живых подпольщикам.

Родин предложил послать Михаила Гуриновича и Максима Воронкова. Все согласились. Вызвав обоих, я им подробно рассказал о случившемся и о предстоящем задании.

— Согласны пойти в Минск? — спросил Лещеня, выходя из-за стола.

Поднялся Гуринович и коротко сказал:

— Мы коммунисты.

Через неделю они возвратились в сопровождении Фени Серпаковой, Галины Киричек и Клавдии Валузенко.

— Где Константин Сенько, так и не удалось узнать, — прежде всего сказал Воронков и опустил голову.

— Да… неизвестно даже, жив ли он еще или нет, — тихо проговорил Гуринович. — Узнали только одно: Михаил Иванов и Николай Фролов по-прежнему работают на своих местах… И не собираются уходить…

— Значит… — нерешительно начал я.

— Да! Они крепко верят, что Константин их не выдаст, — ответил Максим на мою невысказанную мысль.

— С завода Мясникова арестовали Сумареву, инженера Силантьева и механика Верлига, — вставила Галина.

— Их на день раньше, чем Соболенко, — быстро подхватила Феня. — Поэтому я думаю, что их арест не связан с арестом Соболенко…

Ночью мы с Лещеней, Родиным и Машковым обсуждали сообщения пришедших из Минска подпольщиков.

Мы были одного мнения: захватом Константина Сенько, арестами Сумаревой и других товарищей СД нанесло сильные удары по патриотам Минска. Но проникнуть в минское подполье фашистам все-таки не удалось.

Константин Мурашко прислал мне со связным записку:

«Работа идет. Срочно пришлите двадцать партизан. Место встречи — тайник».

Я сейчас же вызвал командира роты Малева:

— Николай, готовься идти в Кайковский лес. Возьми с собой двадцать партизан и продовольствия на три-четыре дня.

— К Мурашко?

— Да. Разыщешь его, и он укажет, что дальше делать.

Спустя полчаса группа партизан ушла.

Минуло два дня, и они возвратились в лагерь. Вместе с ними пришел и Мурашко. Войдя в землянку, он тотчас же выложил на стол толстый портфель.

— Что тут?

— Чертежи с планами радиолокационной станции «Медведица». Здесь вся документация.

— Как удалось ее достать? — Лещеня и Машков удивленно посмотрели на Константина.

Мурашко рассказал:

— Сам не ожидал, что так удачно получится. Однажды зашел я в Сеницу навестить свою мать, а потом заглянул к Вороничу. У него я застал подростка из нашей деревни Анатолия Шпаковского. Парнишка мне и раньше помогал.

Я завел разговор о строительстве немцами радиостанции и начал выпытывать: не бывает ли в деревне кто-либо из охраны или монтажников. «Этого не знаю», — ответил Воронич. — «Вот так не знаешь! — усмехнулся Анатолий. — А переводчик Ян? Он постоянно приходит к Марии Леваневской, влюбился в нее».

Я подробно расспросил Анатолия о переводчике. Мальчик знал немного, но обещал узнать больше.

Хотя было и небезопасно, я остался на ночь у Воронича и на другой день с нетерпением ждал Анатолия. Он пришел под вечер и сообщил, что переводчик — поляк Ян Шалневский — навещает Леваневскую почти каждый вечер. С наступлением темноты Анатолий пошел узнать, пришел ли Шалневский, и скоро вернулся. «Есть!» — шепнул он мне. Я проверил оба пистолета, гранаты и вышел. Анатолий провел меня кустами на тропинку, по которой должен был возвращаться переводчик. Я спрятался в кустах, стал ждать.

Было уже поздно, небо было ясное, звездное, светила луна. Я увидел идущего от деревни человека. Он шел, беспечно насвистывая песенку и освещая дорогу электрическим фонариком. Я вышел на тропинку и направился ему навстречу. Поравнявшись с ним, я сказал: «Добрый вечер, Ян!» Он отшатнулся.

— Откуда вы меня знаете? — Он быстро взглянул на мой карман, оттопыренный пистолетом, и, не ожидая ответа на первый вопрос, задал новый: — Кто вы?

— Я советский партизан. Мне надо поговорить с вами, Ян. — Он оглянулся, соображая, как ему отнестись к этой неожиданной встрече.

— Говорите, — сказал он.

Чувствуя его настороженность, я закурил и предложил ему сигарету. Он взял. Трепетный огонек на миг осветил его молодое худощавое лицо.

— Лучше бы не на этой дороге. Отойдем в сторонку, — посоветовал я.

— Я без оружия, — ответил он, — а вы, конечно, с оружием. Хотите силой увести?

— Нет, — сказал я. — Не хотите отойти — не надо. Силой уводить вас не собираюсь. Но я должен предупредить… — Я подошел вплотную и тихо закончил: — Когда кончатся монтажные работы, эсэсовцы всех вас, поляков, расстреляют.

Он вздрогнул.

— Зачем нас расстреливать, если мы у них работаем?

— Для того чтобы вы никому не смогли рассказать о вашей работе. Это обычный прием эсэсовцев, — ответил я.

Он долго молчал, затем спросил:

— Что вы нам предлагаете?

Я предложил ему организовать всех монтажников и уйти к партизанам.

Мы условились встретиться следующей ночью и попрощались…

Мурашко оглядел меня, Лещеню и других товарищей — все мы внимательно слушали.

На следующий день я опять встретил Яна, и он мне сообщил, что разговаривал со своими товарищами, даже беседовал со старшим инженером монтажников. «Все будет хорошо», — заверил Ян. — «А как охрана? Может, нужна помощь?» — спросил я. Ян пояснил, что охраняют слабо. Во-первых, потому, что неподалеку город, откуда может быстро подоспеть подкрепление; а во-вторых, немцы надеются, что поляки в чужом краю не разбегутся.

Так я еще два раза встретился с Яном. Потом он привел с собой инженера. Тот рассказал, что всеми работами руководит эсэсовский начальник, а он является лишь его техническим помощником, но копии всех чертежей имеет. Я предложил инженеру передать чертежи нам. Он долго изучающе глядел мне в лицо и — согласился.

Вместе обсудили план побега. Отлучаться с территории станции эсэсовцы разрешали только инженеру и переводчику, но вечером вся охрана находится в бараках, а возле ворот стоит лишь часовой. Поэтому побег наметили на вечер.

Прибыл Малев с группой. Они остались в лесу, а я пошел опять в Сеницу. В условленном месте инженер передал чертежи и сказал, что у них все подготовлено.

К вечеру я вышел на дорогу. Скоро от станции выехали две автомашины без светомаскировки. В воздух поднялись ракеты, началась стрельба. Я выбежал на дорогу и посветил фонариком, но машины проскочили мимо.

Спустя некоторое время по той же дороге промчались немцы, и я отошел к Малеву. Мы ждали до утра, выслав во все стороны разведку. На другой вечер пришел Анатолий и сообщил, что эсэсовцы сразу же обнаружили бегство монтажников и пустились их догонять. Заехав в лес, монтажники остановили машины и разбежались. Вся охрана радиостанции арестована и отправлена в Минск.

— Необходимо сообщить соседним отрядам, чтобы приняли монтажников, — сказал Родин. — Ведь они будут искать партизан.

— Обязательно, — подтвердил я.

Луньков тотчас же выслал связных в другие отряды.

— Спасибо, дружище. — Лещеня крепко пожал руку Константину. — Передай привет и благодарность своему младшему товарищу Анатолию Шпаковскому.

— Служу Советскому Союзу! — вытянулся Мурашко.

Когда мы вошли в землянку, он достал еще один пакет. Это были документы и военные чертежи, взятые Раей Волчек и Раей Врублевской из авиационного склада.

Я послал радиограмму на Большую землю и через три-четыре часа получил ответ:

«Переслать все собранные немецкие документы в Москву».

В тот же день группа автоматчиков, взяв документы, вышла в Полесье, где находился партизанский аэродром.

Скоро Мурашко привел в лагерь Анатолия Шпаковского, Раю Волчек и ее родных.

— Вот наш герой, — Мурашко слегка подтолкнул Анатолия вперед.

— Сколько ж тебе лет, дружок? — спросил его Лещеня.

— Пятнадцать, — неохотно пробормотал Анатолий, наклонив голову и оглядывая нас исподлобья умными, внимательными голубыми глазами.

Трудно было поверить, что этот мальчик выполнял ответственные и опасные задания.

— Расскажи, как ты поднимал на воздух фашистов? — попросил Константин парнишку.

— Говори, говори, — подбадривал его комиссар, но Анатолий только смущенно мял в руках шапку, по-прежнему поглядывая на нас исподлобья.