Сочинения — Том II - Евгений Тарле

В конце 1792 г. чиновник, который с 1786 по 1791 г. заведовал «кабинетом машин», т. е. был больше всех компетентным в вопросе о степени распространенности технических изобретений во Франции, подал доклад министру внутренних дел Ролану о некоторых бумагопрядильных машинах. И вот он заявляет министру, что долго изучал эти английские изобретения и «с каждым днем приходил к убеждению, что было бы важно распространить (в стране) познание этих машин и показать их употребление» [29]. Он пишет так, как если бы эти машины еще вовсе не были известны подавляющему большинству промышленников. Да и действительно в 1792 г. можно было чуть не поименно пересчитать все заведения, в которых применялись новые машины. Англичанин Мильн, как мы видели, еще в 1784 г. перенес во Францию изобретение Аркрайта и был за это награжден казенным помещением для своей мануфактуры, постоянной субсидией и т. д.; в 1789 г. амьенские фабриканты Морган и Массе (Massey) выписали английского механика, который построил усовершенствованную «mull-jenny», и это была такая редкость, что в Амьен был командирован Молар от правительства с целью изучить построенную машину; третья машина была поставлена тоже в Амьене в мануфактуре Гиде (Guidé) англичанином по имени Лордом; четвертая была выстроена Ломондом (Lhomond), и правительство ее приобрело для целей просветительных (pour l’instruction publique), но она не известно куда исчезла; наконец, есть еще усовершенствованная «дженни», сделанная Барневилем, — эта машина приобретена правительством в собственность [30].

Правительство и в первые годы революции продолжало брать на себя труды и заботы по части распространения во Франции английской техники, и дело доходило до того, что официальное лицо («интендант торговли») обращалось к частным промышленникам с просьбами вывезти из Англии контрабандным путем те или иные инструменты, вывоз которых был в Англии воспрещен: эти инструменты должны были быть доставлены за счет французского правительства и должны были быть употреблены для опытов в уже упоминавшейся образцовой прядильне в Париже [31].

За технической выучкой правительство обращалось не только в Англию, но и в Швейцарию. Так, всецело было поддержано в 1793 г. властями переселение во Францию (в департамент Марны) одной швейцарской бумагопрядильни, хотя из всех документов, касающихся этого дела, нисколько не явствует, что переселяющаяся компания промышленников имеет новые английские машины, которых так недоставало французам. Напротив, есть указание, что это была мануфактура всецело старого (и, конечно, наиболее распространенного в самой Франции) типа, где рабочие не работали в здании мануфактуры, а получали заказы на дом, и где, следовательно, технические усовершенствования последних лет (не считая первоначальной простой «дженни») роли играть не могли [32]. Нигде, кроме того, ни в прошении швейцарцев, ни в препроводительных бумагах властей, ни слова не говорится о машинах. Несмотря на это швейцарцы обещают «учить» французских рабочих бумагопрядильному делу и уже наперед требуют денежного вспомоществования, исключительных привилегий, например, воспрещения на 10 лет кому бы то ни было заводить в департаменте другую бумагопрядильню и так далее, и французские власти настолько верят в то, что даже и без новых машин швейцарцы обладают большими техническими познаниями, нежели французы, что обнаруживают полную готовность содействовать; и директория департамента Марны, и французский посол в Швейцарии, и министр иностранных дел, и министр внутренних дел — все они согласны, что «это заведение будет полезно как для республики, так и для бедных жителей департамента» [33], что «последствия (учреждения этой мануфактуры — Е. Т.) будут весьма полезны для национальной индустрии» [34] и т. д.

Бесспорная отсталость французов, полнейшее отсутствие во французских бумагопрядильнях механических английских усовершенствований, отсутствие механиков, которые могли бы строить эти машины, рабочих, которые умели бы с машинами обходиться, констатируются на каждом шагу не только правительством, но и всеми прикосновенными к делу лицами [35].

Английские станки признавались французскими властями настолько выше французских, что еще в середине 1792 г. правительство, узнав, что одна мануфактура в Попепкуре (предместье Парижа) раздобыла 30 английских станков, поторопилось скупить все эти станки и раздать их фабрикантам, которые могли бы «выучить рабочих и учеников» работать на них [36].

Перед самым началом революции в Руане и в Амьене были учреждены так называемые «bureau d’encouragement» с целью споспешествовать нуждам промышленности, и еще в конце 1791 г., например, амьенское бюро должно было дать субсидию владельцам прядильной мануфактуры в Амьене Моргану и Массе за то, что они выписывали рабочих из Англии и ввели у себя механические приспособления [37].

Те немногие механические приспособления, которые становились при посредстве английских выходцев известны французам, прививались крайне туго. Джон Маклуд, манчестерский рабочий, переселившийся во Францию, о котором с такой почтительной хвалой говорят французские власти и в 1792, и в 1793, и в 1795 гг., выстроил в 1790 г. три станка вроде тех, которые были в ходу в Манчестере и которые служили для выделки хлопчатобумажных материй. Он познакомил Францию с некоторыми первоначальными усовершенствованиями в прядильном деле, за что ему правительство было очень благодарно [38] и щедро его вознаграждало. Но в 1795 г. оказалось, что нужно эти же три станка дать тому же Маклуду и помочь ему открыть мануфактуру в Париже, чтобы этим дать ему возможность распространять приемы фабрикации, применяемые в Англии [39].

Несправедливо было бы утверждать, что французское правительство питало особенно розовые иллюзии относительно немногих имеющихся во Франции «машин». Например, механик Тюрк произвел в 1788 г. в правящих сферах большое впечатление [40], указав на негодность даже и тех немногих «машин», которые употреблялись как в хлопчатобумажной [41], так и в шерстяной промышленности. И Тюрк, и его сановный собеседник противопоставляют «настоящие», английские машины тем, которые имеются (и то в виде редчайшего исключения) кое-где во Франции: «… tant qu’on ne se procurera pas les vraies machines, parfaites, telles qu’elles sont en Angleterre, on perdra son temps et son argent» [42]. Эта фраза лучше длинных рассуждений показывает, как пессимистично смотрели власти на технику во французской текстильной индустрии. И Тюрк прибавляет еще, что, кроме «каких бы то ни было машин, нужно иметь еще рабочих, которые умели бы с ними обращаться», а этого во Франции тоже не было.

Машина Барневиля плоха; машина Гарнета «никуда не годится и портит хлопок»; машины, имеющиеся в Лувье и в Арпажоне, машины Мильна — «весьма несовершенны», и именно их-то он противопоставляет «настоящим» машинам.

И в конце рассматриваемого периода, как и в начало, при Директории, как и при Учредительном собрании, официально и категорически констатируется полная отсталость французов сравнительно с англичанами в техническом отношении; все так же власти бьются над вопросом, как бы привлечь и заполучить того или иного английского рабочего, и только прибавляется новое: указание на упадок, в котором находится бумагопрядильное дело во Франции в 1797, 1798, 1799 гг. [43] Эта пессимистическая нота все же не была так заметна в период 1789–1792 гг., до войны; теперь она слышится всюду, идет ли речь об отдельной ветви индустрии или о промышленности и торговле вообще [44].

Племянник, ближайший сотрудник и наследник уже упоминавшегося владельца большой мануфактуры цветных бумажных и полотняных материй (в Jouy-en-Josas) Оберкампфа считал, что даже опыты, касающиеся пряжи хлопка, начавшиеся до революции, стали производиться сколько-нибудь последовательно лишь с конца Директории [45].

2. От бумагопрядильного производства переходим к шерстяному и полотняному. Как ни скромны были успехи и уровень технических знаний в области бумагопрядильной промышленности, но была одна еще более важная по распространенности отрасль индустрии, где техника оказывалась еще первобытное и где английские открытия и усовершенствования еще менее были известны. Мы говорим о выделке шерстяных материй.

Власти, уже в 1795 г. производившие много частных анкет для того, чтобы составить себе понятие о положении отдельных отраслей промышленности, были убеждены, что выделка шерсти обстоит в смысле техники еще хуже, чем выделка бумажных материй. Летом 1795 г. «бюро торговли», незадолго до того учрежденное при Комитете общественного спасения, было озабочено обнаружившимся недостатком рабочих рук в обрабатывающей и в добывающей промышленности и подало Комитету общественного спасения любопытный доклад по этому поводу. К этому докладу нам еще придется вернуться, когда мы будем говорить о реквизиции рабочей силы, а теперь он нас интересует потому, что «бюро торговли» констатирует отсутствие «механических инструментов» в шерстяной промышленности. Бюро никак нельзя обвинить в излишнем пессимизме, ибо оно с надеждой взирает даже на то немногое, что сделано в смысле введения машин в области бумагопрядильной индустрии; мы только что видели, как ничтожны были все эти попытки, и бюро тоже больше употребляет будущее время и условное наклонение [46], но все-таки оно склонно ставить даже эти скромные успехи (если можно тут употребить столь громкое слово) в пример представителям шерстяной индустрии, которые уже ровно ничем в этом отношении похвалиться не могут. По мнению бюро, правительству еще только надлежит содействовать в будущем изобретениям в области выделки шерстяных материй, «побуждать гений искусств к открытию механических орудий для пряжи шерсти» [47], а для этой цели рекомендуется обратить серьезное внимание на имеющийся в распоряжении правительства склад моделей, образчиков машин и заботиться о том, чтобы эти попытки были продолжены, чтобы владельцы мануфактур приезжали учиться и пр. Скромному складу технических моделей (в так называемом Hôtel de Mortagne) придавалось таким образом значение своего рода «храма» [48], места, где должно родиться будущее величие французской шерстяной промышленности.