Семь цветов радуги - Владимир Немцов

Тетеркин ушел за инструментом в Ольгину оранжерею, а она сама сидит у окна и рассеянно смотрит на игру призрачных лунных теней, скользящих по изгороди палисадника.

Копытин и Буровлев остановились возле пожарного сарая и спорят между собой. Они хотят испробовать новый способ бурения разведочных скважин.

Стеша все еще сидела с подругами на лавочке возле магазина. Даже в темноте можно было заметить, как в глазах у нее прыгали смешливые искорки. Она болтала ногами, как маленькая девочка, и говорила:

— Послушайте, девчата, до чего интересно посмотреть, что с нами станется, ну, скажем, через несколько лет.

— Ты, конечно, артисткой будешь, — сказала Фрося и почему-то вздохнула. В Москве, в самом знаменитом театре.

— Нет, — решительно отозвалась Стеша и зашуршала шелком платья. — Я много об этом думала. Уж если бы какой-нибудь особенный талант был, тогда все можно бросить. А так… Не стоит. Правда, девоньки, скажу я вам, есть у меня одна мечта, можно сказать, необыкновенная; хоть один разочек в кино сняться. Но чтоб всегда артисткой быть, это мне что-то не хочется…

— Лучше мастером на полях? — спросила Фрося.

— Не знаю… — неуверенно протянула Антошечкина, расправляя кружева на груди. — Но думается мне, что через несколько лет многое изменится в нашем труде. Во всяком случае, с тяпкой расстанемся.

— Химия, значит? — съязвила Фрося, предупредительно сморщив чуть приподнятый носик.

— И химия и всякие другие науки нам помогут. У нас на опытных полях и не бывало сорняков, — спокойно ответила Стеша, не замечая иронии подруги. Кстати, ты видела, какой самоходный культиватор нам прислали на испытание?

— Я его боюсь, — Фрося даже вздрогнула и будто побледнела. — Ползет громадный жук из железа и стрекочет.

Девушки рассмеялись. Фрося звонче всех. Так, как будто на мраморный стол выкинули горсть серебра.

— Привыкнешь, — Стеша ласково шлепнула подругу. — Да успокойся ты! Тебе дело говорят.

Смех постепенно затихал. Казалось, что все монеты с легким звучанием ложились на мрамор.

— Можешь ты понять, — продолжала Стеша, — что такое быть мастером на полях, ну, скажем, через несколько лет? Ты же должна уметь управлять разными машинами. Быть инженером, агрономом, химиком…

— Ну, химией своей ты будешь заниматься, — недовольно заметила Фрося. Все юбки прожгла какой-то кислотой. Мне твоя мать жаловалась. Да и вообще, боюсь я всякой химии и даже электричества. Дома я хотела попробовать, что такое ток, в школе еще учила про него; вывинтила лампочку да вместо нее палец и сунула… Дергануло так, что я и по сей день помню, — Фрося снова рассмеялась. — Нет уж, девоньки, почему-то не тянет меня к электричеству. Останусь я при своих коровах… Хорошо, что, кроме электродойки да Сережкиного уловителя, у нас больше никакой науки не предвидится.

Не выдержал Сергей. Он все время молчал, но когда такое говорят, стерпеть никак нельзя.

— Так и думай! — запальчиво крикнул он. — Коровы в электричестве, видно, больше тебя понимают. Вот посмотришь, что на тот год мы на ферме сделаем!

— А, ковбой! — расплылась в сладкой улыбочке Фрося. — Ты еще здесь? А я думаю, куда мой кавалер пропал? Подойди, не бойся!

Сергей почувствовал какой-то подвох и не тронулся с места. Зря он с ней связался, помалкивать бы надо!

— Молчишь? — все так же сладко пела насмешница. Ее круглое лицо светилось в темноте. — Знаете, девчата, — она понизила голос, — по секрету вам скажу: Сергей-то наш вздыхает, места себе не находит.

— Да ну? — поддержала ее Стеша. Ей было забавно видеть смущение подростка. — И по ком же Сергей Константинович вздыхает?

— Сказать или нет? — обратилась к нему Фрося. От еле сдерживаемого смеха у нее тряслись кудряшки.

Сергей Константинович молчал. Он хотел повернуться и уйти (чего с девчонками разговаривать?!), но такой поступок они бы расценили как малодушие, и Тетеркин подчинился своей участи. Что ж, поговорят-поговорят — и перестанут. Известное дело, болтушки…

— Так вот, девоньки, — продолжала насмешничать Фрося. — Недогадливы вы, непонятно вам, с чего бы Сергей к нам привязался. Стоит, глаз не сводит, а маманя его дома ждет, беспокоится.

— Так, Сергуня, молодец, — тонким голоском протянула Стеша. — Значит, у тебя зазноба появилась? Сказывай, кто же из нас троих?

— Девочки, что вы к нему пристали? Нехорошо, — вступилась было за сконфуженного подростка Сима, но подруг уже никак нельзя было унять.

— Стеснительный какой ты, Сережа, — елейно пропела Фрося. — Ну почему не признаться, если любишь? Скажу вам по правде, девоньки. За мной, за мной ходит Сергей Константинович. День и ночь вздыхает. Видите, не спит и сохнет прямо на глазах… — Она вынула из платочка зеркальце и, посмотревшись в него, добавила: — И чем я ему так приглянулась?..

— Глядите, девчата! — Стеша подмигнула подругам. — До чего ж пугливый Сергей, издали смотрит, глаз не сводит, а подойти боится.

Пастушок зевнул, чтобы девчата поняли, как он относится к их болтовне, прошелся около витрины и вразвалочку направился к ним.

— Антошечкина! — обратился он к Стеше, подсаживаясь рядом. — Ты сегодня Бабкина не видела?

Стеша вспыхнула. Она поняла, что Сергей перешел в наступление.

— Чего ты меня спрашиваешь? Он ведь за мной не ходит, как ты за Фросей, девушка пыталась отшутиться.

— За это ты и обижаешься на него, — невозмутимо заметил пастушок.

— Вот еще придумал. — Стеша досадливо дернула плечиком и покраснела еще гуще.

Фрося прыснула в кулачок.

— А тебе, Сережа, очень нужен Бабкин? — мягко спросила Сима, заметив, что Стеша смутилась. — Я его видела сегодня.

— Где? — оживился Сергей. Ему это было куда интереснее, чем высмеивать Антошечкину. К тому же разговор с техником у него должен быть особенный. Кто-кто, а он должен знать насчет записки.

— Тимофея Васильевича сегодня все искали, а он неизвестно куда скрылся, сказал пастушок и сдвинул брови.

— Зойку мою смотрел, — вставила Фрося. — Потом пошел товарища ловить.

— Днем он и у меня был, — сказала Сима, поглаживая затихшую кошку. — А позже я его встретила у колодца и больше не видела.

— Чего ж, он к тебе в гости пришел? — небрежно спросила Стеша. — Или, может, по делу?

— Не знаю… Может, и нужно ему было что-нибудь. Непонятный он какой-то человек… Медициной интересовался.

— Ай заболел? — обеспокоенно спросил Сергей.

— Нет, не похоже. Но я все-таки дала ему микстуру от кашля, потом еще от нервов. Он все пузырьки забрал, как узнал, что они мне уже не нужны. Знаете, девочки, я больше всего на свете люблю лечить. Всю жизнь болела, вот и научилась. Мне каждое лекарство знакомо… Я их, наверное, все перепробовала. — Сима смущенно улыбнулась. — Не поверите, что по рецептам я латинский язык учила. Делать-то все равно нечего было… Лежишь в постели и названия лекарств выписываешь… Потом даже врачи удивлялись, как я все эти грустные слова запомнила.