Лезвие вечности - Андрей Быстров

– О дискете?

– Да, ждет нас на расправу. Может быть, я один с ним поговорю?

Девушка постепенно возвращалась от сна к реальности.

– Ну уж нет. Чтобы станцевать танго, нужны двое, правда?

Они появились в гостиной минут через двадцать, приведя себя в порядок настолько, чтобы не выглядеть беспомощными, какими выглядят люди, вытащенные из постели. Ольга поздоровалась, Борис взял сигарету и закурил.

– Как вы это сделали? – спросил Слейд.

– Это целиком моя вина, – начал Борис, но девушка перебила.

– Не слушайте его, мистер Слейд. Он будет изворачиваться и покрывать меня. Мы придумали это вместе, заранее. В компьютерном магазине мы купили упаковку дискет «Вербатим», таких же как та, с файлом. Потом мы зашли на телеграф, попросили там карандаш, ластик, поработали с наклейкой, чтобы новизна не бросалась в глаза, сделали карандашную пометку. Не сразу получилось, штук пять испортили. Остальные дискеты в упаковке мы выбросили. Вот… А когда мы во второй раз продемонстрировали вам файл, я как будто бы в обморок упала. Пока вы, мистер Блейк и мистер Данияр возились со мной, Борис подменил дискету.

– Я бы подменил раньше, – добавил Борис, – да боялся, что вы попросите снова включить. Так и вышло.

– Гм… А куда вы дели настоящую?

– Когда я выходил в туалет в самолете мистера Данияра, я разломал корпус дискеты, а сам диск смял, поджарил зажигалкой и спустил в унитаз. Если на свете существует способ восстановить информацию после такой обработки, значит, я зря рассказал вам об этом.

– Успокойтесь, Борис, – ответил Слейд, – такой способ вряд ли существует, да никто и не стал бы его искать.

– Почему?

– Потому что английское правительство приняло закон, запрещающий все исследования такого рода – у нас это называют репликацией, – а также поиск, распространение и любое использование подобной информации. Мне приказали стереть файл и забыть о нем.

– Вот как! – воскликнул Борис почти разочарованно. – Выходит, мы старались напрасно?

– Вы опасались, что в Англии возникнет проект вроде «Коршуна»?

– Да. – Борис затушил сигарету в пепельнице. – Понимаете, из-за этого погибла та девушка, Таня, наш друг. Она хотела полностью уничтожить все, что только есть об этом… о репликации. И я искренне надеюсь, что у АЦНБ ничего не осталось. От стилета – лишь оболочка… Получается, дискета была последним известным нам источником. Если бы мы поступили иначе, мы бы предали ту девушку и многих других людей, которые живут на Земле и хотят жить спокойно. Я не оправдываюсь, мистер Слейд. Я убежден, что мы действовали правильно.

– Да, – проговорил Слейд. – Я тоже думаю, что вы поступили правильно. Так или иначе, эта история закончена, и не пора ли…

– Не совсем закончена, – сказала Ольга. – А стилет? Где он, что с ним?

– Ах да, стилет. Стилет вернется в каирский музей, откуда он и был похищен вместе с другими экспонатами, которые тоже удалось вернуть. Я не успел зайти в посольство Египта в Москве и передать их, но уж в Лондоне я это сделаю.

– И люди будут смотреть на него, любоваться красотой… даже не догадываясь, какая странная и захватывающая история с ним связана! Может быть, это самая странная история в мире.

– Возможно, – суховато откликнулся Слейд, настроенный не столь романтично. – Мне сейчас ближе другая история, ваша…

Борис налил себе вина, жестом предложив Оле и Слейду (оба отказались). Слейд продолжал:

– Тут много неясностей, вашей проблемой будут заниматься в высоких инстанциях. Чем все завершится, не берусь предсказать. А пока вам предстоит жить здесь. Не знаю сколько – неделю, две, месяц. Расценивайте это как летние каникулы. Меня вы будете видеть нечасто, работы полно. Но ничего, любые новости узнаете без промедления. Я дам вам немного денег. В общем, развлекайтесь, но съездить и поговорить с моими коллегами вам все же вскоре придется.

– Мистер Слейд, – произнес Градов, все еще не переключившийся после неожиданного оборота дела с фай­лом. – Вот вы как будто одобрили наш поступок… Я о дискете…

– По этому поводу мне добавить нечего.

– А каким было бы ваше мнение, если бы не принятый закон?

– Точно таким же, если вы спрашиваете о моем личном мнении. Хотя ни ваши, ни мои действия, ни законы британского правительства, ни даже всех правительств, вместе взятых, не изменят ситуации по существу. Открытое однажды не закроешь вновь.

– Однако, – заметил Борис, – египетский секрет таился в подземельях бог знает сколько веков. Может быть, очередную штуковину и откопают, но лет через тысячу.

– Я имел в виду современные исследования, – пояснил Слейд. – Двигатель науки –любопытство, а его не отменить правительственным запретом. Впрочем, надеюсь, что вы правы, и тысяча не тысяча, но лет сто у нас в запасе есть. – Он засмеялся. – Вот что, я в затруднении. Нужна ваша помощь.

– Да? – Борис наклонил голову.

– Я страшно устал, но, если сейчас завалюсь в постель, просплю до ночи, проснусь с больной головой и потом уже не усну. А вот если мы втроем сядем в машину и поедем в Лондон, в джазовый клуб Ронни Скотта…

– Принято! – Ольга захлопала в ладоши. – Джазовый клуб! Мистер Слейд…

Она взглянула на Бориса, а он на нее. Без слов их взгляды говорили одно и то же: в джазовый клуб, на скучнейшую лекцию или в батискафе на дно морское – нет разницы, все одинаково интересно, все восхитительно с тобой, с тобой…

12

Металл казался обжигающе холодным, несмотря на то что имел комнатную температуру. Да, это не был холод, обусловленный законами физики, это был холод МОГИЛЫ. Ветер, дующий с другой стороны, откуда нет возврата…

Курбатов оторвал ствол пистолета от виска, положил оружие на стол. Почему он должен умирать? Он, пусть немолодой, но полный сил и энергии человек? Он, а не те, кто виновен в его поражении и чудовищном позоре? Он ли минуту назад был уверен, что жизнь потеряла смысл? Нет, смысл остается: ВОЗМЕЗДИЕ. Не месть – мстят рогатые мужья и обиженные любовницы. Именно так: возмездие или, еще лучше, ОТМЩЕНИЕ. В мести всегда есть что-то детское: «Ах ты так?! Вот тебе, вот!» Ничего подобного нет в отмщении или возмездии. Просто каждый должен получить то, что ему причитается, то, что он заслужил. Торжествует незыблемый закон бытия, установленный Господом, а Всевышний волен выбирать любое орудие.

Курбатов поймал себя на том, что он, законченный атеист, вдруг вспомнил о Боге. Как ни странно, это не удивило его. Минута наедине с заряженным пистолетом, готовность нажать на спуск – такое изменит кого угодно. Помутнение разума? Нет, всего лишь изменение, а не помутнение. Кур­батов знал, что признаков безумия нет.