Сила любви - Нора Хесс

Замотав теплой шалью плечи и думая о том, как было бы хорошо, если бы Джонни не пошел охотиться, она взяла винтовку и сказала Немии:

— Я пойду немного прогуляюсь до коровника, подыщу свежим воздухом.

— Иди осторожней, Джонти, — напомнила ей Немия. — И возьми с собой Волка. Ла Тор спустит с Джонни шкуру, если с тобой что-нибудь случится.

— Я буду осторожна, — успокоила она взволнованную женщину и едва успела ухватиться за дверной косяк, так как Волк чуть не сбил ее с ног, бросившись на улицу. — Может, мне бросить этого воина, — пошутила Джонти. — Не знаю, защитит он меня или сломает мне шею.

— Похоже, что он что-то учуял, — сказала Немия, увидев, как вздыбившись, собака побежала прямо к елям.

— Может быть, олень, — Джонти удалось сказать это спокойным голосом, хотя внутри все у нее тряслось от страха. — Я проверю, — бросила она через плечо, поспешив за Волком.

Огромный пес обнюхивал одно место, когда Джонти подошла к нему. Сердце бешено колотилось у нее в груди. Она не ошиблась. Она кого-то видела. И, судя по сильно утоптанному снегу, кто-то долго сидел здесь, наблюдая за домом. И по грозному рычанию Волка, обнюхивающего снег, она могла сказать, что это был человек, которого Волк знал и не любил.

Джонти со страхом вспомнила, что собака ненавидела толстяка, и когда Волк стрелой метнулся в заросли по следам, которые вели туда, она пронзительно закричала:

— Волк! Назад!

Понч мог прятаться где-нибудь поблизости и без колебаний убить ее любимца, ее защитника.

К счастью, Волк подчинился ее приказу, и она поспешно повела его назад в дом, каждую секунду боясь услышать сзади топот копыт.

Джонти обрадовалась тому, что, когда она вошла в дом, Немия была занята починкой рубашки Джонни и, даже не взглянув на нее, спросила:

— Это был олень?

— Да, — ответила Джонти, еще раз проверив, плотно ли она задвинула засов. Она повесила шаль и села рядом с Немией у огня. И пока индианка предавалась воспоминаниям о днях своей молодости, Джонти постоянно смотрела на часы, с нетерпением дожидаясь возвращения Лайтфута.

Ей не пришлось долго ждать: радостный лай собаки сообщил, что индеец был на подходе. Она снова набросила шаль на плечи и поспешила на улицу, притворившись, что не слышит вопрос Немии:

— Ты куда, Джонти?

Ей хотелось поговорить с Джонни с глазу на глаз.

Лицо индейца омрачилось, когда Джонти поведала ему о том, что кто-то наблюдал сегодня за домом, и о своих подозрениях насчет того, кто это мог быть. Лайтфут кивнул.

— Это был он. И ты знаешь, что это значит, Джонти, — он рассудительно посмотрел на нее. — Ни ты, ни Немия не должны выходить из дома, пока я не приду.

— И ты тоже будь осторожен, Джонни, — Джонти дрожала от страха. — Я ни за что не успокоюсь теперь, когда Понч знает, где мы.

— Об этом не беспокойся, Джонти, — Лайтфут ни голосом, ни поведением не выдал своего беспокойства. — Вы просто не будете выходить из дома, пока я все не узнаю. Сейчас я отправлюсь за ним. Я не позволю, чтобы ты и Немия жили в страхе.

В горах тоже прошло Рождество. Зима подходила к концу, начиналась весна.

Холод раннего мартовского утра проникал сквозь пальто Корда, пробирая его так, что у него зуб на зуб не попадал. «Черт, все-таки еще холодно», — думал он, поднимая воротник. Но, по крайней мере, закончилась долгая морозная зима. Вчера Джонс сообщил, что проходы открыты — новость, которую Корд так долго ждал. Завтра он пошлет двух людей в Коттонвуд за тем, чтобы они, не спуская глаз, по очереди наблюдали за «Концом пути». Бандит знал, где Джонти, и рано или поздно выведет их на нее.

Корд выехал для развлечения поохотиться на своем жеребце. На его исхудавшем лице стали заметны новые морщины, появившиеся вокруг глаз и рта. Его щеки впали, и лицо казалось изможденным, так сильно он похудел. И серые глаза, всматривающиеся сквозь кусты и деревья, стали холодными, как сталь. Долгие зимние вечера, проведенные в раздумьях и тоске по Джонти, отразились на его внешности. Он выглядел как раз на свои тридцать три года.

Было близко к полудню, и Корд готов уже был признать свое поражение. Казалось, что сегодня он никого не отыщет, как вдруг с высохшего русла реки донесся звук лосиного рева. Он спешился и, держа винтовку в руке, пошел пешком. Через пятнадцать минут он осторожно подкрался и взял лося на мушку. Корд медленно нажал на спусковой крючок, и лось упал, сраженный пулей в сердце.

Это было годовалое животное, и его нетрудно будет взвалить на спину жеребца. Корд поднес пальцы ко рту, собираясь свистом подозвать своего коня, как вдруг ему показалось, что хрустнула веточка, похоже, под ногой человека. Он медленно повернулся, от его взгляда ничего вокруг не ускользнуло: ничто не шелохнулось. Корд решил, что, скорее всего, это индеец тоже охотится где-то поблизости. Краснокожие с молоком матери впитывали привычку ходить крадучись.

Корд вновь поднес пальцы ко рту и на этот раз свистнул. Приблизился Ронайд, но, почуяв запах крови, конь нервничал и настороженно всхрапывал. Однако подчиняясь команде Корда, Ронайд стоял спокойно, пока хозяин привязывал тушу к седлу.

— Молодец, — Корд похлопал коня по крупу и вскочил в седло.

Не успел он усесться поудобнее, как почувствовал обжигающую боль в левой руке и услышал щелканье затвора. Конь пронзительно заржал и стал на дыбы, Корд от неожиданного движения упал на землю, приземлившись на правый бок и всем телом навалившись на кольт. Он попытался перевернуться на спину, чтобы вытащить оружие из кобуры, но почувствовал сильную боль в ноге. Его правая нога застряла между двумя камнями.

Пока он отчаянно пытался освободиться, прямо перед ним раздался хруст. Корд не удивился, когда из-за низкорослой ели вышел его враг. Тошнота подступила к его горлу, когда он ясно понял, что умрет, так как толстяк надвигался на него, держа в руках ружье, нацеленное в его сердце. Понч был абсолютно беспринципным и мог без колебаний убить безоружного человека.

Корд ждал, сосредоточив все мысли и чувства на своем враге, который медленно подходил все ближе и ближе, специально растягивая предсмертные муки своей жертвы. К тревоге ожидания момента, когда толстяк нажмет на спусковой крючок, примешивалась жуткая тайна молчания Понча.

Он не говорил до тех пор, пока над его головой не просвистела пуля, и тогда с его толстых гул вылился поток брани. Понч повернулся и неуклюже побежал к кустам так быстро, как только позволял его вес. Корд повернул голову, желая увидеть того, кто спас ему жизнь.

Высокий молодой храбрец стоял в тени огромного валуна, держа в руках еще дымящуюся винтовку. Пока Корд смотрел на него, молодой человек подошел и сел возле него на корточки. Положив винтовку на землю, он освободил ногу Корда.