Огненный волк - Елизавета Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдруг Брезь остановился, прижал руку ко лбу. Ему казалось, что его на всем скаку сбросил конь, и теперь он едва встал на ноги и не может сообразить, куда попал. Все вокруг него кричало, смеялось, неслось, прыгало, мелькали белые рубахи, пестрые венки, озаренные красными и рыжими отблесками огня. Он словно раздвоился: первый Брезь возле костра держал за руку высокую девушку с румяными щеками, а другой стоял один и провожал глазами девушку с двумя косами, лежащими на груди, как носили в роду Моховиков.
Выпустив руку Бруснички, Брезь сел на траву, не подумав даже, что об него кто-нибудь споткнется: перед глазами у него все плыло, он не мог понять, где он и когда он. Два Брезя внутри него рвались в разные стороны: один к Брусничке, такой милой, горячей, румяной, а второй все искал Горлинку, легкую, неслышную, как тень. Ее мягкие косы, ясные голубые глаза, спокойные и глубокие, как воды Святоозера в тихий летний день, стояли перед его взором так ясно, что казалось — она где-то рядом, неслышно скользит за плечом, только обернись — и увидишь ее.
— Ты чего, Брезь? — Знакомый голос звал его, теплая рука тормошила за плечо. Брезь поднял голову: к нему склонялась Брусничка, но лицо Горлинки вдруг выплыло откуда-то, заслонило ее, слилось с ней.
А кругом веселились, руки братьев и сестер подняли Брезя и опять потянули в хоровод, звонко смеялись девушки, какая-то сорвала с его головы венок и надела взамен свой — Брезь даже не успел увидеть, кто это был. Теперь он пришел в себя, но какая-то сила тревожила его, как лихорадка, дергала в разные стороны, не давала собраться с мыслями. Брусничка смотрела на него с испугом, не смела даже спрашивать, что с ним. Брезь старался улыбнуться ей, чтобы успокоить, но сам себя не понимал, ему хотелось то обнять ее, то оттолкнуть прочь.
Затеяли играть в «просо сеяли». Парни и девушки выстраивались один род против другого и поочередно шли навстречу, держась за руки, притоптывая в лад и выпевая:
А мы просо сеяли, сеяли!Ладо-ладо, сеяли!А мы просо пололи, пололи!
Теперь Брусничка была в стороне, а Брезь держал за руку раскрасневшуюся, запыхавшуюся, взволнованную и счастливую Милаву. Сын Долголета держал за руку нарядную Веснавку и подмигивал Брезю на Милаву: поменяемся? «Поймай сначала!» — подумал Брезь, зная, как легка на ногу его сестра. А быть пойманной она пока не хочет. А чего хочет Брусничка? А он сам?
— А мы просо вытопчем, вытопчем! — весело грозили девушки Моховиков, задорно поглядывая глазами, блестящими в свете костров, на правнуков Вешника.
— А мы коней выловим, выловим! — дружно отвечали те.
За выловленных коней полагается выкуп — девушка. По знаку оба ряда рассыпались и девушки с визгом бросились бежать по луговине к березняку. Полутемный березняк мигом наполнился смехом, криками, шорохом бегущих по траве ног, шелестом ветвей, задевающих за рубахи.
Брезь кинулся бежать со всеми, не выпуская из вида Брусничку.
Но едва он вступил в березняк, как непонятная лихорадка накинулась на него снова: две сильные руки тянули его в разные стороны, отталкивали друг друга, одна толкала следом за Брусничкой, а другая держала на месте. Брезь остановился, перевел дух, вытер рукавом лоб, прислонился к березе, пытаясь прийти в себя. И тут же ему вспомнилось, как год назад он бежал по этой роще, догоняя Горлинку, видел впереди меж светлых стволов ее белую рубаху, блеск ее мягких кос. И видение это было так прекрасно, что Брезь не хотел открывать глаза, а стоял, поглаживая рукой прохладную кору молодой березки, гладкую, нежную, как щечка юной девушки.
Кружение и звон в голове успокоились, но Брезь уже не помнил, за кем он гнался, когда вступил в березняк. Одна из двух сил победила. Вот по этой прогалине бежала Горлинка, а он мчался за ней, захлебываясь душистым ветром, трава хлестала его по ногам. Вот под той березой Горлинка остановилась, словно задохнулась и не могла больше бежать, обняла березку и скользнула за ствол, прячась за белую сестру, а он с разбегу обнял их обеих, и Горлинка подняла к нему лицо, пылающее от бега и счастья…
Брезь уже не помнил, что с тех пор прошел целый год, ему казалось, что это было только что, что он почему-то отстал, потерял свою любимую, и он огляделся, отыскивая ее. Уже взошла луна, лучи ее ясно заливали березняк, меж светлых стволов было видно далеко, но нигде поблизости больше не было людей, крики и смех утихли.
Вдруг послышался тихий нежный голос, ласковый зов, окликавший его по имени. Он возник из шелеста березовой листвы, и Брезь вскинул голову, огляделся. Ему показалось вдруг, что светлый ствол той березы раздвоился, легкая белая тень отделилась от него, шагнула к Брезю. Трава колыхнулась, но он не услышал шагов. Из тени ветвей вышла девушка в длинной белой рубахе, с венком на голове, с двумя косами, лежащими на груди, как носили в роду Моховиков. Отсвет луны оживил ее лицо, и у Брезя захватило дух — он узнал черты Горлинки, такой же, как он запомнил ее. Охнув, он сильно потер ладонью глаза, но видение не исчезало — Горлинка наяву шла к нему по шелестящей траве, и лицо ее сияло красотой, как никогда прежде.
— Брезь! Милый мой! Это ты! — горячо и нежно заговорила она, протягивая к нему белые руки. — Ладо мой ненаглядный! Как я ждала тебя, везде искала — вот нашла наконец! Ты не забыл меня?
Она подошла совсем близко, Брезь уже мог бы коснуться ее протянутых рук, но стоял неподвижно, дрожа от волнения и едва переводя дыхание. Он не чуял земли под ногами, не знал, явь это или сладкий сон, навеянный нежным шепотом березовой листвы. Но она, его любимая невеста, единственная Дева[125], стояла перед ним и протягивала к нему руки, от красоты ее занималось дыхание, весь белый свет замкнулся в кольцо вокруг нее.
— Что же ты стоишь? — с волнением и нежной тревогой воскликнула она. — Или ты забыл свою Горлинку? Или ты меня не любишь больше?
— Люблю! — воскликнул Брезь, сердце в нем перевернулось при звуке ее голоса, такого знакомого, родного, нежного.
— Любишь! — воскликнула Горлинка, и лицо ее вспыхнуло счастьем. Никогда она не была так хороша.
— Люблю! — снова крикнул Брезь и бросился к ней.
Он едва сумел коснуться ее протянутых рук, они были теплы и нежны, как лебединые крылья, а она бросилась бежать, как тогда. Длинные ее косы взметнулись, задев Брезя по лицу, на него пахнуло нежным и сладким запахом цветов, земляники и еще какой-то волшебной травы. Вся сила и непонятная дрожь, терзавшая его в этот вечер, вскипели горячим ключом, и Брезь кинулся вслед за ней, как на крыльях. А она летела впереди, едва касаясь ногами травы, вот-вот догонишь, светлая и легкая, как лунный свет, оборачивалась на бегу, лицо ее горело нежностью и счастьем, ветви сами отклонялись, давая ей дорогу, она смеялась и звала за собой, дальше, дальше — до самого края света.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});