Темная сторона Луны - Сергей Дорош

Я видел, как друиды на стене попятились. Вокруг Гальдрикса образовалась пустота. Все поняли, кто к ним пожаловал, все боялись, дрожали, как кролики перед удавом. Даже тюремщик охотников побледнел. Но ни голос, ни рука его не дрогнули.

– Хорошо. – Одно слово упало, словно камень.

Друиды, не сговариваясь, отступили еще на шаг. Гальдрикс прислонил посох к зубцу стены, достал серп-меч и, как в омут прыгнул, надрезал себе левую ладонь.

Капли крови пали вниз алым дождем. Наш наставник поймал их на ладонь быстрым движением, потом поднял взгляд на спокойно стоящего на том же месте Гальдрикса, тепло улыбнулся и вытер руку о плащ. Бой был окончен.

– Смотрите, друиды! – закричал он. – Покажите мне второго, кто решился бы на это!

– Хватит, – чуть недовольно сказал Гальдрикс. – Я просто подумал, рассудил логически и пришел к выводу, что убить меня ты не захочешь: не за что. А отбросив невозможное, принял за истину то, что осталось, хоть более невероятной вещи вообразить не мог. Все как я тебя учил. Плох тот пастырь, который не может доверять своему ученику.

Он говорил не для нашего наставника. Этим двоим слова вообще были не нужны. Он преподавал очередной урок окружающим его друидам.

– Открыть ворота, – приказал он, и уже никто не посмел возразить. Так мы вошли в тайный город – Тюрьму Охотников. Вошли, окруженные настороженностью друидов. Спокойны из нас были только двое: наставник и Тайви. Руи с руками, готовыми в любой момент выхватить мечи, Аркадия, жмущаяся к нему и поглаживающая свой жезл. Хансер с Гюрзой переглядываются, иногда пальцы словно бы невзначай вздрагивают. Выглядит как простая нервозность, а на самом деле – плутонский язык жестов. Даже я его не знал, но предназначен он был точно не для любовных разговоров.

Все обошлось. Никто не сорвался, хоть снайперов, взявших нас в прицел, я заметил. Ни у кого не сдали нервы. Дрожащие пальцы убрались с курков, высшие, готовые устелить двор трупами при малейшей провокации, выдержали.

Наш наставник и Гальдрикс остались наедине, и только тогда старший дал волю чувствам: сжал бывшего охотника в крепких объятиях.

– Сын мой, – тихо сказал он. – Бог не оставил старого занудного пастыря, раз я опять могу обнять тебя.

– Это было испытание, – ответил тот, кого когда-то звали Дагариксом. – Тебя как учителя и меня как человека.

– Что с остальными?

– Их мучения окончились. У Круга больше нет охотников. И мое мнение – они нам не нужны. Этот ритуал должен быть запрещен. Цена за победу слишком высока. Самоотверженность не должна переходить в глупость.

– Согласен с тобой. Займусь этим первым же делом. Эти высшие, доменовцы, почему они с тобой?

– Я ведь пастырь. У меня должны быть ученики. Друиды для этого не подойдут. А они вполне созрели. Теперь я понимаю, почему Бог не дал нам уничтожить домены в зародыше. Путь охотника – правильный путь. Это не тупик, как мы считали раньше. Но мы идем к нему недозволенной дорогой, потому для нас это потери и боль.

– Другой дороги мы не знаем.

– Пока не знаем, учитель. Я увидел в этих высших многие задатки охотника. Но они достаточно сознательны, чтобы душить в себе ярость.

– Ярость? – Гальдрикс остановился и пристально взглянул на своего ученика. – Я видел это снаружи, но страх перед ритуалом силен во мне. Я никогда не рискну взглянуть изнутри, тем более после твоих слов. Расскажи мне, если сможешь, как и почему это происходит.

– Чувства, – пояснил наш наставник. – Сильнейшие чувства. Ты знаешь, какой путь приходится пройти, чтобы стать пастырем. Ритуал – полное противоречие этому пути. Он вызывает резкое отторжение и ту самую ярость охотника. Понимаешь, учитель, когда ты убиваешь своего брата, по сути, ради силы, все твое существо восстает против этого. Правила, которые у нас в крови, нарушаются все разом, а сделать мы ничего не можем. Вот ведь парадокс – взять того же Мерлина, пастыря-отступника. Для него ритуал охотника не был бы столь неприемлем, но и ярости бы не вызвал. Эта сила была для него закрыта.

– Но ты говоришь – чувства. Если не ярость, что тогда? Любовь? Она не может быть деструктивной. Любовь творит, а не убивает.

– Убивать необязательно. Эти чувства – сверхчеловеческие. Я смотрел на своих учеников через Гармонию мира. Хансер. Он любит Тайви, любит без надежды на взаимность. Когда ей угрожала смертельная опасность, эта любовь на миг стала чем-то бо́льшим. Он бросился защищать ее без надежды защитить. И в этот миг он стал на одну ступень с тем, что мы называем высшим уровнем связи с Природой. Но на самом деле это есть Бог – тот, кто создал все, вложив в каждое творение частичку себя. Будь у Хансера друидская подготовка, он воспринял бы эту связь в полной мере. Но он умеет лишь убивать – пока, конечно.

– Понимаю, – кивнул Гальдрикс.

– То же самое Тайви. Когда в крови Хансера был яд, она готова была умереть, отдать ему все свои силы, чтобы он жил. Поскольку она прежде всего – целитель, высший уровень дал ей такую силу, что мощнейший яд охотников, тоже, кстати сказать, созданный на высшем уровне связи с Природой, оказался бессилен. Потенциально на это способен любой из них. И их будет вести любовь. Любовь к другу, любовь к человеку, которого ты ощущаешь чуть ли не второй своей половиной. Подготовить их – непростая задача, но я успею. И однажды, когда это произойдет, они станут такими же, как я. А я пойму, как это происходит, как простые люди становятся иллюминатами.

– Как? – Гальдрикс заинтересовался. – Просветленные по-латыни, если я не ошибаюсь. Ну что ж, сущность отражена верно. Прочие видят в тебе силу, не более. Но я-то понимаю, что она – лишь побочный эффект, главное – просветление. А почему по-латыни?

– Сейчас это что-то вроде всеобщего языка.

– Логично. Ты ведь больше не Дагарикс и не Рысь?

– Да, учитель.

– Значит, я буду называть тебя Иллюминат.

– Это имя не лучше и не хуже других, – согласился наш наставник.

– Я надеялся, что ты займешь мое место в Круге и в этой крепости, но теперь, когда охотники скоро будут под запретом…

– Да, учитель, я уйду. Есть пастыри, не несущие обязанностей, те, кто находится в свободном поиске. Для Круга я стану одним из них.

– И это будет правильно. От них исходят все новые идеи. Я горжусь тобой, мой ученик…

В голосе друида послышалась грусть, и Иллюминат ее почувствовал:

– Я тоже горжусь тобой, мой учитель. Не надо печалиться.

– Не обращай внимания. Просто грустно сознавать, что лучшее в моей жизни уже сделано. Трудно возвращаться к посредственным ученикам после тебя и Лодрикса.

– Ты вдвойне велик, учитель, потому что даже в душу, отравленную ложью, сумел вложить истины друидов. Лодрикс выполнил свою миссию.