Бремя прошлого - Элизабет Адлер

Финн проводил ее до дому по затихшим, холодным улицам, залитым светом газовых фонарей, часто останавливаясь в тени, чтобы еще и еще раз ее поцеловать. Перед парадной дверью ее дома они почти официально пожелали друг другу спокойной ночи, и Лилли сунула в сумочку карточку с его нью-йоркским адресом.

– До завтрашнего вечера, – прошептала она, – в семь часов.

Она увидела, как улыбка осветила его глаза.

– Я буду ждать, – пообещал Финн.

В Нью-Йорке шел снег, пухлые хлопья кружились в воздухе, делая скользкими тротуары и покрывая, словно свадебным конфетти, черные волосы Лилли, спешившей в многоквартирный дом, где была квартира Финна. На ней была шуба из золотистого соболя и сочетавшаяся с ней шапка в русском стиле. Открывший дверь Финн рассмеялся и сказал, что с таким розовым носом и раскрасневшимися щеками она похожа на золотистого замерзшего медвежонка.

– Но это вы были медвежонком, – в ответ засмеялась она. – Не помните? Когда я заставляла вас плясать для Сил?

– Я помню, – ответил он, снимая с нее шубу.

– Вы простили мне это? – спросила она, поворачиваясь в его руках и улыбаясь.

– Я простил вас, и вам об этом известно.

– И простили мне все остальное, что я когда-либо сделала вам во вред?

Он пожал плечами.

– Вы же знаете, Лилли, что вам всегда все прощается.

– О, Финн, – счастливая, вскричала она, потянувшись к нему и обвивая его шею руками. – Я не могу поверить, что мы действительно здесь, снова вместе. Почти как прежде.

Ее холодные губы встретились с губами Финна, и они слились в поцелуе. Они словно жадно пили друг друга. Потом она снова, смеясь, оттолкнула его.

– Нечем дышать, – пожаловалась она.

Финн принялся извлекать булавки из ее волос, которые блестящей черной волной упали до талии. Он погрузил в них руки, наслаждаясь их ароматной мягкостью.

Финн взял ее руку, и они вошли в спальню. В ней стоял полумрак, а темно-зеленые стены и полки, заполненные книгами, говорили о том, что это была комната мужчины. Паркетный пол был покрыт турецким ковром, а на широкой кровати отливало золотом бархатное покрывало.

Финн ввел ее в круг света от лампы, стоявшей у кровати, и стал целовать снова. Потом расстегнул дюжину крошечных пуговиц на спине мягкого лилового бархатного платья. Оно соскользнуло с плеч Лилли, повернувшись к нему, она снова обняла его за шею и принялась целовать. Ее сжигало желание, подобное какой-то внутренней боли, она ни о чем не думала, кроме его рук на своей обнаженной коже, сжимавших ее все сильнее и сильнее.

Лилли выскользнула из рубашки и встала перед ним, а он смотрел на нее, как на призрак.

– Финн, дорогой мой, – переполненная ощущением счастья, проговорила Лилли, – так и должно быть.

И снова шагнула в его объятия, и он снова целовал ее, а потом поднял и уложил на золотистый бархат постели.

Они не спускали друг с друга глаз, пока он раздевался. Его взгляд скользил от розовых пальцев ног по мягким голеням, следовал изящной кривизне бедер, более крутому изгибу талии, до восхитительных грудей. Он видел ее лицо с темно-розовым румянцем возбуждения на щеках и облако блестевших черных волос, роскошными волнами рассыпавшихся вокруг головы. Ее полураскрытые алые губы ждали его поцелуев, а ярко сиявшие сапфировые глаза бесстыдно рассматривали его, предлагая ему ее собственную дерзкую наготу.

– Вы самая красивая из всех женщин, которых мне когда-либо довелось видеть, – сказал Финн, приподнимая ее ногу и целуя безукоризненно изящные пальцы.

– И много их вы видели, Финн? – спросила она с нахлынувшим вдруг чувством ревности.

– Предостаточно для того, чтобы можно было сравнивать.

Лилли протянула к нему руки и страстно проговорила:

– Мне кажется, что я ждала вас всю жизнь.

Они буквально вцепились друг в друга, плоть к плоти, не отрывая трепетавших губ. А когда он, наконец, взял ее, это была целая буря огня и страсти, которой она напрасно ждала от Нэда.

– Боже мой, только не выходи из меня, не выходи, не выходи, – стонала она в экстазе, и он приподнимал ее к себе, снова и снова достигая вместе с нею высшей точки наслаждения.

Потом они лежали в изнеможении, не расплетая рук и ног. Финн поднял голову и посмотрел на Лилли.

– Я всегда любил вас, – тихо проговорил Финн.

Лилли гладила его лицо, а он целовал ее руку.

– И я всегда вас любила, – выдохнула она. – Думаю, что всегда понимала это, но этот плод был запретным.

– Теперь с этим покончено, – возразил он.

– Да, покончено, – согласилась она, улыбнувшись.

Финн сел и вынул из стоявшего около кровати столика бриллиантовое колье. Улыбаясь Лилли, он покачал им перед ее глазами.

– Так значит, вы его так и не продали! – воскликнула она.

– Как я мог? – сказал он. – В конце концов, оно же принадлежит вам.

– Как и пятьдесят золотых соверенов, – напомнила ему Лилли.

Финн небрежно пожал плечами.

– Недаром говорят, что зло настигает того, кто делает зло. Их у меня украли.

Лилли рассмеялась.

– Бедный Финн.

Он надел бриллианты ей на шею и соединил замок колье.

Финн лежал на подушках, зарывшись лицом в волосы Лилли.

– Вы никогда не узнаете, – тихо проговорил он, склоняясь над нею для очередного поцелуя, – как много раз рисовал я себе эту картину.

Он снова вытянулся рядом е нею и снова заключил ее в объятия, чувствуя себя как человек, все фантазии которого воплотились в явь.

40

Лилли писала Сил, что в ту зиму они буквально пожирали друг друга, предаваясь своей страсти. Ей как-то удавалось заставлять своего беднягу мужа верить в то, что она занимается благотворительностью. У нее был постоянный номер в отеле «Пятая авеню», но пользовалась она им редко. По утрам, когда Финн уходил в офис, она оставалась в его постели и там же поджидала его обычно позднего возвращения. Что она делала в промежутке, я не знаю и не думаю, чтобы она об этом когда-нибудь говорила. Это было не важно. Для всех, кроме Нэда Шеридана.

Нэд вернулся из своего турне совершенно случайно в тот же день, когда Лилли только что возвратилась после уик-энда из Бостона и была в своем номере в отеле. Она понимала, что должна сказать ему все, хотя это было ей больно.

Лилли напрямик сказала Нэду, что все кончено. Его лицо посерело от этого удара.

– Но я хочу на вас жениться, – проговорил он в смятении.

– Я знаю, что никогда не была бы счастлива замужем за актером, – печально возразила она. – Я не раз говорила вам об этом. Из этого ничего бы не вышло, Нэд. Вы всегда в турне, в пути из города в город, все эти поезда, комнаты в гостиницах и холодные театры…

Пораженный, Нэд смотрел на нее.