Точка невозвращения - Илья Твиров

К подобному юмору Михаила смог привыкнуть лишь Григорий, остальным же он казался попросту диким. Даже Марина, общавшаяся с Кондратьевым несколько больше Лившица, не всегда понимала его, что уж говорить об Игнате Семеновиче.

— Сейчас мы на вас посмотрим, драгоценные мои, — бубнил себе под нос Михаил, пытаясь подключиться к видеокамерам системы охраны.

Спустя минуту этот трюк ему удался, и все четверо смогли взглянуть на ликвидатора. Это и вправду был вооруженный до зубов человек, одетый в камуфляж лесной раскраски. На голове новейший защитный шлем, легкий и прочный со встроенной системой радиосвязи, берцы на ногах, наколенники, налокотники, новейший бронежилет, легкий, удобный и очень хорошо держащий удар, тактические перчатки на ладонях. Боевик умело держал в руках новенький «Калаш» с прицепленным подствольным гранатометом, на его бедре в кобуре притаился, дожидаясь своего выхода на сцену, австрийский «Глок». В ближнем бою десантник мог воспользоваться ножом, хотя с тем количеством оружия, которое он на себе нес, ближний бой представлялся ему явлением экзотическим.

Кондратьев переключился на другую камеру и увидел еще пару ликвидаторов. Те в отличие от первого бойца специального полка генерала Реутова были вооружены пулеметами. А вскоре Михаил убедился, что боевики несут с собой и более тяжелое вооружение. Он успел заметить в оснащении десантников пехотные огнеметы, реактивные противотанковые гранаты, мины и много что еще. Воевать против такой кучи вооруженных до зубов людей очень не хотелось даже ему. Радовало лишь одно: автоматическая система безопасности заставила ликвидаторов здорово попотеть во время проникновения на объект.

Но драться, все же, скорее всего, придется. Переключаясь между камерами видеонаблюдения, Кондратьев пытался составить о противнике как можно более точное и объемное впечатление. Он всматривался в черты лиц будущих врагов, в их походку, он читал по их губам, изучал их повадки, поэтому отдаленно знакомое лицо Михаил заприметил тот час же.

— Что за…, - выматерился Кондратьев, пытаясь поймать изображение человека на другую видеокамеру. Как назло поблизости таковых не нашлось.

— Что случилось? — поинтересовался Григорий у враз изменившегося как внешне, так и внутренне товарища. Кондратьев напрягся, сжался, словно готовый к прыжку зверь. — Призрака увидел?

— Хуже, — пробурчал себе под нос Михаил.

Несколько минут он пытался найти нужное изображение и, наконец, ему это удалось. С экрана планшета на Кондратьева смотрело сухое, вытянутое лицо с тонкими, едва заметными губами и длинными оттопыренными ушами. Спецназовец был лыс, довольно худ, однако ни у кого бы не повернулся язык назвать его недееспособным. Наоборот, он был очень опасен, чрезвычайно, недаром Михаил узнал его.

— Кто это? — спросила Марина, с любопытством разглядывая лицо незнакомого человека. — Похож на какого-то упыря или вампира, каких их в фильмах показывают.

— То-то и оно, — зло ухмыльнулся Михаил, — вампир он и есть.

— В смысле? — не понял товарища Григорий.

— Позывной у него такой, — уточнил Михаил. — Вампиром прозывают, за внешний вид, хотя и боевые навыки его, подозреваю, весьма соответствуют позывному.

— А откуда ты его знаешь? — спросила девушка.

Михаил, казалось, сделался еще более мрачным. Григорий впервые почувствовал, как его боевой товарищ теряет над собой ментальный контроль, и сквозь волевую стену сдерживающих барьеров наружу рвется всесокрушающая ярость, досада и боль. Боль не физическая, а душевная, сродни обиде. Не было сомнений — Кондратьев хорошо знал Вампира. Боле того, Мезенцев готов был дать руку на отсечение, что эти двое в прошлом крепко дружили, и оставалось лишь гадать, каким образом судьба поставила вчерашних друзей по разные стороны баррикады.

— Он тоже проходил по программе? — спросил Григорий, уже зная ответ.

Кондратьев мгновенно закрылся, не позволив Мезенцеву больше ничего подглядеть в себе. Однако ответил он довольно уверенно и сдержанно:

— Он был последним из тех, кого разогнали, закрывая мою программу подготовки. С ним и еще одним парнем, с Удавом, мы практически прошли ее до конца, когда начальство окончательно прекратило финансирование проекта. Мы были с ним с самого начала, хотя дружить, по-настоящему дружить, начали не сразу. Но с Вампиром и Удавом мы и не конфликтовали. Сначала мирно сосуществовали, а потом как-то так получилось, что сблизились и стали друзьями. Когда же в проекте решено было оставить лишь одного меня, я утратил с ними связь.

Он замолчал, понурив голову.

— И ты не пытался их отыскать? — спросила Марина.

Кондратьев отрицательно мотнул головой.

— У меня ничего не получилось. Несколько раз я начинал поиски, но они ни к чему не привели. Ребята как будто бы растворились в воздухе. Каждый раз у меня складывалось впечатление, что их вообще никогда не существовало. Ни следов, ни имен, ни зацепок… ничего, что позволило бы мне отыскать их.

— Значит, они с самого начала попали в поле зрения Реутова, — влез в разговор Лившиц. — Только он и его партнеры были способны стереть все следы существования человека и поставить его себе на службу. Как я понимаю, эти бойцы очень опасны?

— Я не знаю, где Удав… Его не видно среди толп ликвидаторов, но Вампир — безусловно опасен. Он почти завершил программу подготовки, немудрено, что на него обратили внимание соответствующие силы. Я подозревал, что ни один из ребят, кого было решено раньше или позже отсеять, не останутся без работы.

— Все же не приятно драться против своего, — резюмировал Мезенцев. — Договориться с ним можно?

Михаил неопределенно пожал плечами.

— Не знаю. Понятия не имею. Никто не ведает, что у него в голове, я, к сожалению, тоже. Поговорить, безусловно, стоит, но рассчитывать на дипломатические успехи я бы не стал.

— Ты с ним справишься в открытом бою?

— Должен. Во всяком случае, если его у Реутова не доработали.

— В плане? — заинтересовался Игнат Семенович. — Что значит доработали?

Кондратьев мазнул недовольным взглядом по фигуре профессора, но счел нужным ответить:

— Во время нашего обучения специалисты применяли лишь препараты из разряда военной фармакологии и муштру. Мы с самого детства только и делали, что совершенствовали себя как физически, так и тактически. Соответственно, кто в программе был дольше, тот и стал лучше, здесь ничего сверхъестественного нет. Но ведь усовершенствовать человека можно по-всякому. Ни мне, ни Вам не известно, какими технологиями располагает Реутов и его приятели. Никто не знает, как они могут воздействовать на человека, чтобы сделать из него не просто солдата, но суперсолдата.