Последнее отступление - Исай Калашников

— Что ему надо-то?

— А мы откуда знаем. Здесь темно.

За дверями тишина. Часовые, видимо, переговаривались. Немного спустя сквозь щели двери пробился неровный свет, звякнули запоры, дверь приоткрылась. В щель просунулся ствол винтовки.

— А ну, марш от дверей! — приказал голос часового. Красногвардейцы нехотя попятились. В сеновал боком протиснулся часовой, другой — сразу же захлопнул за ним двери. В левой руке часового был фонарь, в правой — наган.

— Ну, что тут у вас? — он поднял фонарь, всматриваясь в лица пленных, сбившихся в углу. У их ног корчился и орал человек. Часовой подошел ближе. Артем оказался рядом с ним. Он смотрел на жилистую темную руку, сжимавшую наган. Он ничего не видел, кроме этой руки и тускло поблескивающей вороненой стали нагана. Мускулы его тела напряглись, как перед прыжком.

Часовой наклонился над больным. В эту минуту руки Андраша Ронаи крепче железных тисков сжали его голову, ладонь закрыла рот. Артем рванул из рук часового наган, приставил дулом к переносице. Кто-то на лету подхватил фонарь. «Больной» перестал было орать, но Андраш приказал: «Кричи еще» — и он завыл пуще прежнего.

Часовой смотрел на Артема посоловевшими от страха глазами.

— Молчи! — шепотом говорил ему Ронаи. — Пикнешь — конец. Понял?

Но часовой ничего не понимал. Пришлось раза три повторить, прежде чем к нему вернулся помраченный страхом рассудок. В знак того, что он все хорошо понял, часовой моргнул глазами. Ронаи разжал руки, взял у Артема наган.

— Сколько человек на посту? — тихо спрашивал он.

— Трое. А еще трое спять в избе.

— Сколько вас в селе?

— Не знаю. Мало осталось. Ушли.

— Жить хочешь?

— Хочу. Не убивайте…

— Зови сюда своего товарища.

Часовой замялся.

— Зови. Или…

— Семен, а Семен… — неуверенно, сдавленным голосом позвал часовой.

Андраш Ронаи слегка надавил ему на затылок стволом нагана. Голос у часового зазвучал увереннее.

Второго часового обезоружили, как и первого, мгновенно, не дав опомниться. Вдвоем они подозвали и третьего. С этим пришлось повозиться. То ли что-то заподозрив, то ли по другой причине третий часовой встал в открытых дверях и не хотел входить в сеновал. Настойчивые просьбы товарищей, истошные крики больного рассеяли его подозрения. Он сделал несколько шагов вперед и вдруг опрометью бросился из сеновала. Но его настигли. Часовой отбивался руками и ногами, рычал, кусался. Кто-то ударил его кулаком в висок, и часовой обмяк, мешком свалился на землю.

Часовых связали, положили в угол. Пленные тихо вышли из сеновала, тихо выбрались за околицу. Там разбились на небольшие группы и разбрелись в разные стороны. Артем попал в группу Ронаи.

Рассвет застал беглецов далеко от деревни в глухой тайге. Шли глубоким распадком, продираясь сквозь густые заросли пихтача, натыкаясь на замшелые бородавчатые стволы елей. Под ногами, где-то в сплетении узловатых корневищ журчал ручеек. Тропинки не было. Шли по ручью, надеясь, что он приведет к реке, а река — к Байкалу.

Пугающе удачливый побег влил в красногвардейцев силы. Шли, прыгая через корни, прелые валежины, не чувствуя усталости. Мокрые колючие лапы низкорослых пихт стегали Артема по лицу. Ему были приятны и уколы хвои, и холодная, взбадривающая роса, и неповторимый запах леса — все это складывалось в удивительно емкое, волнующее понятие — свобода! Что бы ни случилось, как бы трудно ни было — он свободен.

Рассвело уже настолько, что Артем мог сосчитать своих спутников. Их было десять человек, он — одиннадцатый…

Вышли на малохоженую тропинку. Она вела в сторону от ручья. Посовещавшись, пошли по ней.

Через три дня красногвардейцы, еле держась на ногах от голода и усталости, подошли к небольшой станции. Артема, как самого молодого, а потому менее подозрительного, отправили на станцию в разведку. Он привел в порядок свою истрепанную одежонку и вышел в поселок, прилегающий к станции. Спускались сумерки, в окнах зажигались огни. Улицы были пустынны. Незамеченный никем, Артем вышел на станцию. Там стоял поезд, у вагонов разгуливали пассажиры. Больше всего было военных, офицеров, в самых разных мундирах. Кто они по национальности — русские, чехи, японцы, французы, — Артем не мог определить. Больше всего пассажиров толпилось у дощатого навеса. Артем догадался, что там станционный базар.

Его внимание привлек бойкий крик:

— Лепешки! Кому горячие лепешки! — Голос торговца был похож на голос Яшки. Артем, пренебрегая опасностью, подошел ближе к базару, замешался в толпе пассажиров.

— Лепешки! Горячие лепешки!

Торговец стоял спиной к Артему. На нем была просторная фланелевая куртка, коротковатые брюки и тапочки. Артем прошел еще немного, взглянул на него сбоку. Это был Яшка.

Артем вздрогнул от радости. Согнувшись над лотком, спросил:

— Почем лепешки?

— Смотря какие. С маслом или варением надо? — Яшка осекся, заулыбался: — Артемка!

Тут же торопливо захлопнул крышку лотка, громко сказал:

— Лепешек больше нет!

Он покатил тележку перед собой, взглядом попросил Артема следовать за собой. В переулке Яшка остановился.

— Ты живой. А я думал, тебе давно конец.

— А я думал, тебя в живых нет.

— Я выплыл. Пробрался сюда. Тут мои земляки есть…

— А мы убежали. Нас одиннадцать человек. Мы хотим уехать в Верхнеудинск на товарном поезде.

— Трудно… Проверяют. Спрошу у земляков.

Они поговорили еще немного и расстались, условившись встретиться за поселком в лесу.

Яшка пришел к красногвардейцам, когда близилась полночь. Он принес целую котомку хлеба, жаренных на масле лепешек. Пока красногвардейцы ели, Яшка рассказал о результатах разговора со своими земляками. Раз в неделю сюда приходил состав с дровами. Под погрузкой он стоял не меньше суток. Дрова грузили недалеко от поселка в пади, куда проходила ветка. Ночью можно было выбросить дрова из середины платформы и в этом шалаше добраться до Верхнеудинска.

— Я с вами тоже поеду, — объявил Яшка.

Он провел красногвардейцев в глубь тайги и вернулся на станцию. Как только придет состав за дровами, он должен предупредить красногвардейцев.

Красногвардейцы поднимались все выше и выше по распадку, уходя дальше от поселка. Надо было в безопасности отдохнуть, набраться сил перед дальним рискованным путешествием.

Поднялись на перевал и остановились, пораженные. Внизу горела тайга. Космы пламени обвивали стволы деревьев, рой искр взлетал в небо; как свечи, горели сухостоины, дымились гнилые валежины, трещали, падая, сосны; глухое эхо вторило треску.

— Гибнет лес, — с сожалением сказал Артем.

Один из красногвардейцев ответил:

— Ничего. Это хорошо. Погибнет, конечно, много хороших деревьев, но зато сгорит вся заваль и гниль, а на удобренной земле поднимутся новые леса, много лучше этих. Будут расти сосны как на подбор — ровные, гладкие. С таких сосен что хочешь строй, на все сгодятся.

Примечания

1

Бурушок — годовалый телок.

2

Казенка — небольшая кладовая в сенях.

3

Тала — приятель.

4

Хубун — сын, Бацаган — дочь.

5

Хани-нухэр — друг (бурят.).

6

Посельга — поселенец.

7

Мунга — деньги (бурят.).

8

Шутхур — черт (бурят.).

9

Шабаганца — старуха (бурят.).

10

— До свидания.

11

Хубун — парень (бурят.).

12

Бурун — телок (бурят.).

13

Комуха — лихорадка.

14

Бурхан — бог (бурят.).

15

Ород — русский (бурят.).

16

Багша — учитель (бурят.).

17

Цаган цагда — белая дружина (бурят.).

18

Улан цагда — красная дружина (бурят.).