Поднебесная - Гай Гэвриел Кей

Тай отвел глаза, инстинктивно пытаясь скрыть то, что он только что понял. Он не был уверен, как догадался об этом, но был уверен, что он прав. И что Ань Ли будет недоволен, что это заметили.

– Я… меня это не касается, – заметил он, усиленно думая. Теперь он гадал насчет духов, насчет этого слишком сладкого запаха. Скрывается ли за ним что-то другое?

– Боюсь, это не так. Это всех коснется, если произойдет. И тебя тоже, если ты не вернешься к Куала Нору, к мертвецам. А может быть, даже там. Я тебе уже сказал, принцесса из Ригиала взяла твою жизнь в свои руки. – Он широко развел собственные руки в стороны. – Я на твоем месте был бы очень осторожен с этими конями. Ты можешь оказаться между скалой и тигром, как говорят у нас на северо-востоке. – Он опустил одну руку на колени, махнул другой в сторону дверцы. – Ты можешь идти, сын Шэнь Гао. Теперь я поеду своей дорогой. Обеспечь себе охрану в Синане.

– Вы не вернетесь?

Генерал покачал головой:

– Приехать ко двору этой весной было ошибкой. Мой старший сын меня предупреждал, пытался остановить. Я отослал его назад. На север, четыре дня назад. На наши земли. – Эта холодная улыбка. – Он умеет читать, мой сын. Даже пишет стихи. Я этого не понимаю.

Еще один кусочек головоломки готовился встать на место, словно в тех детских игрушках, которые так любила его сестра. Тай попытался вспомнить, что ему известно о сыновьях генерала.

– Но вы приехали сюда сами, чтобы…

– Встретиться с тобой и решить, не отдашь ли ты своих коней Вэнь Чжоу. Я убедился, что не отдашь.

Тай почувствовал, как на него снисходит спокойствие.

– А если бы вы убедились в обратном?

– Тогда здесь произошла бы схватка. Небольшая, первый бой. Твои кавалеристы были бы убиты, поэт, вероятно, тоже. Но ты наверняка первым. У меня не было бы выбора.

– Почему?

Безрассудный вопрос, но он так и не получил на него ответа. На словах. Только еще одну невеселую улыбку.

Именно в тот момент, когда Тай смотрел на выражение лица Ань Ли, его охватило такое чувство, какого он прежде не знал.

Раньше, чем его остановил инстинкт осторожности, он сказал:

– Губернатор Ань, достопочтенный генерал. Вам не нужно обеспечивать наследство своему сыну. Вам еще предстоит создать собственное наследство. Мы – те, кто следует за великими отцами, должны прокладывать собственные пути и делать собственный выбор. Вы все эти годы защищали нашу империю. Наверняка вы можете позволить себе теперь отдохнуть? Снять с себя… тяжелое бремя?

Слишком близко к цели, слишком много сказано. Взгляд, который Тай получил в ответ, был таким мрачным и пугающим, каких он прежде никогда не видел. Он подумал о волках, о зубах и когтях, вцепившихся в его плоть. Вслед за прежним внутренним ощущением это чувство было острым, как шип. Он почти почувствовал настоящую боль. Ань Ли больше не говорил. И Тай больше ничего не сказал.

Дверцу кареты открыл перед ним губернатор, нагнувшись для этого вперед. Жест учтивости от человека такого ранга. Тай поклонился, сидя на месте. Потом вышел и спустился в свет позднего дня и в мир, который выглядел удивительно обыкновенным.

Он с раздражением увидел, что Вэй Сун наблюдает за ними с дальнего конца комнаты, от двери во двор. Они с поэтом сидели в дальней нише и слишком быстро глотали хорошее вино. Играла тихая музыка.

На столе стояла еда, но Тай не чувствовал голода. Зато чувствовал необходимость напиться, и все еще не был пьян. Он не хотел бороться с теми мыслями, которые его мучили. «Слишком глубока река», как когда-то написал его друг.

По правде говоря, не слишком удачная строчка, хотя и застряла в голове.

Неважно, как глубока река, важно то, как быстро течет в ней вода, как она холодна, водятся ли в ней опасные твари, есть ли в ней пороги и водопады…

Тай осушил еще одну чашку шафранного вина. Оглядел комнату, увидел, что телохранительница наблюдает за ним издали.

Ему не понравился ее плотно сжатый слишком широкий рот и этот напряженный, настороженный взгляд. В нем была смесь озабоченности и неодобрения.

Да, я пью, захотелось сказать ему. Есть причины, почему мне этого делать не следует?

Она никогда не бросала подобных взглядов на Сыма Цяня, хотя тот каждую ночь и большую часть дней проводил именно за этим занятием.

Пока Тай смотрел через полную народа комнату, ему пришла в голову мысль, что он никогда не видел Сун ни в какой одежде, кроме черной туники и узких штанов или накидки каньлиньских воинов. И никогда не увидит. Ее волосы были распущены в то первое утро на рассвете, в крепости у Железных Ворот. Он тогда принял ее за очередного убийцу. Но она не убийца. Ее послала Капель. Капель теперь спит не дальше, чем на расстоянии дня езды от него. В доме Вэнь Чжоу. Возможно, в его постели. Или, быть может, она в его постели, но не спит.

Она пыталась сказать ему, что это может произойти…

Тай снова почувствовал раздражение из-за слишком очевидно оценивающего взгляда, которым продолжала смотреть на него его телохранительница. Его телохранительница. Вот почему она никогда не смотрела так на поэта. Цянь ее не нанимал. Он просто… получал удовольствие от ее присутствия.

В компании с поэтом было легко. Он мог говорить, если ты в настроении поговорить, или сидеть молча, по твоему желанию. Тай тряхнул головой. Он поймал себя на том, что невольно возвращается в мыслях к концу своей встречи в карете Рошаня.

Вот почему он пил.

Пипа умолкла, и мелодию подхватила флейта. Сидящий напротив поэт, насколько Тай мог судить, впервые отставал от него на несколько чашек вина. В его глазах не было осуждения. И насмешки тоже. Можно сказать, что это само по себе являлось своего рода осуждением.

Таю не хотелось этого говорить, и думать, и вообще ломать себе голову над чем-либо сегодня ночью. Он неопределенно взмахнул рукой, рядом с ним возникла стройная фигурка в бледно-голубом шелке и налила ему вина. Он смутно чувствовал ее духи, видел вырез ее платья. Мода Синаня этого сезона, наверное. Они уже почти приехали туда. Он отсутствовал два года. Они почти приехали…

– Обычно женщина лучше вина помогает прогнать мысли. И почти всегда полезнее для головы, – Цянь по-доброму улыбался.

Тай уставился на спутника.

Поэт тихо прибавил:

– «В глубине леса я слышу лишь птиц». Тебе не нужно ничего говорить, но я слушаю.

Тай пожал плечами:

– Я здесь. Мы живы. Имени моего брата не было в письме. Я бы сказал, что это была хорошая встреча. Уважительная. Многое прояснила…

– Ты бы так сказал?

Именно этот спокойный, глубокий взгляд, а не сами слова погасили в нем охоту иронизировать.

«В глубине леса…» Его ответ был недостойным – и этого человека, и того, что только случилось, и того, что переживал сейчас Тай. Пипа зазвучала снова, присоединившись к флейте. Музыканты играли очень хорошо.