Все в его поцелуе - Джо Гудмэн

Уэст почувствовал себя так, словно ему ударили одновременно под ребра, стукнули по голове, вышибли мозги и дух. Он подошел к двери и заслонил собой выход.

– Пока разум не вернулся ко мне, во мне еще осталась сила. И ее мне хватит, чтобы тебя задержать.

– Будьте любезны отойти в сторону.

Он не шевелился.

Рия накинула плащ и принялась натягивать перчатки.

– Ты ведешь себя глупо и смешно.

– Вполне возможно. Ты можешь не поверить, но меня твои слова нисколько не беспокоят. У меня тоже есть кое-что тебе сказать, Рия, и ты меня выслушаешь.

Слишком возбужденная, Рия никак не могла натянуть лайковые перчатки.

Уэст взял ее руки в свои и сжал их, желая унять дрожь. Koгда она подняла на него глаза, растерянная и неуверенная, в его взгляде она прочла непреклонность. Он знал, чего хочет, и решил довести дело до конца.

– Ты будешь удерживать меня, приставив нож к горлу? – спросила она.

– Если надо будет, то да. – Он нежно пожал ее руки. – Присядем, Рия, пожалуйста.

Она кивнула, ощутив почти осязаемое чувство потери. Он отпустил ее руки и проводил назад к кушетке. Сняв с нее плащ, он терпеливо ждал, пока она снимет перчатки, после чего положил их на кресло, а сам присел рядом с ней.

– Ты слишком много всего наговорила, и на все я должен ответить. Даже не знаю, с чего начать.

Рия ждала. Она не собиралась идти ему навстречу. Больше всего ей сейчас хотелось уйти.

– Я понимаю, – проговорил он, – ты чувствуешь, будто я тебя предал. Мне тоже трудно примириться с тем, что ни ты, ни я не виноваты в том, что переписки между нами не получилось. Я ловлю себя на мысли, что если бы ты писала чаще, какое-то письмо могло бы просочиться. Я теперь думаю, что сам должен был писать каждый день, по нескольку раз на день, и тогда, возможно, ты получила бы хоть одно мое письмо и знала кое-что о моих мыслях.

Ты знаешь, что я горевал из-за того, что у нас не получилось ребенка? Нет, ничего не говори. Дай мне сказать. Я горевал, но в то же время я радовался такому обстоятельству. Я не мог бы спокойно жить, зная, что ты носишь моего незаконного ребенка, но я и не мог принудить тебя стать моей женой из-за ребенка, только из-за ребенка, если ты бы не захотела. Ты знаешь, что не в моих правилах убеждать других в своей правоте, и все же я нарушил собственные принципы и начал кампанию по убеждению тебя в том, что мы сможем стать хорошими мужем и женой. Я описал все преимущества супружеской жизни, причины, по которым институт брака до сих пор существует, по которым я поддерживаю идею брака. Я считаю, что брак – основа общества и супружество привносит в жизнь стабильность и надежность; Я писал, что не буду для тебя невыносимым мужем, что твое наследство останется за тобой, и ты вольна будешь распоряжаться им так, как захочешь. Я знал, что для тебя важно не бросать школу, и я писал тебе, что ты сможешь и будучи моей женой работать директрисой. Я еще писал, что как герцогиня ты можешь оказывать больше влияния на дела школы, чем просто как сотрудница.

Я выдвигал всевозможные аргументы, чтобы убедить тебя стать моей женой; по крайней мере, мне казалось, что я перечислил все. Леди Элизабет Нортхем заставила меня осознать, что я пренебрег лишь одной, но существенной деталью.

Уэст взял Рию за подбородок и повернул ее лицо к себе, заставляя смотреть ему в глаза. Красивые серо-голубые глаза Рии заволокли слезы, и они таинственно мерцали, но он по-прежнему не мог прочесть по ее глазам, что она думала. Он подумал, что ей хочется надеяться, но она боится ошибиться.

– Мне просто взять и прямо сказать все, Рия?

Она кивнула.

Уэст видел, как ее робкий кивок заставил слезу сорваться с кончика ресницы и покатиться по щеке. Она не смахнула слезу рукой и не сморгнула остальные, грозившие пролиться. Она их просто не замечала.

– Я люблю тебя, – признался он. – Вот о чем я не писал, доказывая необходимость нашего вступления в брак. И только потому, что я люблю, я не могу отпустить тебя, пока ты меня не выслушаешь. И только потому, что люблю, я прошу тебя уйти, когда я все скажу. Я хотел верить, что мы оба и так понимаем свои чувства, что мне не надо говорить о них вслух, но такой факт меня не оправдывает – промолчать с моей стороны было бы трусостью.

Уэст посмотрел на Рию и погладил ее руку:

– Я действительно люблю тебя, Рия.

Она закрыла глаза, прижала ладонь к горлу. Ей трудно стало дышать от наплыва чувств.

– Попроси меня снова, – хрипло прошептала она.

Он знал, что она имела в виду.

– Ты выйдешь за меня?

– Да. – Она бросилась в его объятия. – О да!

– А как насчет красивой речи?

– Речь твоя великолепна. – Рия спрятала лицо у него на груди. – Превосходна.

Он улыбнулся и поцеловал ее в шелковистую макушку.

– Похоже, в тебе родились ко мне нежные чувства?

Рия отстранилась. Лицо ее оставалось серьезным, даже мрачным.

– Нежные чувства? Твои слова совсем неадекватны моим чувствам к тебе. В моем сердце и нежность, и страсть. Привязанность и беспомощность, отчаяние оттого, что я не могу ничего изменить в своих чувствах к тебе. Подобная сторона любви пугает меня. Я боялась той цены, что должна буду заплатить за нее, боялась быть отвергнутой, боялась отдаться своему чувству, боялась, что оно уничтожит меня. Столько страха… Мне лишь оставалось держать его в узде, прятать даже от себя самой и надеяться, что ты не выманишь из меня правду. Нежность – это то, что я чувствовала к тебе. Чувствовала всегда, и совсем юной девочкой, когда тайно пробиралась в галерею герцога и смотрела на твой портрет, представляя себе, что ты тоже на меня смотришь.

Улыбка смягчила его черты. Ее улыбка выглядела немного виноватой.

– Я не думаю, что если бы я испытывала к тебе лишь нежные чувства, то могла бы так на тебя разозлиться. Только любовь вызвала мою бурную реакцию.

– Я постараюсь запомнить, – улыбнулся Уэст.

Рия хотела продолжать говорить, но принесли ужин. Неизвестно, каким образом признание сказалось на ее душе, но аппетит у нее разыгрался. Она принялась за овощной суп с теплым хлебом. Уэст не стал есть. Он смотрел на нее, и, словно в отместку, она ела понемногу, откусывая хлеб мелкими кусочками. И в оттягивании удовольствия тоже состояла своя прелесть. Он-то знал, насколько она голодна.

Она искоса посмотрела на него и произнесла:

– Если ты собираешься и дальше смотреть, как я ем, то я просто убью тебя.

Усмехнувшись, он налил себе чашку чаю. Он отнес чай к камину и принялся ворошить угли кочергой.

– А говорить мне можно? – спросил он, взглянув на нее.

– Если ты не ждешь ответа, то да. Я хочу продолжить еду. – Она отломила кусочек хлеба и обмакнула в суп. – Продолжай. Я слушаю.