Брошенные тела - Джеффри Дивер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Том Даль связался с управлением полиции Милуоки, и они создали совместную группу захвата, чтобы арестовать молодую женщину, как только она выйдет за порог элегантного особняка Ролфа.
Оставался один, но важный вопрос: должна ли Бринн лично участвовать в задержании?
Дебаты по сему поводу разгорелись жаркие — еще бы, она ничего не хотела больше этого! Но в конце концов отступила.
На рандеву к «Харборсайд инн» отправилась офицер полиции Милуоки в форме управления шерифа округа Кеноша и на их патрульной машине.
А Бринн Маккензи поехала домой.
Снова звонок в дверь — вернулся шериф, и, кажется, в еще более приподнятом настроении. Джоуи впустил его. Стоя на пороге гостиной. Даль улыбался во весь рот.
— Только представьте! К нам уже понаехали толпы репортеров! — рассмеялся он. — Фокс, Си-би-эс — и я говорю не об их местном корреспонденте. Даже Си-эн-эн. Первое, о чем они спросили мэра, — не было ли среди группы захвата какой-нибудь эффектной блондинки?
— Так их теперь учат в Атланте,[34] — усмехнулась Бринн.
— Мишель везут сейчас к нам в одиночную камеру. Ночь она проведет здесь. Я ведь понимаю — ты захочешь допросить ее лично.
— Естественно. Но не сегодня вечером. На сегодня у меня другие планы.
«Так хорошая это или плохая идея?.. К чему сомнения? Они ничего не значат. Я ведь уже приняла решение».
Она сделала все, чтобы поймать убийцу Фельдманов. Теперь настало время собрать осколки собственной жизни. По крайней мере, попытаться.
Бринн поднялась и проводила шерифа до выхода из дома. Уже за порогом он обернулся и спросил:
— Так что же за важное дело у тебя сегодня?
— Я приготовлю ужин для Анны и Джоуи. А потом мы сядем смотреть «Кумира Америки».[35]
Даль усмехнулся.
— Это будет повтор. Хочешь, скажу, кто победит?
— Спокойной ночи, Том! Встретимся завтра в управлении с утра пораньше.
В девять утра дождливой пятницы Мишель Алисон Кеплер сидела в комнате для допросов управления шерифа округа Кеноша. Изначально это помещение предназначалось под кладовку, но потом полки сняли, установили тяжелые столы, пластмассовые кресла и, конечно же, видеокамеры и магнитофоны фирмы «Сони» из городского гипермаркета. Один из помощников шерифа додумался до того, чтобы повесить на стену большое прямоугольное зеркало, из хозяйственного магазина, но только вящего эффекта ради. Более или менее опытный преступник сразу понимал, что зеркало не двустороннее. Но что делать — в округе Кеноша закон приходилось защищать, считая каждый цент.
Не взяв с собой пистолета и вооруженная только авторучкой и листами бумаги, Бринн уселась напротив Мишель. Она вновь оглядела молодую женщину, столь жестоко ее обманувшую. Но при этом осталась до странности невозмутимой. Хотя ее, конечно, уязвили предательство и ложь после того, как они стали сначала товарищами по несчастью, потом союзницами, а под конец — даже друзьями.
Но, разумеется, Кристен Бринн Маккензи оставалась прежде всего офицером правоохранительных органов. Она привыкла к тому, что ей постоянно лгали. Перед ней сейчас стояла определенная задача — следовало добыть нужную информацию, значит, пора браться за работу.
— Где мои дети? — немедленно потребовала ответа Мишель, казавшаяся абсолютно уверенной в себе.
— Они в хороших руках.
— Бринн, умоляю! Они нуждаются во мне. Без меня они просто с ума сойдут.
— Вы взяли своего сына в Милуоки, чтобы он помог убить меня? — Как ни старалась, Бринн не смогла скрыть искреннего изумления.
Лицо Мишель исказила оскорбленная гримаса.
— Нет! Ничего подобного. Я только хотела поговорить. Мне нужно было извиниться.
— Ему только семь. А вы взяли его с собой. Имея при себе пистолет.
— Это всего лишь для самообороны. Милуоки — опасный город. У меня было на него разрешение, но я его потеряла.
— Предположим… — Бринн кивнула, оставаясь невозмутимой.
— Могу я повидаться с Брэдом? Ему без меня очень плохо. Он может даже заболеть. Он унаследовал от меня пониженный сахар в крови.
— А разве он не усыновленный ребенок?
Мишель захлопала ресницами, но продолжала упорствовать:
— Я необходима ему.
— О нем позаботятся. С ним все хорошо… Итак, вы были арестованы по обвинению в убийстве, покушении на убийство и вооруженном нападении. Вам зачитали ваши права. Вы можете в любой момент прервать этот допрос и проконсультироваться со своим адвокатом. Вам понятен смысл моих слов?
— Да, — ответила Мишель, бросив взгляд на красный огонек видеокамеры.
— Вы желаете, чтобы здесь присутствовал ваш адвокат?
— Нет. Я буду говорить с тобой, Бринн, — рассмеялась она. — После всего, через что нам пришлось пройти… Мы же теперь как сестры, разве ты не чувствуешь этого? Я поделилась своими горестями, ты рассказала о семейных неурядицах.
Она посмотрела в камеру, изобразив сочувствие.
— Про своего сына, про мужа… Мы с тобой — родственные души. Это такая редкость, Бринн, правда.
— Значит, от помощи адвоката вы отказываетесь?
— Конечно. Это всего лишь недоразумение. Я все могу объяснить. — Ее голос звучал тихо и устало, словно бремя свалившейся на нее несправедливости было невыносимым.
— Хорошо. Тогда я объясню, с какой целью вы здесь находитесь, — начала Бринн. — Нам необходимо ваше признание, в котором вы расскажете правду о случившемся той ночью. Будет гораздо лучше и для вас самой, и для членов вашей семьи…
— Что такое? При чем здесь моя семья? — перебила Мишель. — Надеюсь, вы ни с кем из них не говорили? С моими родителями, например.
— Говорили.
— Вы не имели на это никакого права! — Но затем она взяла себя в руки и обиженно улыбнулась. — Ну зачем тебе это понадобилось? Они ненавидят меня. Что бы они обо мне ни сказали — это ложь. Это все их зависть. С самого начала я была предоставлена самой себе. И добилась успеха в жизни. А они остались неудачниками.
Бринн провела расследование и знала, что у этой молодой женщины в прошлом все было нормально и устойчиво, кроме собственного характера. Она выросла в семье среднего класса из Мэдисона, штат Висконсин. Ее родители по-прежнему там жили; матери исполнилось пятьдесят семь, отец — на десять лет старше. По их словам, они делали все, что было в их силах, но потом махнули рукой на эту, как выразилась мать, «мстительную маленькую дрянь». Отец не скрывал, что считает ее «опасной».
Супруги, которых обвинения, выдвинутые против их дочери, повергли в ужас, но не слишком удивили, рассказали, как Мишель делала карьеру, переходя от одного мужчины к другому — а в двух случаях использовав в этих целях женщин, — заставляя полностью содержать себя. Через некоторое время она начинала скандалить, превращая жизнь любовников или любовниц в ад своим необузданным и злобным нравом, так что те в конце концов испытывали лишь облегчение, когда она уходила. И начинала жить с новой, готовой для нее на все жертвой, имея следующую на примете. Дважды ее задерживали за нападение на людей — она затеяла драки с двумя мужчинами, осмелившимися ее бросить. Несколько мужчин подали жалобы на приставания с ее стороны, и против нее все еще действовали три постановления судов, запрещавшие ей приближаться к ним на пушечный выстрел.
Теперь же она заявила:
— Вы не можете принимать на веру слова моих родителей. В детстве я подвергалась с их стороны сексуальному насилию.
— Этому нет никаких документарных подтверждений.
— Еще бы! Откуда им взяться? Вы думаете, мой папаша признается в этом? Мой папочка и шеф местной полиции занимались этим вместе. Мне оставалось только сбежать оттуда. Я должна была защищаться. Мне пришлось тяжело, так тяжело! И никто не помог мне.
— Все стало бы намного легче, — продолжила Бринн, отметая слезливую ложь Мишель, — если бы вы начали нам помогать. Остались некоторые детали, которые мы хотели бы прояснить.
— Я не причинила бы тебе вреда, — заныла Мишель. — Просто хотела поговорить.
— Вы притворились менеджером гостиницы. Изменили голос, придав ему латиноамериканский акцент.
— Потому что иначе ты бы не приехала. Меня никто не понимает. Если бы я не притворялась другим человеком, меня бы арестовали, и я не сумела бы ничего объяснить. А ты можешь меня понять, Бринн. Это так важно!
— Вы были вооружены.
— Это из-за тех двоих мужчин в доме… Они пытались убить меня! Я была напугана. На меня нападали и прежде. Мой отец, двое моих любовников. Против них есть ограничительные постановления суда.
Она действительно подавала в суд на нескольких своих сожителей, обвиняя их в насилии, но ее жалобы отклонялись, поскольку каждый раз полиция устанавливала у обвиняемых железное алиби, а мотивом для исков служило желание Мишель наказать или отомстить.