До поворота (Кровавый Крым) - Кирилл Якимец

* * *

- Так, ну и... - сидя на краю голубоватого вместилища ванной, Савватий теребил полотенце, - связно ты все обьяснить-то можешь? - Не знаю. Наверное, нет. - Слава еще раз погрузился в шипящую пену, только нос оставил и глаза, смотрел на узловатые колени, покрытые буроватым налетом грязи. - Где ты пропадал все это время? - В Крыму, там город такой Бахчисарай, с фонтаном, но я его не нашел... - Город? - Нет, фонтан. - Ты знаешь, какое сегодня число? Слава наморщил лоб. - Нет. - Второе сентября, а как тебя зовут? - Славик, - внезапно его вырвало пустой слизью. - Вылезай, - брат подхватил его подмышки и рывком вытянул из теплой, еще совсем чистой воды, бережно перенес в комнату и опустил на диван. Грязь с коленок ручейками перетекала на непривычно-белоснежную простыню. На журнальном столике стояла чайная чашка, буроватая жидкость в ней оказалась крепким кофе, без молока... Нервно приглаживая коротко подстриженные волосы, Савватий снова присел рядом: - Слава, мне придется показать тебя психиатру, прежде чем ты сможешь вернуться в университет. - Хорошо, - несмотря на кофе, Слава медленно погружался в безопасную дремоту, - Слушай, а кто такой Цеппелин? А Рыбак? И другие? А? Там, на Кандагаре... Савватий со всего размаху влепил ему пощечину и сильно встряхнул, затем влил еще одну чашку кофе. - Ты... - выдержав зловещую паузу, Савватий внимательно поглядел брату в глаза, - молокосос, все дело мне испортить хочешь?! Ты и я, мы против Цеппелина ничто! Запомни! - он отшвырнул Славу на диван. - В разборку встрял, да?! - Нет, - безопасный уют дома мгновенно куда-то улетучился, оставив во рту неприятный металлический привкус. - Ты чего взьелся-то? - Зачем ты мне тогда позвонил? - Савватий глубоко выдохнул сиплый воздух из груди, - давай все сначала и по порядку. - Эта чумазая... - Мила? - Да. Так вот, она от этого своего Цеппелина сбежала, кажется на мотоцикле... - Знаю. - Ну вот, а этот ее Цеппелин - глава всей мафии. - Знаю, - неприятная усмешка перекрыла широкое, сильное лицо Савватия. Дальше. Слава поудобнее подмял под головой подушку. - Мы с ней в Крым и махнули. - Зачем?! Я же сказал, чтобы вы ко мне двигали! На минуту задумавшись, Слава неопределенно пожал плечами: - А черт его знает! Она вся такая, шебутная какая-то. Ну, а я не смог ее оставить, знаешь, как котенка или щенка. - И все? Только поэтому?! - Ну, да. Я думал позвонить тебе, а там такая неразбериха: одно за другим, я завертелся, думал дня на два, ну на неделю, да и тебя дома не было... - А Рыбак? - Савватий подозрительно покосился и крепче сжал зубы. - Кто он? - Под Цеппелина роет, говорят, что он дурь из Афгана гонит, а так он тут способ нашел из аскорбинвой кислоты лезергиновую гнать! - Савватий слегка завистливо усмехнулся. - Прямо здесь? - Да нет, под Чернобылем, его куры охраняют. - Какие еще куры? - Да такие, цепные, которые всех собак перегрызли. Не хило мужик устроился, я у него одну такую видал - зверь! Так ты что, и с ним тоже не поладил? - Да нет, вроде все нормально... - Слава попытался припомнить некоторые подробности. - Точно? - Ну этих, с наколками, кажется грохнул... - он неуверенно посмотрел на брата. - Скольких? - Черт его знает, они сами поперли. - На тебя? - На нас. Они же наркоманы, не соображают ни фига. - Та-ак. - протянул Савватий и присвиснул, - А еще что было? - Ну, в Ялте, в замке... Или в Судаке... Слушай, там города такие смешные! - В Ялте или в Судаке? Слава задумался: - И в Ялте, и в Судаке... В Бахчисарае они меня поймали, на кладбище, в лесу... Нет, в дурке. - Кто? - Цеппелин, он меня пытал, в кресле... - Слава сам себе удивлялся, как быстро к нему вернулась память и навалилась клубочком теплого ужаса под горлом, там, где забегал суетливый кадык. - А потом Цеппелина грохнули. Савватий аж подскочил. - Как?! - Я не понял. Я в отрубе был. Савватий криво улыбнулся. - Это уже ничего... Потом что было? Помнишь? - А потом пришел черный Николас и забрал папку... Эту, - увидел он вдруг на письменном столе светло-зеленый прямоуголник, - Вот, такую же. Тяжело поднявшись на ноги, Савватий нарочито медленно убрал папку в ящик и запер его на ключ. - Ладно, спи пока. Я сам разберусь. Брат вышел, Слава остался лежать в странном оцепенении. В голове снова завертелась веселая карусель. Пришлось подняться и выйти следом за братом на кухню. Знакомо скворчал шницель на сковороде, пузырясь и отстреливаясь маленькими, колючими капельками жира. - Сав, а Сав. Обьясни мне все, а? Ничего во всем этом понять не могу. - А тебе и незачем, - Савватий выложил прожаренное мясо на тарелочки, посыпал рядышком в холмик кругляшки горошка из стеклянной банки и стал нарезать тонкими ломтиками остатки бородинского хлеба, - Пожрать надо... Гнетущую тишину прорезали только писклявые крики детей на улице и шорох машин. Свысока, где-то над головами прерывисто тикали часы. - Ты кукушку починил?- удивился Слава. - Починил. - Кукует? - Кукует. Вдруг страх понимания пронзил Славу от макушки до кончиков пальцев босых ног: - Что ты теперь будешь со мной делать? - Ничего, - брат мрачно жевал горошек, глядя куда-то в пустоту тарелки. - Савва! - Что? - Савватий поднял наконец глаза. - Ведь Рыбак - это ты! Неожиданный легкий смех брата заставил Славу вздрогнуть. - Нет, но я ему и не "рыбка", и, к сожалению, не старуха, чтоб ему передо мной прыгать. Да ты за себя не бойся, все уладим, - хитро усмехнувшись, брат поставил пустую посуду в раковину, - мы дядю Ваню попросим, он у нас бо-ольшой дока по этой части... Понял? Слава вяло кивнул. - Так скольких ты там у него примял? - Не знаю, всех, наверное... Савватий весело присвиснул: - Может, тебе в Париж сьездить, или в Венецию податься? - он на минуту задумался, - ты понимаешь, есть тут у нас один родственник... в Иерусалиме. - Савватий с сомнением покачал головой, - за еврея ты, конечно, не сойдешь... Ладно, живы будем - не помрем! - Савва, - тихо произнес Слава, - а твое-то место во всем этом какое? - Мое место с краю, - брат просто весь лучился непонятной радостью, - а где был - не знаю! И заруби себе на носу. - А папка? - холодная ярость закипела где-то внутри, готовясь смести все со своего пути, как первый паровоз. - Какая папка? - Которая на столе лежала! - Ни на столе, ни под столом, ни в столе НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ЛЕЖАЛО. Ага? - Ага. - Прорвав внутренний барьер, ярость растворилась, превратившись в такое же холодное и ясное равнодушее. - Что мне теперь делать? Завтра же в Париж? - Ну, куда торопиться? Как дядя Ваня скажет. - Он нам на самом деле дядя? - Он - брат нашей матери. - Ты помнишь, как перевернулась лодка? - Ну? - И дядя Ваня был там... - Ну и что? Чем он мог помочь, они же были почти посередине, пока доплыл... - Рисунок... - неясная, смутная догадка шевельнулась в груди, в самом сердце кольнула острой иглой. В шкафу, в самом дальнем ящике, со времен далекого-далекого детства, под слоем пыли, альбомом с марками и конструктором, где тетради и дневник за пятый класс. Ну почему они это все не выбросили? Тетрадь с сочинениями и алгеброй, красными галочками и пятерками? Слава аккуратно вытянул стопку бумаги: львы, тигры, носороги под пальмами - Африка. Вот она, рыбка, растопорщившая смешные перышки среди переплетающихся водорослей... - Савва, - смотрел Слава на пожелтевший лист. - Это нам дядя Ваня рисовал, помнишь? - Ну и что? - Это было вытатуировано на запястьях у панков-наркоманов. - Ну и что? - Нет, ты не понимаешь! - он упрямо смотрел теперь в хитро прищуренные глаза брата, - именно такая, именно эта рыбка была меткой у людей Рыбака. - Ну да, - охотно согласился Савватий, - причем не у всех, а только у избранных! - Откуда ты знаешь? - вскочил на ноги ошеломленный Слава. - Дядя Ваня вообще большой эстет и фантазер... Давай, что ли, чайку попьем. - Нет, Сав. Они всегда с отцом рыбу ловили, мама боялась, плохо плавала и вообще, я точно помню... - Славик, а я тот день вообще не помню. Мы же все грибами потравились. Забыл? Холодок ужаса сковал затылок, взьерошив волосы: - Так ты знал? - Я не знал, я грибов не ел... - А они ели? - Не помню. Как на станцию вышли, помню. - Многозначительно помолчав, Савватий взял брата за плечо и, глядя в глаза, тихо прошептал: - Они с отцом не поладили, ясно? - Что не поладили? - таким же театральным шопотом спросил Слава. - А вот этого я не знаю, - развернулся к столу Савватий, - что прошло, то ушло. А что ушло, то забыто! Понял? - Не совсем. - Что еще? - устало вздохнул Савватий. - А как же тогда мама? - Не знаю. Ну, не знаю я! - внезапно сорвавшись на визгливый крик, Савватий выскочил в прихожую. Тихонько шамкнув, хлопнула дверь. Суровая, когда-то бывшая такой родной и теплой, реальность этого панельного дома до боли в костях пронзила все тело, там внутри теперь что-то выло, пытаясь вырваться наружу под лихой присвист безумной мысли: "Бежать! Бежать от всего этого. Куда-нибудь, только бы подальше... Подальше.... В Шамбалу, которая осталась под Харьковом, в мир галлюцинаций. Только бы подальше от всего этого бреда!" Хотелось закурить или плеснуть внутрь чего-нибудь муторного, того же "Курского Соловья"-разбойника, и поглубже. Сделав размереннный глубокий вдох-выдох, Слава расслабился. Вся жизнь прошла перед его глазами уже совсем по-другому, совсем... - Я убью его, - автоматически вернувшись к письменному столу, Слава попытался выдвинуть ящик. - дядя Ваня, дядя Ваня... - невольно тряслись губы, горячая слеза потекла по щеке вниз и попала на закушенную губу. Слава замер. Резко и колюче звонил телефон. Оставив стол в покое, Слава снял трубку, но из темного нутра трубки тоскливо тянул свое занудное "У" гудок. Возле ножки серванта валялась скомканная серая бумажка, создавая некий дисоннанс с привычной чистотой и упорядоченностью всей квартиры. Подобрав записку, Слава неловко скомкал в руке и хотел выбросить, но увидев какие-то цифры, развернул: "Светлана Петровна, от Олега". Ряд неразборчивых цифр неровный почерк Макса. Нужное приятное контральто отозвалось только с третьей попытки: - Да-а? - И-извините, меня просил позвонить Макс, он оставил ваш телефон и все... Я не знаю... - растеренно залепетал Слава. - Зарайский? - томное контральто казалось близким и знакомым, словно парное молоко. - Я. - Вы зачислены в штат с первого числа этого месяца... - Простите, че-го? - не понял Слава. - Явитесь с паспортом в 214 комнату... - Простите, а это где? - Что где? - контральто обиженно вздрогнуло. - К-комната 214. - На втором этаже, на лево... - Спасибо. - Пожалуйста... - вместо теплого контральто снова завыли прерывистые гудки. Слегка опешив, Слава осторожно положил трубку на рычаг, так и остался стоять рядом. Через час телефон неожиданно снова сам зазвонил, выбив его из сонного оцепенения. - Зарайский? - теплое молоко растапливало осколочки в занемевшем от неподвижности теле, - Зарайский, почему не явились? - К-куда? - плохо еще слушаясь, язык прилипал к гортани. - В офис. - Простите, а где это? - Что это "где"? - контральто наигранно "подзакипало". - Молодой человек... - П-простите, но я не знаю адреса. - Улица Шверника дом 1, на вахте предьявите паспорт, второй этаж налево - отдел кадров, комната 214. Там вам все скажут. Еще чего вы не знаете? - Хорошо, спасибо, извините, я приду... - но трубка снова обидно гудела. Пришлось одеваться и идти на улицу. А зачем? Идти почему-то вовсе не хотелось, даже из любопытства. Навстречу из-за запыленных стеклянных дверей подьезда странного, похожего на раскрытую книгу здания, вышли три знакомых человека: "Михаил? Это Борис. Третий, кто третий?" Уже пройдя вахтеров - крутых парней в стилизованной под десантную форме, Слава вспомнил и поезд, и Михаило-бориса, и третьего - бригадира. Его привычно стало подташнивать, но у двери "214. Отдел кадров" все прошло. Подписав какие-то нелепые бумаги, Слава заполнил анкету и тест, компьютерный, он занял почти два часа. - Зарайский, - сидевшая за нелепо-массивным столом женщина средних лет строго нахмурилась, - вы, оказывается, зачислены с августа, а не с сентября. - она перекрутила заполненные бланки, - Зайдите в бухгалтерию, ваша зарплата ушла на депонент. Напишите заявление. Комната 307. На третьем этаже. Запомнили? - она еще раз строго посмотрела, как учительница, сомневающаяся в умственных способностях стоящего у доски ученика. В комнату 307 Слава зашел почему-то сразу, не постучавшись. Человек, расписывавшийся в толстой, разлинованной карандашом книге-тетради, обернулся, и Слава невольно отступил назад: - И-извин-ните... - он узнал Николаса. Но тот только дружелюбно улыбнулся, взял осчитанную пачку денег, небрежно сунул в карман и вышел, оттеснив прилипшего к стене Славу. - Зарайский? - теплое контральто принадлежало очень знакомому лицу, которое он вспомнить стеснялся и не хотел. Его внимание привлекла салатово-зеленая папка, которую женщина заперла в сейф и мило ему улыбнулась. От неожиданности Слава зажмурился - это была странная тетка в байковом халате, тоже из поезда. "Они тут все сговорились, что ли?!"- пронесся в душе вихрь плохо сдержанных эмоций. - М-мне про депонент. - Пишите, - протянула ему чистый листок женщина, - Выдадим двенадцатого или двадцать пятого. - Спасибо, - поставив подпись, он уже собирался выйти, но его неожиданно осенило, - Простите? - Да? - А где я теперь работаю? - В смысле? - Зачислили меня куда? Это штат чего? Женщина фыркнула и отхлебнула чаек: - Отряд "Дзета", молодой человек, для особых заданий. - Каких? - неприятный холодок вновь зашебуршился в груди. - Откуда я-то знаю? Это вам лучше знать. - А что... - вернулся было к столу Слава. - Да ничего, идите, - женщина наигранно испугалась, - идите, идите, молодой человек, вам позвонят. Словно замороженный, Слава вышел из дверей лифта и собрался было, миновав охрану, выйти в пока еще по-летнему теплый сентябрьский вечер, когда его окликнул один из охранников: - Молодой человек, вы сумочку оставли! - Я?! - ожидая по меньшей мере пули в затылок или нож в живот, Слава осторожно обернулся. Он чувствовал себя так, как будто сам только что заминировал здание. На столе у охранников, прижав к стене телефон, навалившись на регистрационную книгу, расплылась знакомая черная сумка с надписью "ROIAL". Слава не стал спорить и послушно подхватил ее за ремень, сразу успокоился и внутренне собрался. Нужно найти тихое, безлюдное местечко и хорошенько выпотрошить эту дурацкую сумку! Перебрав в уме многочисленные варианты, Слава увидел подъезжавший к остановке автобус и решил ехать к знакомому месту у Университета. ... У тротуара плавно притормозила, словно сонная акула, черная Ауди-сотка. Двое в тренировочных костюмах выскочили из машины с обеих сторон и устремились куда-то в гущу деревьев. "Не лезь!" - сказал слава сам себе. Но ноги непроизвольно понесли его к машине. Внезапно подозрительная парочка вновь почвилась возле машины. Один, коренастый, прыгнул за руль, второй, повыше, на заднее сидение. Машина сорвалась с места и через мгновение скрылась за поворотом. Слава раздвинул кусты. Там лежал труп. Очень знакомый. "Где я его видел? Это не от Рыбака... А людей Цеппелина Нурик с братвой замочили, должно быть, всех. А вдруг это кто-то из иностранных охранников?" И тут Слава вспомнил. Именно этого человека, так похожего на его школьного друга Пашку, он пытался спасти от Бека - давным-давно. Как же на самом-то деле звали бедолагу? Слава вспомнил и это. Александр. Что ж, Александр, спи спокойно. Ты, наконец, доигрался. Черт! Черт их всех побери! И меня черт побери! Слава еле удержался, чтобы не пнуть труп. Еще раз чертыхнувшись про себя, Слава вылез из кустов, отряхнул брюки. Оглянувшись на труп Александра-Пашки, брезгливо сплюнул. Дома Слава устало прошел на кухню, расстегнул попорченную молнию и перевернул сумку. На пол с грохотом высыпались кучкой две аллюминиевые кружки, морская галька, зачем-то собранная Милой, складной ложко-нож с обломанным лезвием, какие-то нелепые тряпки, заляпанная книжечка путеводитель по Крыму, славин паспорт, чебурашка с заплывшим глазом, статуэтка улыбчивого толстого китайца, новенькое удостоверение и мешок с заплесневелыми куриными костями, от него исходил приторно-знакомый запах смерти. - Ты чего это тут мусоришь? - остановившись в дверях кухни, Савватий внимательно осатривал "трофеи", - хорошая вещь! - поднял статуэтку и повертел в руках, - на буфет поставим! - Под кукушку? - с сомнением переспросил Слава. - Ладно, на столик, в гостинной. - согласился Савватий. - А это что? развернул обернутую газетой трубочку. Слава уставился на небольшой натюрморт - значит, Мила тоже что-то успела спрятать от пожара в немецком хранилище. Кое-где в куче поблескивали кусочки янтаря.