Хранители времени - Янина Жураковская

Ы толко дразнищь свой еда с балшой апасний висота?

Экс-шпион пребывал в отличном настроении. Вообще-то он берёг здоровье и редко поднимал себе настроение душистыми травками и алхимией, а также не пил, не курил, в карты не играл… не верится? И правильно. Но не пойман — не вор, а за руку Сею не ловил даже Ларвеор. Однако подлая чародейская лирика просила пилюли. И даже не просила — требовала.

Варон паслаль бы звэра на, но сыр ва рту тарчит — хана!

Птыц чёрний лапка изогнул и [цензура] лисиц под нос ваткнул…

Воином Сея был превосходным — других в ВД и не брали, но как у всякого барда мозги у него работали немного иначе, чем у обычных людей и нелюдей. Однажды он голыми руками вырвал сердце из груди огра, полюбовался, как оно трепещет у него в ладони, раздавил и пошёл на свидание, а назавтра — плакал, залечивая лапку помойной кошке. Он не боялся ни демонов, ни темноты, ни змей, ни крыс, ни подземелий, но от детишек шарахался, словно гарпия от зеркала. Поэтому, едва очередной аарт («Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу…») материализовал в зале трёх маленьких девочек в белых платьицах и громадного бурого медведя, бард на всякий случай бросил в рот успокоительную пилюлю. И даже как-то пережил первые две строчки. Но когда после слов «С корнем выдрали язык, наступили на кадык», девчушки с леденящими душу воплями налетели на несчастного мишку…

Варон упаль, прищёль весь лес. Кто что-та нёс с сабой, кто бэс…

К счастью, у Кристанны и Сивера как раз кончилась очередная фаза примирения, и они дружно угостили парня, бьющегося о купол, как рыба об лёд, «сногсшибателями». Леориэль, нежно улыбаясь, впихнула в него сиверов гриб и ещё пару пилюль. Качество у лекарства было отменное, Сея тотчас «просветлился» и тем спасся от встречи с лиловым лесом и превращения своих мозгов в кисель.

Тэпэр варон прастой пэтух и сыр ва рту давно пратух…

— Шождатель, жаткни его и я больше ни о чём не попрошу! — обхватив голову руками, взмолился Шольд.

— Дэржи рот на замок! Сэчас Хранытэл гаварыт! — отрезал Аринх. — Ну давай жэ, батоно! Давай, дарагой! Нэ малчи, панымаеш!

— Твориц, ты оцэ чул, — еле слышно пробормотал Сея. — Кажи ж мэни, чи то я совсим з розума зийшив, чи попав на пункт прийима у Едины Силы Свита? А колы попав, где ота малюлька з дитыною у пинджаке та промовою «А ты записался Хранителем?»

Марал грузынский басня прост: За рот дурной в атвете хвост!

Крутите руками,

Машите ногами,

Кто настоящий маг,

Тот волшебнётся с нами, — веселым и довольным голосом, предвещавшим очередную пакость, провещал чародей.

«Злыдни» напряглись. Аринх произнёс короткую, но прочувствованную молитву, обращённую к Небесному Промыслителю, Леориэль поддержала его мелодичным заклинанием на эльфийском, а Ярок тщательно законспектировал их монологи, чтобы позже найти значение незнакомых слов в словаре. Сивер и Кристанна добавили по два заклятья к уже висевшим в готовности, обновили щиты, но прежде — схватились за руки. Раздалось негромкое, но ехидное хихиканье (это Даня не смогла сдержаться), сухой треск и несколько хлопков (это один за другим взорвались все её амулеты). Маги переглянулись, и Даня, взвизгнув, подскочила — её куртка задымилась, рукава охватило пламя. Ларвеор поднял голову от очередной книги («злыдни» не без основания подозревали, что карманы его куртки бездонные, но проверять не решались) и, выждав, пока Зикка и Малинка потушат подругу, меланхолично обронил:

— Зато не голова.

— Браточки, а шо такэ «волшэбнэцца»? — спросил Сея, дожевывая очередную пилюлю. Лазурные глаза барда с безграничной нежностью смотрели друг на друга. — Чаруванье чи шо?

Пришельцы — барды, мумий, повар, «термонатор» и даже тётка в красном халате — задумались. А аарт привёл в действие потусторонние силы, и у дальней стены зала возник невысокий помост с высокими дырчатыми ящиками по бокам. Уже знакомая Ларвеору невидимая рука подхватила упирающихся бардов, вознесла на помост, троих поставила в ряд, а четвертого усадила за странную конструкцию из тарелочек и барабанов. Те выразили своё изумление двумя словами. Забегая вперед, скажем, что первое Ярок не смог найти ни в одном словаре.

— Мкфш! Пршфкст! Тнцпфр! Снгелпрдшргл! — пробубнила тетка сквозь кляп, сделанный из её же рукава.

— Это значит, что сейчас будут танцы, ты, придурок, — перевела Кристанна.

— Как вы её понимаете, мэтресса? — Гапон почесал щупальцем гребешок.

— У меня вместо бабули — «железная грудь» Тролльих Земель…

— Гнствр! Шмыгст ербждспртвкш!

— Что? Простите. Чтоб вы все сдохли, подлые твари.

— Танцевать? — Леориэль скорчила очаровательную гримаску. — Фу-у… Хорошо, что сфера магию внутрь не пропускает, мне этим дрыгоножеством и рукомашеством лучшие годы жизни испортили! Да и места тут маловато, развернуться негде… — закончила она, доказав, что и эльфкам не чужда женская логика.

— Опасную, — уточнил Ларвеор.

— Сфера мгновенно увеличилась втрое.

— Эй! — привстала Малинка.

— О? — нахмурилась Даня, теребя колечко в губе.

— Я-я, — добавила Зикка.

— Змейка, прости, мы не можем не играть! — печально крикнул барабанщик.

Зазвенели струны, загрохотали барабаны, и странная, диковатая музыка наполнила подземный зал. Она встряхивала каждого, кто слышал её, манила за собой, звала пуститься в пляс, и противостоять, а вернее, противосидеть ей было невозможно.

«Злыдни» поднимались один за другим: кто-то вставал сам, кого-то поднимали и добровольно-принудительно распределяли по парам. Кристанну подтолкнули к Сиверу, Малинка сама схватила Гапона за руку. А дальше началось нечто невообразимое. Зикка досталась Яроку, хмурому, как зимний вечер, Даня оказалась в паре с хищно скалящимся Шольдом, Сея, глупо хихикая, повис на его сестре. Та отнеслась к своей участи спокойно: даже под общим наркозом светлоокий бард танцевал как молодой бог. Ларвеор пересел ближе к границе сферы и невозмутимо раскрыл новую книгу. У него были очень хорошие амулеты.

«Мы марионетки, — невесело подумал капитан, — а этот мерзавец — кукловод. Сидит сейчас где-нибудь и хихикает. То за одну нитку дёрнет, то за другую. Как иначе? Добро — оно добро и есть. Побеждает зло, ставит на колени и зверски убивает. Но это добро — какое-то неправильное. И аарты у него неправильные. Никого не… — Останки медведя вопияли. — Хорошо, почти никого. И танцы!.. Не понимаю».

— На каптэн нэ флияйт потчему, я ецть понимайт, — прошипела Зикка, старательно оттаптывая Яроку ноги, — но как Рюс ситэть — nei, не расумейт!

— Позвольте таки освежить вашу память в три тысячи триста семьдесят шестой раз, Зи. Я горгул, и не имею того, шо некоторые называют музыкальным слухом, — прошелестел Рюиччи, для пущей убедительности слегка развернув крылья. Его серая рожа, как обычно, была не выразительнее камня, но тёмные глаза насмешливо поблескивали. — Так шо не морочьте мне голову, а таки поди да попляши!