Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом - Алексей Лебедев

После изложенных нами фактов, пишет тот же автор, мы не думаем, что есть возможность предполагать, как делает это Шампаньи, что будто Марция обладала смелостью духа и мужественным сердцем. Мы видим в ней только куртизанку, равнодушно меняющую одного любовника на другого, и у которой умственное развитие стояло на том же низком уровне, как и сердце. Мы знаем лишь один факт, в котором она выразила свои симпатии к христианам, — это освобождение исповедников из Сардинии.

Думают, что она была христианка, основываясь на том, что автор"Философуменов"называет ее φιλóϑεος, но это слово не есть синоним христианина. Мы находим, продолжает Селенэ, что слово φιλóϑεος не раз употребляется языческими писателями, также и Аристотелем и Поллуксом, единственно в значении"любящий Бога". Даже у историка Евсевия мы находим, что Дионисий Александрийский, говоря об императоре Галлиене, именует этого государя óσιϖτερος φιλóϑεϖτερος, и, однако же, Дионисий отнюдь не причисляет Галлиена к числу христиан. Я не допускаю даже, как делают некоторые исследователи, что это слово употреблено в"Философуменах"в ироническом смысле. Писатель этого памятника словом φιλóϑεος просто поясняет предшествующую часть фразы: ξργον т. е. она (Марция) хотела сделать доброе дело, ибо она имела благочестивые чувства, и этим обозначается единственно только то, что Марция имела веру. Автор употребляет здесь это слово, как делает то же самое Дионисий в отношении к Галлиену и как можно употреблять его в отношении великого множества язычников. Такая прибавка со стороны писателя"Философуменов"объясняется очень просто самим положением Марции. Без этой пояснительной прибавки читатель"Философуменов"мог бы задать себе вопрос: как совместить такого рода факт (освобождение исповедников) с представлением о конкубине? И вот автор, наперед предугадывая вопрос читателя, отвечает: несмотря на свое соблазнительное поведение, эта женщина не совсем еще лишена была религиозного чувства. — Да и что бы там ни значило слово φιλóϑεος возможно ли допустить, что эта женщина, жившая порочно до самой смерти, бывшая участницей в преступлениях Коммода, как говорит консул того времени Фалькон, была действительно христианкой?

Припомним в кратких словах, пишет Селенэ, обычаи первоначальной христианской Церкви, и мы легко убедимся, что эта гипотеза решительно невозможна. В первоначальной Церкви существовал институт катехумената. Принимающий христианство принадлежал к числу оглашенных в течение по крайней мере двух лет, и, прежде чем получить крещение, оглашенный последовательно проходил следующие ступени катехумената: ступень слушающих — коленопреклоняющихся — и уже приготовившихся к крещению (competentes). Но часто не довольствовались еще и этим. Если в течение двух лет оглашаемый впадал в тяжкие грехи, тогда приготовление к таинству крещения простираемо было на несколько лет, и иногда таковому лицу давалось крещение только перед смертью. Акты Эльвирского собора, происходившего в 306 году, имеют большое значение в вопросе, которым мы занимаемся, говорит Селенэ. Можно, пожалуй, обвинять определения этого Собора в излишней строгости, свойственной в особенности монтанистам; но если Церковь не везде была так строга, как были строги испанские епископы, однако же акты Собора знакомят нас с общим духом тогдашней Церкви. Можно вообще признавать, что до времен Константина Церковь принимала большие предосторожности во избежание вреда, который мог бы последовать, если бы Церковь допускала в свою среду всех, желавших этого. Из определений Эльвирского собора видно, что св. Виатик отказывал в святом причастии даже в смертной опасности тем, кто по принятии крещения снова запятнали себя жертвоприношением идолам, а также верным, впадшим в грехи прелюбодеяния, даже женщинам, которые без достаточного основания бросали своих мужей и выходили за других. По правилам того же Собора, если женщина, находившаяся в числе оглашенных, выходила замуж за человека, без достаточной причины бросившего свою жену, то крещение ее отлагалось на пять лет; и этот срок не мог быть сокращен даже ввиду смертной опасности провинившейся. Собор угрожает вечным отлучением от причастия всем тем, кто проводит жизнь в разврате. Жена, впавшая в прелюбодеяние, по правилам того же Собора, подвергалась десятилетнему покаянию. Даже принимая во внимание, что Церковь не везде была столь строга, все же нужно согласиться, что на основании приведенных определений Эльвирского собора можно составить понятие о строгости Церкви против тех, кто впадал в грех нецеломудрия. Впрочем, и другие Соборы поступали аналогично с тем, как поступал Эльвирский собор. Собор Халкидонский определяет самые строгие наказания для тех, кто является виновным в блудодеянии. Даже язычники очень хорошо знали, что принадлежащие к христианской религии обязаны вести жизнь чистую и целомудренную. Так, мы видим, что языческий судья Гай говорит святой Афре Аугсбургской, этой обращенной к христианству куртизанке:"Христос не считает тебя достойной Его; куртизанка не может носить имя христианки".

Спрашивается после этого, замечает Селенэ, каким образом куртизанка, вроде Марции, которая не имела времени, чтобы понести тяжесть покаяния, могла быть христианкой? Каким образом она могла сделаться христианкой, будучи куртизанкой? Марция отдалась своему постыдному ремеслу еще в очень молодых годах; сначала она принадлежала Кадрату, потом девять лет была фавориткой Коммода и, наконец, вышла замуж за Эклекта. Трудно поверить, чтобы она получила крещение, прежде чем началась ее беспорядочная жизнь. Итак, Марция отдалась разврату в еще очень нежном возрасте и умерла, не имея ни одного момента в своей жизни, когда бы она могла подчиниться требованиям покаяния. Если даже когда‑либо Марция и принадлежала к Церкви (что нужно признать почти невозможным), то последняя вскоре же исключила бы ее из своей среды; и она, к несчастью, не могла найти времени, необходимого для заглаживания ее грехов и пороков. Единственное деяние, которое может возвысить в наших глазах личность этой куртизанки, — это освобождение христиан из Сардинии. Подобное действие показывает, что благородные чувства не совсем погасли в этом развращенном сердце; но основание для этой симпатии к христианам, как мы думаем, заявляет автор, нужно искать где‑нибудь еще помимо приверженности Марции к учению Иисуса Христа.

Марция была окружена христианами, говорит в заключение Селенэ. Нам известны двое рабов Коммода, умерших христианами, имеем в виду отпущенников Карпофора и Проксену, и мы имеем основание думать, что Гиацинт, воспитатель Марции, был также христианином. В пользу этого предположения говорит то обстоятельство, что именно Гиацинт был послан в Сардинию с известной миссией; да и сверх того, если бы Гиацинт не был христианином, то что могло побудить его тронуться мольбами Каллиста? Если Гиацинт был христианином уже и в то время, когда он воспитывал Марцию, — а это очень вероятно, — то не представляется никакой трудности именно отсюда и объяснять происхождение симпатий Марции к христианам. Если даже Гиацинт сделался христианином позднее, все же он легче, чем кто‑либо другой, мог склонить Марцию к благосклонному отношению к христианам. Мы того мнения, говорит автор, что римские христиане просили Гиацинта расположить Марцию в пользу терпящих ссылку исповедников и что Марция послала в Сардинию Гиацинта как человека, который испрашивал у нее милости для ссыльных христиан. Когда Дион Кассий говорит о расположении Марции к христианам, то очень вероятно, что он имеет в виду тот единственный факт, о котором упоминает автор"Философуменов". И этот факт относится к самому концу царствования Коммода (к 192 г.), поэтому было бы очень смело утверждать, что будто благодаря только Марции Церковь наслаждалась миром в правление сына Марка Аврелия — Коммода.

Таков взгляд французского писателя Селенэ на Марцию и ее отношение к христианству.

Совершенно других воззрений на эту личность держится французский историк Обэ. Его воззрения высказаны им в статье"О Марции, фаворитке императора Коммода, как христианке"(De christianisme de Marcia la favorite de l'emperateur Commode), статье, напечатанной во французском журнале Revue archeologique (1879). Этюд Обэ, по–видимому, составлен с целью ниспровергнуть выводы, к каким пришел Селенэ. Посмотрим, в чем заключаются особенности мнений Обэ касательно Марции и ее отношения к христианству.

Согласно признают, так начинает свой этюд Обэ, что в царствование императора Коммода (180–193 гг.) христианская Церковь наслаждалась глубоким миром. Евсевий свидетельствует об этом решительно и замечает в то же время, что обращения к христианству тогда были многочисленны и имели место даже в среде лиц высшего класса римского общества. Между причинами, изменившими положение христиан и доставившими им известного рода толерантность, указывают присутствие Марции при императорском дворе в качестве фаворитки Коммода, ее прочную власть, какой она пользовалась по отношению к этому слабому государю, ее всемогущее влияние и глубокие симпатии, какие она обнаруживала к христианам, веру которых она, быть может, исповедовала. Изучая царствование некоторых государей, не в ином каком месте, как именно в алькове, нужно искать политические пружины и тайны управления.