Зомби - Клайв Баркер

После исчезновения Веста у многих возникли нелепые подозрения на мой счет. На самом деле мой друг боялся гораздо больше, чем я. Ведь гнусное дело, которому он посвятил свою жизнь, требовало скрытности и постоянных ухищрений. Неудивительно, что даже собственная тень заставляла его вздрагивать. Отчасти он боялся полиции, но гораздо чаще его маниакальный страх имел куда более смутные причины, связанные с ужасными тварями, которых он некогда реанимировал, принудив к противоестественному, мучительному существованию, в ряде случаев так и не прекратившемуся. Обычно в подобных ситуациях Вест прибегал к помощи револьвера, но нескольким тварям все же удалось ускользнуть. Во-первых, мы ничего не знали о судьбе нашего первого подопытного; на месте его могилы обнаружили странные следы, будто кто-то рыл землю. Во-вторых, было живо тело профессора из Аркхема, которое совершило несколько актов каннибализма. Его поймали и, не опознав, упрятали в сумасшедший дом в Сефтоне, где оно в течение шестнадцати лет колотилось головой о стены. Говорить о других выживших и вовсе не поворачивается язык: в последние годы благородный научный интерес Веста превратился в патологическую, кошмарную манию. Он бросил все силы на оживление отдельных фрагментов человеческих тел, а также частей, приживленных к другой органической материи, уже не человеческой. К тому моменту, когда Вест исчез при таинственных обстоятельствах, его работа превратилась в бессмысленный и омерзительный садизм; о многих экспериментах я даже намекнуть не могу в печати. А Первая мировая война, в которой мы оба участвовали в качестве хирургов, лишь усилила маниакальные наклонности Веста.

Называя его страх перед собственными творениями «смутным», я хочу сказать, что это чувство имело сложную и противоречивую природу. Отчасти оно происходило от сознания, что эти чудовища по-прежнему существуют на свете, а отчасти — от понимания того, какие страшные увечья они могут нанести своему создателю, если обстоятельства сложатся неудачно. Исчезновение подопытных усугубляло ситуацию: Весту было известно местонахождение только одного — несчастного узника сумасшедшего дома. И еще более странное чувство страха, совершенно особое, возникло у моего приятеля после любопытного эксперимента, проведенного в 1915 году в госпитале канадской армии. Во время ожесточенного боя Вест реанимировал майора сэра Эрика Морланда Клапама-Ли, кавалера ордена «За безупречную службу», нашего общего коллегу-врача, который располагал достаточными сведениями об экспериментах Веста и мог при необходимости воспроизвести его опыты. Голову майора отделили от тела, чтобы выяснить, способно ли туловище к какой-либо самостоятельной квазиразумной деятельности. За секунду до того, как здание госпиталя было уничтожено германским снарядом, стало ясно, что эксперимент удался. Обезглавленное туловище произвело ряд вполне осмысленных движений. Как бы дико это ни звучало, мы с Вестом оба были совершенно уверены, что отсеченная голова трупа, лежавшая в самом дальнем и темном углу лаборатории, при этом издавала членораздельные звуки. Разрыв снаряда милосердно прервал тошнотворную сцену. Однако Вест явно предпочел бы иметь больше уверенности в том, что мы с ним оказались единственными, кто выжил. Он нередко высказывал леденящие душу предположения относительно того, что мог делать, оказавшись на свободе, безголовый врач, умеющий реанимировать мертвых.

Последняя штаб-квартира Веста располагалась в очень изящном старинном особняке, окна которого выходили на одно из старейших кладбищ Бостона. Причины, по которым Вест решил поселиться здесь, имели символический и отчасти эстетический (как это ни странно звучит) характер — большинство захоронений на этом кладбище были сделаны еще в колониальную эпоху, а потому не могли принести никакой пользы естествоиспытателю, нуждающемуся в исключительно свежих трупах. В секретной лаборатории, которую бригада рабочих, специально привезенных из другого города, устроила под домом, ниже подвального помещения, имелась большая кремационная печь. Она позволяла бесшумно и незаметно избавляться от трупов, отдельных частей человеческих тел и их синтетических симуляторов — одним словом, от всего, что оставалось после безумных экспериментов и богопротивных развлечений владельца.

Выкапывая в подвале котлован для лаборатории, рабочие наткнулись на фрагмент старинной каменной кладки. По всей видимости, она была как-то связана с кладбищем, однако находилась слишком глубоко, чтобы можно было отнести ее к одной из сохранившихся гробниц. Произведя несложные расчеты, Вест пришел к выводу, что кладка принадлежит стене какого-то потайного помещения, расположенного под семейным склепом Эйврилл, чье последнее захоронение датировалось 1768 годом. Я присутствовал при этом неожиданном открытии и видел, с каким выражением лица Вест изучает поверхность изъеденной временем, влажной от конденсата стены, очищенной от земли лопатами и мотыгами. Я полагал, что возможность открыть вековые тайны, спрятанные под склепом, вызовет в нем болезненный, извращенный восторг. Однако на сей раз боязливость, которую я в последнее время все чаще замечал, впервые одержала верх над врожденным любопытством. Былая сила духа изменила Весту, и он выдал свой страх, приказав оставить стену на месте и даже заштукатурить ее. Так она и стояла до той адской ночи.

Я говорю, что мой приятель начал слабеть, деградировать, но исключительно в психическом плане, и перемены эти были едва уловимы. Внешне он ничуть не менялся: был невозмутим и хладнокровен, та же худощавая невысокая фигурка, соломенного цвета волосы и голубые глаза за стеклами очков. Он по-прежнему казался молодым человеком, несмотря на прошедшие годы и мучившие его страхи. Даже вспоминая о той могиле, которую кто-то пытался разрыть голыми руками, и со страхом глядя через плечо, даже думая о страшной кровожадной твари, грызущей зубами решетку своей клетки в сефтонской психиатрической лечебнице, Вест внешне оставался спокойным.

Началом конца для Герберта Веста стало событие, о котором мы узнали однажды вечером, когда мирно сидели в общем рабочем кабинете. Вест расположился за столом, с любопытством переводя взгляд с меня на газету и обратно. В глаза ему бросился странный заголовок на скомканном листе. Казалось, огромная когтистая лапа дотянулась до нас из прошлого, из того далекого дня шестнадцать лет назад. В пятидесяти милях от нас, в сефтонском сумасшедшем доме, произошло невероятное событие, которое привело в ужас всю округу и сбило с толку полицию. Рано утром, перед рассветом, на территорию лечебницы вошла группа безмолвных мужчин. Их предводитель разбудил санитаров и сиделок. Это был зловещего вида военный офицер; когда он говорил, губы его не двигались, как у чревовещателя, а голос, казалось, раздавался из гигантского черного чемодана, который он нес в руках. Лицо, лишенное мимики, было очень красиво, если не сказать — ослепительно-прекрасно. Однако, когда его озарил электрический свет, директор лечебницы пришел в ужас, ибо увидел, что лицо вылеплено из воска, а глаза отлиты из разноцветного стекла. По-видимому, этот человек стал жертвой невообразимого несчастного случая. Ориентироваться в пространстве ему помогал очень крупный мужчина — донельзя уродливый увалень, синюшное лицо которого было будто разъедено какой-то неведомой хворью. Предводитель обратился к администрации лечебницы с просьбой, чтобы ему передали на попечение людоеда, доставленного шестнадцать лет назад из Аркхема. Получив отказ, незнакомец дал сигнал к началу внезапного нападения. Негодяи избили всех сиделок и санитаров, которые не успели сбежать, четверых даже убили и в конце концов освободили чудовище. Пострадавшие, которые могли говорить о происшествии без истерики, клялись и божились, что бандиты действовали не как люди. Скорее они напоминали жуткие машины, управляемые предводителем с восковым лицом. К тому времени, как подоспела подмога, странные посетители и захваченный ими безумец исчезли без следа.