Коромысло Дьявола - Иван Катавасов

Будущее в прошлом — такое не часто увидишь, рыцарь Филипп…

— Что-то я ничего выдающегося в том видении не нахожу. По-моему асилум как-то интерпретировал мои мысли о первобытном христианстве и о деятельности интерзиционистов, вставлявших в каждую римскую бочку свою затычку.

— Ну ты и болван, братец Филька! Ты ведь был этим самым Архонтом Харизмы, адептом весьма высокого круга посвящения, возможно, крутым ноогностиком-квиетистом. Это твой дар инквизитора там работал, о величайший Регул Альберин. Дошло?

— Неужели тот высокомерный типус в красно-черном это я, из рака ноги?

— А кто же еще? Асилум видит твои дарования твоими же глазами, милок!

Хотя Бог с тобой, братец Филька. Не мне тебя осуждать. В твоем возрасте я была еще той стервозой…

Ладно, замнем… Но меч-то ты видел?

— Хочешь сказать, сестренка, — это мой клинок?.. Ага, сейчас сбегаю на две тыщи лет назад. Набью морду этому Альберину и отберу у него гладий. Нонче же ночью мне он во сне привидится. Так, что ли?

— Дурак ты! Ой, прости, Филька. Откуда тебе знать о завещании рыцаря-адепта Рандольфо Альберини? Он, говорят, бесследно исчез в середине прошлого века в Измирской зоне древнего зла.

Свой клинок Регул, вероятно, фамильный меч, рыцарь Рандольфо, говорят, оставил на хранение в банковском сейфе. Предположительно, в Риме. Возможно, в каком-то отделении «Банко Амброзиано».

Но это частности и слухи. Главное, одно из условий духовного завещания — указание на передачу Регула через видение. Я свидетельствую и прорекаю за тебя, неофит…

Гладий из видения я сразу узнала. Он — тот самый Регул, у него в рукояти животворящий и мертвящий изумруд…

— Так что, берем банк?

— Вначале следует выяснить какой. Может, и без взлома обойдемся…

Филипп глубоко задумался, ожесточенно поскреб в затылке и уныло, вовсе не в тему, спросил:

— Пал Семенычу тоже нужно, вот так эйдетически, показывать?

— Необязательно. Он преспокойно сможет и у меня твои мыслеобразы взять. Вряд ли его что-нибудь заинтересует, кроме клинка рыцаря Рандольфо.

Сам знаешь, древнюю историю он прорицает ого-го как! Нам и в кошмарном сне никогда не приснится… Чуть вспомню эту жуть — мурашки по коже. Кровища, вонища, мухи навозные гнойного цвета…

— Кончай, Ника, мерзость эту древнеримскую поминать. Скажи лучше, сестрица моя арматор, когда ты о мече из видения поспешишь докладывать прецептору Павлу?

— А что тебе твои прогностика и предзнание сказывают? Валяй, неофит, арматор разрешает. Ну?

— Через полчаса. Пал Семеныч уже сюда едет.

Ника задумчиво прикурила, посмотрела вверх, что-то прикидывая, повертела в руках титановую зажигалку и озорно блеснула глазами:

— Вот что, неофит. У меня для тебя имеется ответный подарок. Пойдем-ка, кое-что тебе покажу.

— Далеко? А то у меня, Ника, сегодня денек выдался суматошный, нервный, устал малость, сплошь сумбур, кутерьма, чехарда…

— Гаражи у меня близко.

— Гаражи? Гаражи… Пошли… — тут же и немедля приободрился и заулыбался Филипп.

В одноэтажном кирпичном строеньице, ближе к бетонному забору, он увидел рядом с зеленоватой «маздой» сверкающий никелем желто-белый «лендровер». Не так, чтобы очень нулевый, но не больше трех лет, — на глаз автолюбителя прикинул Филипп.

— Ясен перец, не по чину тебе, чайнику, арматорская тачка. Но бери и пользуйся невозбранно. Вещь знает хозяина своего…

— Какая?

— Зеленая машинка у меня для спецопераций… «Лендровер», милок.

— Не верю!!!

— Поверишь, когда я завтра все бумаги на него переоформлю. Или этот скромный внедорожник тебе не приглянулся? «Хаммер» хочешь, оболтус? Или «кадиллак-эскалибур»?

Аль ты на мой «порше-магнум» губу раскатал? Хотя ты его вряд ли видел. Он у меня нынче в городе, на парадный выезд…

— Побойся Бога, сестренка, — пришел в себя Филипп. — Он мой насовсем? В обмен на зажигалку? Ну ты даешь! Махнула не глядя…

— Все я разглядела, милок. Ты излишне хорошо обо мне думаешь, Филька. Зажигалочка стоит десятка таких машинок.

Файлик с инструкциями и техописанием я те после скину. Пока же скажу: на тачке стоит разработанная лично мною противоугонная и охранная система. Не гомеостазис, ясен перец, но постороннего мирянина она за руль не пустит. Близко к ней, как к норовистой лошади, может подойти только посвященная обслуга.

На дороге кто угодно и куда угодно может впилиться, но только не в нее. Можешь весело рассекать и всем создавать естественную уйму дорожно-транспортных проблем. Никто в тебе не заподозрит источник повышенной опасности.

— Зачем мне лишнее воздаяние? Я и без того езжу аккуратно. Два года за рулем и только на прошлой неделе меня помяло.

Да еще сегодня крыло поцарапали. Во, гады! Я им, видать, мало ввалил…

— Ну-ка, ну-ка, расскажи…

Филипп коротко поведал о небольшом утреннем инциденте с Настиными обалдуями-ухажерами.

— …Как Бог свят, Ника! Никаких дарований я не использовал.

— Хотя мог. Рациональная ситуация оправдывает сверхрациональные средства.

Однажды на мой «порш» пытался самосвал наехать. Попытка, ясен перец, не удалась. Но пьяного водилу я проклятием воздержания на всю его поганую жизнь благословила. Ни водки ему, скотине, ни женщин, ни наркоты…

Лишь табак гаденышу разрешила жевать или нюхать. Но он о такой порочности, наверное, не догадывается.

— Злая ты, как я погляжу.

— Добро и зло, неофит, в нашей с тобой профессии под ручку ходят. Пошли, Пал Семеныча у ворот встретим. Старичку приятно будет, и нам не накладно, если мы тут рядышком…

Как обещала арматор Вероника, прецептор Павел ознакомился с видением Филиппа вкратце, но комментировал подробно.

— …Не расстраивайтесь, мой друг, ежели видение, благословенно ниспосланное вам асилумом, задело вашу приверженность церковному преданию и эктометрической обрядности. Добрые православные традиции тоже милы моему сердцу, но, увы, мои чувства не избавляют меня от трезвого взгляда на примитивное недохристианство.

Его внешняя сторона не только была весьма далека от нашей с вами конфессиональности. Нынче самые безбожные власть имущие от мира сего никогда бы не разрешили свободно и легально действовать христианским сектантам, какими изъявлялись на заре нашей эры многие иудейские общины, признавшие Христа-Мессию. Иначе нежели членами тоталитарных изуверских сект ни один из современных чиновников не стал бы квалифицировать очень многих первых недохристиан начального века от Рождества Христова. Для них они не без оснований, как и для имперских римских властей, представлялись бы угрозой обществу и государству.