Борьба со смертью - Поль де Крайф

всего около трех процентов, но над всеми этими больными, казалось, нависла тень угрожающей им опасности.

Лечить их было нечем. Большие дозы аспирина только на время успокаивали боли. Даже удаление воспаленных миндалевидных желез или испорченных зубов, как будто, не предотвращало повторения ревматических - приступов и не снижала смертности. Но зато эти операцин вызывали страшную, почти смертельную, слабость сердечной мышцы, хотя до тех пор сердце казалось совершенно здоровым. Из этих продолжительных, упорных наблюдений Коберн смог сделать один вывод. Да, ошибки быть не могло...

Ревматизм, ревматическая сердечная слабость, и не только повторение приступов, но и новые заболевания, всегда являлись последствиями простуд, и особенно ангин.

VII

Коберн ломал себе голову над этой последовательностью событий. Было очевидно, что суставной ревматизм сам по себе не заразителен. Никогда даже самые тяжелые случаи суставного ревматизма не вызывали новых заболеваний в общей палате. Но стоило появиться незначительной эпидемии ангины, и тогда..

Но, разумеется, такая ярко выраженная, такая специфическая болезнь, как суставной ревматизм, не может представлять собою всего лишь какую-то стадию ангины. Существует сколько угодно людей, которые болели ангиной, при чем у них не болят ни суставы, ни сердце. Это просто смешно.

Вот Коберн размышляет над странной судьбой четырнадцатилетнего итальянца. Это был крепкий и веселый мальчишка. От тумаков, которые он раздавал в уличных драках, его правый кулак был покрыт рубцами и стал несколько больше левого. После ангины у этого молодца начался суставной ревматизм, ослабело сердце, появилась одышка. Но он поправился и вернулся к своим играм и потасовкам. Его сердце, - Коберн знал это,- было серьезно повреждено ревматизмом.

Потом он вернулся в Пресвитерианский госпиталь с тяжелым воспалением легких. Целую неделю он пролежал без сознания, и его спасли только кислородом. Странно. В течение этой недели почти гибельного натиска пневмококков сердце его, вообще такое слабое, не сдавало. Он еще не оправился от пневмонии, когда у него на макушке сделался большой нарыв. Стафилококки - гнойные микробы - отравляли его организм. Всё еще его больное сердце никак себя не проявляло. Но вот он заболел ангиной...

Через две недели после того, как ангина у него прошла, его снова привезли в госпиталь. У него болела спина, в моче была кровь, лицо слегка подергивалось, хотя он изо всех сил старался скрыть страшную боль в быстро бьющемся сердце. Через шестнадцать дней он умер от суставного ревматизма.

Бозбудителем этой легкой ангины был наш старый знакомец - гемолитический стрептококк.

Патолого-анатом Паппенхеймер,производивший вскрытие, нашел, что сердце мальчика, кровеносные сосуды, почки хранили особые, очень характерные следы суставного ревматизма, но ни в одном из этих органов не было обнаружено ни одной микроскопической гремучей змеи. Если эти микробы действительно являются возбудителями такой губительной болезни, они должны были бы кишеть во всем организме и не исчезать одновременно с рассасыванием легкого восааления миндалин.

В то время среди некоторых бактериологов возникла мода видеть виновника ревматизма в кузене невидимой гремучей змеи - зеленом стрептококке. Было известно, что этот злобный, образующий зеленые колонии микроб разрушает сердце, являясь возбудителем совсем другой, но тоже смертельной болезни, называемой «острым бактериальным эндокардитом». Руфь Паули, женщина бактериолог, помощница Коберна, выделила этих зеленых убийц из крови людей, страдавших безнадежной болезнью сердца. Коберн наблюдал, как умирали эти больные, и не нашел у них ни одного симптома суставного ревматизма.

На бесконечном числе сложных питательных сред, изготовленных по особому заказу, Руфь Паули пыталась выделить этого зеленого микроба из крови больных суставным ревматизмом. Из двухсот поставленных ею опытов только в шести случаях был обнаружен зеленый микроб. Это была не более, как случайность. Он не был возбудителем.

Коберн никак не мог выбросить из головы картину слабости сердечной мышцы, так быстро последовавшей за легкой ангиной у этого итальянского мальчика. Коберн руководствовался исключительно фактами... К чорту все теории, все авторитеты, которые считают невозможным... Факты заключались в следующем: во всех ста шестидесяти двух случаях суставного ревматизма, печальное течение которых находилось под его особым наблюдением, болезнь - в легкой, тяжелой, смертельной форме - возникала после ангины. То же выяснилось и относительно сестер милосердия, находившихся на практике в Пресвитерианском госпитале и подвергавшихся частым инфекциям ангины. Многие из них заболевали ревматизмом, при чем у всех, кроме одной, - он являлся следствием ангины. То же можно было сказать и о болевших ревматизмом девочках, лежавших в загородном санатории в Пелхэм Маноре. Там им было гораздо лучше, чем в их бедных квартирках в городе, но, несмотря на уход, случайные эпидемии ангины вспыхивали среди них и вызывали обострение ревматизма, от которого некоторые из них погибали.

Пятьюдесятью тысячами точных бактериологических исследований Коберн и Паули показали, что полдюжины различных микробов могут вызывать ангину, не угрожая ничем иным.

Но как только в горле появляется гемолитический стрептококк, - за ангиной, почти нензбежно, следует какое-нибудь осложнение.

VIII

Когда Эльзи из Бронкса в первый раз притащилась в Пресвитерианский госпиталь к Коберну, дело ее было плохо. Что мог обещать ей Коберн? Как могла эта несчастная девушка из современного гетто, с врожденной чувствительностью к яду стрептококка, надеяться ускользнуть от этого свирепого микроба, на которого не обращают внимания счастливцы, родившиеся здоровыми?

Ей было всего семнадцать лет. В своей превосходной книге о ревматизме Коберн рассказывает, что она пришла к нему одетая как старуха, с платком на плечах; лицо ее было угрюмо.

«Это был просто мешок больных костей», - пишет Коберн.

С этого первого грустного дня болезнь швыряла Эльзи из больницы в ее жалкий домишко и потом обратно в больницу. Несмотря на почти непереносимые головные боли, на опасную сердечную слабость, Эльзи была в госпитале счастливее, чем дома. В госпитале все были с ней ласковы.

Как только она поправлялась настолько, что могла встать, она возвращалась к своим родным (большинство из них было не многим здоровее Эльзи) помогать им зарабатывать хлеб. В мае 1928 года она, едва вернувшись домой из госпиталя, снова простудилась. Сестра-обследовательница застала Эльзи, ее сестру Розу, ее отца - в кроватях. Они все лежали в одной комнате и мучались суставным ревматизмом. Особенно тяжело была больна Эльзи, и ее с ужасными болями в сердце увезли в госпиталь.

«Теперь, - пишет Коберн, - ее жизнь висела на волоске». Очнувшись от полубессознательного состояния, она посмотрела на нагнувшегося к ней Коберна...

- Если бы я только могла поехать на юг, - прошептала Эльзи. Коберн знал, что многие умирающие выживают, если у них есть, для чего жить. Если я попытаюсь объяснить, почему эта полумертвая девушка томилась