История отношений между русскими князьями Рюрикова дома - Сергей Михайлович Соловьев

тебе у в. к. Александра наших здрадец дети князя Ивановы Можайского и князя Ивановы дети Шемя-чыча и кн. Иван Ярославича сын и их дети, также и князь Михайло Борисович Тферский и князя Михайлов сын Андреевича князь Василей: и тобе в. князю на нашо лихо их не отпущати никуды; а пойдут от тобе прочь, и с земли тобе их опять не прыймати, а жити со мною, с своим братом, и с моими детьми на них везде заодин».

Желая обезопасить себя совершенно от притязаний в. князя московского на обладание всею Русью, Александр объявил ему свое желание вступить в брак с его дочерью Еленою, дабы посредством этого союза, как говорили послы Александровы, между Москвою и Литвою водворилась такая же приязнь, какая была между в. к. Витовтом и зятем его Василием Дмитриевичем{918}. — Странный, роковой намек! Разве Александр позабыл, что, несмотря на кровный союз между Витовтом и Василием, страшная борьба на жизнь и на смерть шла между Москвою и Литвою? Желание Александра исполнилось: между Москвою и Литвою возобновились те же самые отношения, какие имели место при Витов-те и Василии, с тем только различием, что теперь сила была на стороне Москвы и Иван III не хочет пожертвовать спокойствию дочери своею главною целию отнять у Литвы свою отчину, старую, Юго-Западную, Русь.

Иван с своею необыкновенною сметливостию ясно видел, какою могущественною связью служило для обеих половин Руси православие; он видел, как эта связь была ослаблена Витовтом чрез избрание особого митрополита для Киева, и старался предупредить дальнейшее ослабление. С этою целию он согласился на брак своей дочери Елены с в. к. литовским, думая, что православное народонаселение найдет в ней твердую опору и представительство{919}. Вот почему первым, необходимым условием брака он положил, чтоб Елена оставалась в греческом законе, и когда Александр вздумал было внести в условия оставить выбор веры на волю самой в. княгини Елены, то Иван грозился прервать переговоры и настоял на том, что Александр обещался никак не беспокоить жену насчет веры; он приказывал к зятю, чтобы тот не только не уговаривал его дочь к перемене религии, но противился бы этой перемене, если бы даже сама Елена хотела ее, объявляя ясно, что только строгим соблюдением этого условия может поддержаться доброе согласие между обоими государствами{920}. В дальнейших переговорах, веденных между послами Александровыми и московскими боярами, было условлено, чтобы венчать Елену с Александром киевскому митрополиту или какому-нибудь другому православному архиерею, поставить в. княгине греческую церковь во дворце, наконец, чтобы она была окружена слугами и служанками греческого закона{921}. О том же самом приказывал Иван к Александру чрез своих послов; другие послы, отправленные Александром, утверждали, что все будет исполнено так, как условлено между боярами и первыми послами{922}, и ничего не было исполнено.

На требование в. князя, чтоб Елене была поставлена церковь во дворце, Александр отвечал, что у них запрещено строить вновь греческие церкви; ответ оскорбительный для Ивана, которому давали знать, что распространению православия в Литовской Руси положена твердая преграда; еще оскорбительнее была следующая прибавка от Александра: «А кнегини нашой ее милости церковь греческаго закону в городе есть близко: коли ее милость всхочет до церкви: и мы ей в том не бороним»{923}: дочь в. к. московского должна наравне с последнею из своих подданных, исповедующих гонимую религию, ходить в приходскую церковь! Вот на какое унижение послал дочь свою Иван, который надеялся послать в ней покровительницу православия!{924} Насчет слуг греческой веры Александр отвечал: «Кого ся нам видело к нашей великой княгини приставите, который ся к тому годили, тых есми к ее милости приставили; а ведь жо тым ее милости закону греческому ничего переказы нет»{925}.

В. к. литовский не думал выполнять и другого важного условия, не хотел писать Ивана государем всея Руси, отговариваясь то тем, что хочет соблюдать те же самые формы, в каких писал отец его Казимир к Ивану, то тем, что в. к. московский не отказывается от Киева, то, наконец, тем, что не дает управы его подданным в пограничных ссорах{926}.

Все это в высочайшей степени раздражало Ивана, избалованного счастием, привыкшего к немедленному исполнению своих желаний.

Наконец, московский князь получил весть о том, чего он более всего опасался, о попытках литовского князя обратить жену и православных подданных в латинство. Подьячий Федор Шестаков, бывший при Елене, прислал к вяземскому наместнику кн. Туреню-Оболенскому грамоту, в которой извещал его, что в Литве идут сильные волнения по поводу религии, что Иосиф, владыка смоленский, вместе с Сапегою, изменившим православию, уговаривали в. к. Елену перейти в католицизм, равно как и других православных русских, подданных литовского князя{927}. Еще Иван мог бы усумниться в верности донесения Шестакова, могшего преувеличить дело из ревности к своему государю и православию; но скоро явился в Москву Гедиминович, кн. Симеон Бельский, и бил челом в. князю в службу с отчиною, потому что в Литве настает гонение на православие; он подтвердил донесение Шестакова о старании владыки смоленского Иосифа распространить католицизм между русскими, прибавив, что в том содействуют ему виленский епископ и монахи бернардинские{928}.

Вслед за Бельским явился в Москву князь хотетовский и бояре мценские бить челом в службу по причине гонений за веру; Иван III принял их всех; Александр прислал жаловаться на такое явное нарушение договора, по которому оба князя обязались не принимать к себе князей служебных с отчинами{929}, оправдывался, что никогда не думал неволить своих подданных к перемене веры. Иван отвечал: «Так то князь великий ни кого не нудит к римскому закону? К дочери нашей посылает, и к панам русским и князьям, и ко всей Руси, чтоб приступили к римскому закону. А теперь начал делать новое насилье Руси, чего прежде при отцах его и предках не бывало: сколько велел поставить божниц римского закона в русских городах, в Полоцке и в иных местах; мало того: жен от мужей, и детей от отцов отнимая, силою крестят в римской закон: все это он не нудит Руси к римскому закону? Что же касается до нашего обязательства не принимать служебных князей с отчинами, то мы приняли князя Семена единственно по причине притеснений за веру».

Наконец, в 1500 году прислали проситься в службу к московскому государю князья: Василий Иванович, внук