Темные числа - Маттиас Зенкель

– Я вас уверяю, герб СССР здесь ни при чем. История компьютерной техники связана с ударами молотком. Каким образом? Во-первых, борьба с отработанным теплом. Шесть тысяч вакуумных ламп нашей мини-ЭВМ вмиг создавали адское пекло. Во время испытаний в лаборатории жара стояла, как в натопленной бане. Поставить кондиционер или вентилятор – в послевоенные годы об этом и мечтать было нечего. Но, как я уже говорил, Сергей Алексеевич Лебедев мог решить любую проблему! Он распорядился проломить потолок между этажами, и в ход пошли молотки гораздо большего размера. С того дня отработанное тепло беспрепятственно уходило вверх, а оттуда через форточки – наружу.

Пока переводчица говорит, а взгляды экскурсантов устремлены вверх, Птушков вытирает пот над губой.

– Во-вторых, профилактический ремонт. В прошлом веке было принято время от времени стучать по техническим приборам. Знаю, сегодня это трудно понять. В приборах есть хрупкие детали, и уже только по этой причине такое обращение кажется вредным. Ничего подобного! Хоть ламповый радиоприемник, хоть ЭВМ: один хороший удар по корпусу, и прибор снова начинал работать. Я с детства помню, как по Феофании каждое утро разносились удары молотков. Эти удары, можно сказать, приводили мини-ЭВМ в рабочее настроение. Поскольку перед вами функционально полноценная копия, она тоже выдержала бы парочку ударов молотком. Правда, смотритель бдительно следит за каждым моим движением.

– На то есть причины, Леонид Михайлович, – тут же произносит тот, а переводчица, которая знакома с этой игрой, снисходительно улыбается.

•

По специальной выставке в подвале Птушков экскурсии не водит. Однако о демонстрируемой там мини-ЭВМ ОМЭМ он мог бы многое рассказать из собственного опыта – как-никак он сам участвовал в разработке опытного образца.

В начале шестидесятых идея сконструировать ЭВМ для каждой советской семьи стала предметом обсуждений. Советский Союз тогда был преисполнен научной и экономической мощи: доктор Демихов занимался трансплантацией голов собакам, а спутник передавал данные из космоса, Гагарин облетел вокруг Земли, а от испытания водородной Царь-бомбы «Иван» задрожали кофейные чашки по всему миру. То, что советские заводы производят межконтинентальные ракеты быстро и легко, как сосиски, звучало вполне правдоподобно – наряду с заявлением, мол, московские врачи скоро избавят человечество от насморка. На Венском саммите Хрущев хвастался и стремительным развитием советской вычислительной техники. Отказавшись от избитого сравнения с сосисками, он сообщил американскому президенту, что скоро в каждой советской квартире появится вычислительная машина. В ответ на скептический взгляд Кеннеди Хрущев пригласил его лично убедиться в этом в следующий плановый период. Кеннеди ответил, что советская экономика, без сомнения, и дальше будет стремительно развиваться, тем труднее ему понять, почему Хрущев, у которого много дел в собственной стране, интересуется таким жалким клочком земли, как Лаос. После этой пикировки на гала-ужине в австрийской прессе появилось словосочетание «народная ЭВМ». А председатель Госплана посчитал уместным учредить хотя бы конструкторское бюро по разработке мини-ЭВМ. Без лишнего шума отозвали часть незадействованных ассистентов с других проектов и поручили заняться созданием отечественной мини-ЭВМ (ОМЭМ).

КБ ОМЭМ вскоре было предано забвению и могло спокойно развиваться в темном конце длинного коридора. Почти в срок разработчики создали опытный образец. Птушков, отвечавший за разработку и оптимизацию программы управления, уже представлял себе, как получит первую серьезную награду. Государственная приемочная комиссия выразила удивление и пришла к единодушному выводу, что о готовности к серийному производству не может быть и речи. ОМЭМ не соответствует ни общему уровню производительности труда, ни целевому плану. При самоокупаемости цена за единицу товара превысит среднегодовой доход рабочего за пять лет. И все равно ЭВМ не сможет даже полностью окупить объем инвестиций из государственного бюджета – к такому выводу пришел председатель комиссии. На осторожное замечание, что двузначную экспоненту на гектографической копии техпаспорта легко могли пропустить, коротко отрезал: очень жаль, но ввиду не терпящих отлагательства задач представляется целесообразным не тратить больше ни копейки на этот проект. А поскольку как раз к этому времени Никита Сергеевич увлекся архитектурными решениями для стандартных советских квартир, на том дело и застопорилось. КБ ОМЭМ немедленно распустили, персонал разбросали по стране, стремясь способствовать прогрессу, а опытный образец перевезли во Дворец пионеров на Ленинских горах.

Когда директор Дворца пионеров вдоволь нафотографировалась с ОМЭМ, мини-ЭВМ преимущественно служила учебным пособием на новых курсах для программистов; потом бойким пионерам разрешили в учебных целях разбирать ее на детали и снова собирать. Когда ОМЭМ решили сдать на металлолом, руководитель курсов Кулибин спас детали у себя в подвале. Там он с сыном построил автоматическую модель железной дороги. Все стрелки, сигналы, семафоры, дневные и ночные огни этой миниатюрной дороги управлялись ОМЭМ.

Опытный образец предоставили в долгосрочное пользование внуки Кулибина, об этом сообщает неприметная табличка – Птушков только сейчас ее увидел, хотя уже не один обеденный перерыв провел рядом с ОМЭМ. Вычислительная машина ненамного больше двойной гробницы. Для запуска и работы достаточно одного человека. Ввод данных осуществляется через устройство считывания перфокарт, скорость считывания составляет четыреста пятьдесят карт в минуту. Для вывода данных используется настольный телевизор «Заря-3». Пищащие звуки электронно-лучевых трубок колеблются в пределах верхней границы слышимости, что может вызвать острый кризис у экскурсантов, страдающих мигренью, а здоровых поклонников исторической техники повергает в состояние эйфории. От лакировки корпуса, впрочем, не в восторге даже добровольцы-экскурсоводы.

– Наш главный конструктор тогда назвал это чем-то средним между цветом заживающей раны и разваренного гороха. А ему виднее, – рассказывает Птушков женщине лет семидесяти, которая в эти выходные показывает экскурсантам ОМЭМ.

– Это точно, – вздыхает дама, в прошлом инженер-электротехник.

Она проворно вставляет в считывающее устройство стопку перфокарт. У Птушкова перерыв подходит к концу. Он прощается и говорит, что общение со специалистом придало ему сил. Однако, приветствуя следующую группу, он чувствует, что забыл закапать средство для глаз.

•

Птушков дает группе время как следует рассмотреть компьютер со всех сторон. Пятидесятые годы ни с чем не спутаешь: «Сетунь» напоминает массивную «стенку» со стеклянными дверцами. За стеклами рядами стоят переключательные элементы, будто декоративная посуда. Благодаря компактному исполнению «Сетунь» могла бы поместиться в типовую квартиру тех лет, пусть даже корпус из листовой стали с вентиляционными отверстиями выглядит не по-домашнему. Серебристая консоль наводит посетителей на ошибочную мысль, что перед ними старая модель синтезатора; сбивают с толку в первую очередь небольшой клавишный переключатель и коммутаторный пульт с кабелем многократного поля.

– Нет, – говорит Птушков, – «Сетунь» не синтезатор и не звукорежиссерский пульт. Дело, дамы и господа, в следующем: внешне она никак не выделяется. В чем же ее особенность?

У Птушкова уже достаточно опыта, чтобы не