Хранитель секретов Борджиа - Молист Хорхе

«Следующего задания? – воскликнул про себя Жоан в тревоге. – Значит, будут еще поручения?»

– Вы должны понять, что есть вещи, которые я не могу делать и никогда не сделаю, – ответил Жоан твердо. – Но вы также должны знать, что я верен вам.

– В этом мы убедимся в свое время, – завершил беседу Цезарь Борджиа. – Вы свободны.

Жоан слегка поклонился и направился к выходу. Он был разочарован. Горький привкус остался у него от этой встречи.

У дверей улыбающийся Микель Корелья похлопал его по плечу.

– Ну и повезло же тебе!

– Повезло? – хмуро повторил Жоан. – Да он угрожал мне! Хороша плата за великолепно выполненную миссию!

– Тебе очень повезло, – настаивал на своем дон Микелетто. – И книжная лавка – более чем щедрая плата за твои услуги.

Жоан был счастлив снова взять в руки записную книжку, которую он сделал, будучи еще подмастерьем, и ласково провел по ней рукой. Ему столько надо было занести в свой дневник! Он имел привилегию лично быть знакомым с двумя главными религиозными деятелями своего времени – непримиримыми противниками и харизматическими личностями: Александром VI и Савонаролой. И заключение его было абсолютно неожиданным: он не знал, кто из них хуже. Характеризуя Савонаролу, Жоан сделал пометку: «Излишнее благочестие в конце концов превращается в порок. Да освободит нас Господь от фанатиков, убивающих с Его именем на устах». А в отношении Александра VI записал: «Он стремится создать могущественную Церковь, не зависящую от мирских притязаний королей и принцев. И впадает в грех, стремясь получить власть, необходимую для достижения этой цели. Подобное поведение также не может быть угодно Господу».

Некоторое время Жоан думал о первом и о втором, их абсолютно противоположных методах и манерах поведения. И пришел к заключению, что, наверное, более заслуживавшим критики был Александр VI, тем не менее он нравился ему не как понтифик, а как человек. Папа не был в состоянии преодолеть свое стремление к власти и сластолюбие, которые одерживали над ним верх во многих случаях. Он каялся, налагал на себя епитимью и снова грешил. «Он человечен. И намного более занимателен», – записал Жоан, немного устыдившись своего инфантильного умозаключения.

Несмотря на беспокойные мысли Жоана, связанные с аудиенцией у Цезаря Борджиа, та зима оказалась счастливой. На свадьбе Марии присутствовали все работники лавки и многие из товарищей по оружию Педро, включая дона Микелетто. Свадьба была очень веселой, а жениха попросили сыграть на гитаре и спеть. С того вечера Педро уже больше не спал в комнате с подмастерьями, а переехал на верхний этаж второго дома к своей супруге.

Следующее радостное событие произошло в конце февраля, когда Анна объявила, что беременна уже два месяца. Жоан не находил себе места от радости, а его жена полностью сосредоточилась на том существе, которое развивалось в ее чреве. В следующем месяце такое же известие поступило от Марии. Семья Серра преуспевала и увеличивалась, и Жоан не уставал благодарить за это Господа в своих молитвах.

20 марта 1498 года в Рим прибыл губернатор острова Искья – Иннико д’Авалос, маркиз де Васто. Мирный договор, подписанный между Францией и Испанией в предыдущем году, позволял ему свободно путешествовать, спокойно оставив остров на попечение своей сестры Констанцы, ибо знал, что он не подвергнется нападению. Остров Искья представлял из себя стратегически расположенный анклав Неаполитанского королевства, и его губернатор являлся значительной фигурой – по этой причине он разместился во дворце неаполитанского посла. Первым его официальным мероприятием было посещение Папы и его сына, союзников его суверена – неаполитанского короля.

Иннико принял приглашение четы Серра и во время предложенного ими обеда на верхнем этаже книжной лавки спросил, считают ли они себя последователями трех разновидностей свободы, выгравированных на его медальоне. Семья ответила утвердительно и подробно рассказала ему о своей борьбе, о чем маркиз был уже осведомлен, поскольку помогал беснующимся, все еще остававшимся во Флоренции, спасать все флорентийские книги, которые можно было там найти, а также вновь печатать их, чтобы возместить потери, вызванные кострами Савонаролы. Маркизу понравился ответ, также он был доволен успехом миссии Жоана во Флоренции. Книготорговец удивился, узнав, что неаполитанец в курсе деталей, которые не были достоянием широких кругов. Кто же был его информатором? Вероятно, кто-то из людей, занимавших ключевые посты в Ватикане.

– Время Савонаролы неумолимо движется к своему концу, – сказал маркиз, подтверждая слова, ранее написанные в его письме.

– Да, но когда? – спросил Жоан. – Вы уже довольно давно говорите об этом.

Иннико д’Авалос улыбнулся.

– Это вопрос нескольких дней. Сколько же замечательных книг, удивительных познаний человечества погибли в результате варварских действий таких, как Савонарола!

Маркиз провел рукой по своей седой бороде, почти совсем белой, и пристально посмотрел на Жоана своими большими карими глазами. Его странный золотой медальон, на котором был изображен круг с равнобедренным треугольником внутри, поблескивал в расстегнутом вороте рубашки.

– Представьте себе поджог Александрийской библиотеки, – продолжал он. – Или библиотек Константинополя, когда турки завладели городом, или подумайте о прочих свидетельствах, когда дикость и варварство за какие-то мгновения могли покончить с трудами, которым были отданы нескончаемые часы, посвященные постижению знаний и мудрости. Варварство, вершимое Савонаролой, сопоставимо с этими примерами, и я решил остаться в Риме, дожидаясь здесь его окончательного падения. Когда это случится, я поеду во Флоренцию, дабы присутствовать при столь знаменательном событии, и мне бы очень хотелось, чтобы вы, Жоан, поехали вместе со мной.

Муж и жена Серра удивленно переглянулись.

– Это будет большой честью для меня, – ответил Жоан осторожно. – Тем не менее мне хотелось бы знать, будет ли у этой поездки еще какая-либо цель, кроме созерцания окончания эры этих монахов.

Губернатор Искьи улыбнулся.

– Конечно же, будет, – сказал он. – Флоренция всегда была колыбелью самых блестящих представителей культуры Италии, а эти фанатики все уничтожили. Я хочу внести свой вклад в возвращение этого блистательного прошлого. Вы поможете мне в этом, открыв книжную лавку, – такую же независимую, как и здесь. Что скажете о Джорджио ди Стефано, который работает с вами и о котором вы писали мне в своих письмах? Насколько я помню из ваших писем, он флорентиец…

– Да, это именно тот человек, чьи услуги пришлись бы очень кстати, – ответил Жоан, которого сразу захватила эта идея. – И вам не нужно будет наставлять его относительно трех свобод. Он является ярым противником Савонаролы и искренне верит в свободу.

– Прекрасно, – ответил маркиз, явно удовлетворенный его ответом. – Мне бы хотелось поговорить с Джорджио ди Стефано и, если он на самом деле разделяет наши взгляды, снабдить его деньгами и выступить поручителем, как я это сделал в отношении вас, когда узнал о вашем намерении открыть книжную лавку. И я прошу вас сделать то же самое.

Жоан посмотрел на Анну, взглядом приглашая ее принять участие в разговоре.

– Мы очень ценим Джорджио и обязательно поможем ему, маркиз, – сказала она. – Тем не менее нам хотелось бы знать, на чем основана ваша уверенность в несомненно скором конце Савонаролы.

– Большая часть последователей Савонаролы поддерживают его, потому что думают, что он является пророком Апокалипсиса, – ответил маркиз, вежливо поклонившись. – Кража книги вашим супругом явилась страшным ударом для монахов: теперь они считают, что лишились дара предвидения. И по мере того как Савонарола теряет власть, давление Папы на правительство Флоренции становится все более действенным. Я жду заключительного акта трагедии.

– Знаешь, что произошло во Флоренции за последнее время? – с торжествующей улыбкой спросил у Жоана Микель Корелья несколько дней спустя. Он специально пришел в лавку, чтобы лично сообщить ему об этой новости.