Ловцы ветра - Владимир Клименко

Так он лежал, то ли восстанавливая силы, то ли впав в полную отрешенность, сродни обмороку. Очнулся от голоса Шаки.

– Еще не все, – услышал он откуда-то сверху. – Это был помощник врага. Сама брухас где-то рядом.

Дождь продолжался. В голове у Бакаля гудело, словно он упал со скалы, ноги предательски дрожали. Первым делом он подтянул к себе мачете, отлетевший при падении, потом все же снял с плеча карабин. Дуло забила плотная пробка грязи, затвор оплела трава, куски дерна прилипли к ложу. Оружие никуда не годилось. На месиво под ногами Бакаль старался не смотреть.

Он не стал обсуждать с Шаки перипетии схватки. Он понимал, что если она не пришла на помощь, то случилось это не из-за того, что девушка испугалась или не захотела. Скорее всего, ее внимание было полностью поглощено другим противником, более страшным и сильным. И с ним только еще предстояло встретиться.

Стараясь не спешить и не нервничать, Бакаль очистил карабин от грязи, пощелкал затвором и на этот раз не стал закидывать оружие за плечо, а взял в левую руку – в правой он держал мачете. Идти таким образом было неудобно вдвойне, зато, как ему казалось, он более достойно мог встретить приближающегося врага на расстоянии.

То, что он выиграл первую схватку, вселило уверенность, хотя сил осталось совсем мало.

Это игра, сам себе сказал Бакаль. Не больше, чем игра. И риск не больше, чем когда-то.

Почему-то вспомнился Папанцин, кривая усмешка, с которой он подходил к Бакалю после игры, сжимая в руке обсидиановый нож. Вот это уже ни к чему. О поражении надо забыть, надо вспомнить победы. А они были. И много.

Бакаль отвлекся, успокоился и тут же поплатился за это. Момент, когда из-за ближайшего поваленного ствола раздался неясный шум, он пропустил.

И все же реакции хватило на то, чтобы поднять одной рукой карабин и выстрелить, еще не видя цели.

Вслед за оглушительным выстрелом, от которого зазвенело в ушах, раздался рев такой силы, что руки Бакаля вновь бессильно опустились. Он был почти парализован этим ревом, в котором слышались сила, ярость и всепоглощающая ненависть. Только спустя мгновение он увидел перед собой горящие злобой желтые глаза.

Пуля попала ягуару под правую лопатку и остановила в тот момент, когда он уже собрался прыгнуть. Ударом зверя осадило на задние лапы, и теперь Бакаль видел перед собой оскаленную пасть с крупными желтыми клыками, плотно прижатые к голове маленькие круглые уши. Длинный хвост дергался и хлестал кусты, вздымая облачка брызг.

Карабин у Бакаля был старый, давно снятый с вооружения. Будь у него автоматическое оружие, он продолжал бы всаживать в зверя пулю за пулей, пока бы не изрешетил его, как картонную мишень в тире. Но, чтобы выстрелить еще раз, надо было передернуть затвор, и Бакаль бросил на землю мачете.

Этой паузы оказалось достаточно, чтобы ягуар прыгнул.

Громадное тело вымахнуло из-за валежины, мелькнуло в воздухе пестрой блестящей шкурой. Передние лапы ягуара ударили Бакаля в грудь и отбросили в сторону. Зверь тут же навалился на него.

Все, что Бакаль успел сделать, так это подтянуть карабин к груди, и клыки ягуара, вместо того чтобы впиться ему в горло, сомкнулись на казеннике карабина. Бакаль теперь видел только круглые яростные глаза зверя в пяти сантиметрах от себя.

Была еще надежда, что последним усилием удастся оттолкнуть ягуара от себя, но кривые когти уже рвали грудь и плечи, боль стала невыносимой, и Бакаль закричал.

То, как сверху черной тенью на спину ягуара упала Шаки, он уже не увидел.

40. Сеймур

К полудню дождь прекратился, а чуть позже на берег вышла Шаки.

Все это время по реке продвигались очень медленно, чутко прислушиваясь к звукам сельвы и надеясь, что вскоре к ним присоединятся их товарищи. Но когда появилась Шаки, волоча карабин по земле за ремень, Сеймур сразу все понял.

Не дожидаясь, пока бателон причалит, Денис спрыгнул прямо в воду, но, похоже, Шаки его даже не заметила. Ее куртка и брюки превратились в кровавые лохмотья, а лицо было мокрым то ли от дождя, то ли от слез.

Потом, когда Шаки немного успокоилась, ей сделали пару обеззараживающих и обезболивающих инъекций, напоили чаем, и она вновь вместе с мужчинами ушла в сельву, показывать место схватки, Сеймур с Анитой остались караулить бателон. Обсуждать происшедшее не имело смысла. Сеймур временами посматривал в начавшее проясняться небо, курил последнюю из оставшихся у него сигар и стряхивал толстые столбики пепла в воду, где на них, словно на корм, тут же налетали маленькие рыбки.

– Это только первая потеря, – то ли Сеймуру, то ли себе самой напомнила вслух Анита. – А до генератора доберется, возможно, лишь один из нас.

Сеймур согласно кивнул и вновь прислушался.

После того как стало ясно, что первая битва с брухас если и выиграна, то путем страшной потери, он вдруг отчетливо понял, что эта новая игра в жизнь заканчивается. И даже если он уцелеет и найдет этот проклятый генератор, то не будет у него ни спокойного будущего, ни приятных воспоминаний в старости, а всего лишь еще одна смерть. Это открытие, как ни странно, не потрясло его и не привело в отчаяние – он воспринял свою грядущую победу и смерть как должное и неожиданно ощутил себя всего лишь инструментом, малой, но важной деталью в начавшейся операции, замысленной кем-то другим, непонятным и далеким.

«Ловкачи, – подумал он про доктора Поланского и Фрогга. – А все же они тоже не главные. Они тоже всего лишь исполнители. Пусть более посвященные в правила игры, но исполнители. А тот, кто все это придумал, недоступен, как бог».

При этом он опять посмотрел на небо, словно ожидал увидеть там лик этого самого недоступного его пониманию существа – то ли вершителя чужих судеб, то ли еще одного из тех, кто является всего лишь очередным передаточным звеном от замысла к воплощению, но увидел лишь быстро уносящиеся на север облака.

Потом ему показалось, что он различил далекий шум самолета.

– А ведь нас преследует не только брухас, – сказал Сеймур Аните. – Военные тоже ищут. И не кажется ли тебе, что брухас отправилась по нашему следу не в одиночку? Может, их целый отряд?

Он представил эту ведьмину рать и неожиданно для самого себя рассмеялся.

– А впрочем, пусть идут. Это уже не имеет значения.

– Что же тогда имеет значение, что? – почти истерично крикнула Анита. – Почему ты так говоришь? Разве тебе больше не хочется жить?

– Не знаю, – признался Сеймур. – Но так, как живу сейчас, не хочется. А по-другому уже вряд ли получится.

– Тогда давай уйдем отсюда прямо сейчас, – попросила Анита. – Пусть генератор ищут другие. А у нас будет хоть какой-то шанс уцелеть. Пусть ненадолго, всего лишь на месяц или на неделю. Но это будет наша жизнь, а не чужая.