Дом скитальцев (Рисунки Н. Васильева) - Александр Мирер

Десантник пожал плечами. В его жесте, кроме усталости и равнодушия, было предупреждение: вы тоже не получите эту машину. Ваша планета тоже населена отнюдь не ангелами… Зернов мысленно согласился с этим и грустно подумал, что вместе с неоценимой помощью Линия девять задал ему массу хлопот и поставил его перед проблемами, разрешать которые он не вправе. Формально он обязан заполучить инвертор и не задумываться — добро или зло он творит…

Помолчав, он спросил:

— Вы говорили, что при помощи инвертора вам удалось переправить Мыслящих двоих детей на базовую планету и что дети этого «пока не знают»! Как это получается?

Иван Кузьмич ответил не сразу. В инверторе послышалось стремительное стрекотание, щелканье, словно вдали дрались воробьи. Сооружение окуталось белым туманом, и по нему побежали знаки. Затем туман скрыл Ивана Кузьмича. Это продолжалось несколько секунд. Туман рассеялся. Иван Кузьмич проговорил как ни в чем не бывало:

— Попытаюсь ответить на ваш вопрос о детях. Помните доклад Быстрова? Он говорил о двух вариантах калькирования разумов? Что Путь практикует вариант, при котором уничтожается оригинал — мозговые связи?

Зернов уже привык к тому, что Линия девять знает все, что видел и слышал Благоволин до эпизода с мыльницей. Подтвердил:

— Так. Помню.

— Инвертор реализует более сложный вариант: калькирование без разрушения мозговых связей. Инвертор снимает дубликат разума. М-да. Дубликат, второй экземпляр. А первый простодушно резвится… Вот он. Извольте!

За забором, подпрыгивая в велосипедном седле, прокатил мальчишка — стриженный ежиком, крепенький, с решительным мужским подбородком. Через секунду промчалась девочка, скорее даже девушка, в майке и шортах и с густой, жесткой на вид копной черных волос.

— Извольте, — повторил Десантник. — Оба здесь. Резвятся.

— А дубликаты — там?

— Как я имел честь разъяснить.

— Тогда я не понимаю. Вы говорили, что обязаны вернуть детей. Но там не дети, а дубликаты?

Линия девять поднял руку:

— Михаил Тихонович, мы чрезвычайно ценим сотрудничество с вами, я говорю от имени Замкнутых. Но кое в чем, я должен сказать и это, вы не можете нас понять. Вы отождествляете конкретную личность с конкретным телом, ее носителем, забывая, что личность есть информация, организованная определенным образом. Не только разум — личность целиком. Вдумайтесь: я послал в Космос дубликаты личностей, ничем не отличающиеся от оригиналов. Ничем! Они обладают полноценным разумом. Они осознают свое «я». Они живут в настоящем, обладают прошлым и мечтают о будущем. Создав их, мы выпустили в мир не дубликаты, а личности. После этого мы не имеем морального права бросить их на произвел судьбы. Их гибель будет такой же настоящей смертью, как ваша или моя. Более того, я не имею права и разлучить их с прошлым, которое им дорого. Я обязан вернуть их сюда — иначе они все равно погибнут. Зачахнут, как сосна, пересаженная в болото. Следовательно, я обязан вернуть их на Землю и объединить с личностями-оригиналами. Любой другой вариант будет убийством. Ну же, а с практической точки зрения… Они доставят сведения о Пути, которые весьма и весьма вам пригодятся. — Учитель усмехнулся. — Высокоморальное поведение всегда практично, таково мое скромное мнение. М-да. Есть надежда вернуть их в самом скором времени.

— Что же, буду рад убедиться, — сказал Зернов. — Раз мы заговорили о морали, как бы вы поступили с Мыслящими Десантников?

— Да как угодно, — сказал Иван Кузьмич. — Вы же их не приглашали на чашку чая. Меня Путь не интересует.

— А вы не ощущаете моральной ответственности за его действия?

— Ощущаю. Поэтому я с ним сражаюсь, м-да…

— Так, естественно, — согласился Зернов. — Иван Кузьмич, а почему вы послали детей — не взрослых, а детей?

Десантник поднял палец характерным учительским жестом.

— Это загадочная история, в которой я не разобрался, хоть и надлежало… Вы представляете себе биологический механизм пересадки личности, уважаемый Михаил Тихонович?

— Совершенно не представляю, Иван Кузьмич, — слукавил Зернов. — Я практический работник в иной области, не так ли?

— М-да… Попробую… Грубо говоря, при пересадке в мозгу закладывается новая сеть нервных связей, формирующая новую личность. М-да… Излучение «посредника» навязывает мозгу эти новые связи, причем старые остаются практически не затронутыми. Новая личность не вытесняет старую, они там вместе живут, сосуществуют. Но… — Учитель приложил палец к носу, — но две личности, принципиально разные к тому же, должны формировать два поведения, два различных поведения. Что невозможно. Посему все то, что именуется силой воли, а говоря на точном языке, мотивацией поведения, принадлежит лишь одной личности. Назовем ее начальствующей. И биологически… м-да, биологически… сложилось так, что личности народа Пути при пересадке в человеческий мозг являются начальствующими. Но! — Он снова поднял палец. — Если мозг этот — взрослый… Загадочная история, уверяю вас! Не представляю, как ее объяснить. Мне, как учителю по профессии, приятно воображать, что мотивация поведения у детей более мощная, чем у взрослых… Вы понимаете?

— Так, так…

— Почему детская личность оказывается начальствующей? Может быть, случайность. Может быть, мое наивное учительское мнение истинно. М-да. Не знаю…

— А как считают там?

— П-ф! Там! Путь не интересуется теориями… Официальная наука попросту отрицает любую возможность поражения Пути. Никто не возьмет над нами верх — и все тут. Прошу извинить. — Иван Кузьмич подошел к инвертору, прислушался, отошел. — Теперь я отвечу на ваш вопрос. Мне было нужно послать туда двоих людей, причем таких, какие несомненно будут начальствующими личностями. Без осечки. Вам ясно решение? Дети. Возможно более старшего возраста, но дети. Я выбрал двоих, которых я несколько лет наблюдал здесь во время летних каникул. Очень дружные, с волевыми и самобытными характерами. Прямодушные. Не трусы. Девчонка — просто золото… Мальчик лучше мотивирован, но попроще, попроще… А здоровье у обоих — ну, кремешки! — Учитель улыбнулся, первый раз Зернов видел, что он улыбается по-настоящему. — И я их отправил — дубликаты, естественно.

— Благодарю вас за объяснения, — сказал Зернов. — Если я верно вас понял, дубликаты вернутся?

Иван Кузьмич посмотрел на него, мрачно пожал плечами:

— Делаю все возможное, м-да… Пока не знаю. Теперь прошу извинить, честь имею кланяться. — Он сунул голову в инвертор, между двумя алюминиевыми тарелками. Волосы его, потрескивая, поднялись дыбом.

Так закончилась вторая и последняя встреча Зернова с Линией девять, Десантником-инсургентом.

Вторая возможность

Механический привратник поднял крышку люка в кабинете командора Пути. Отступил на два шага, замер. Из-за высокого порога выдвинулся синий капюшон, рука в синей перчатке взялась за бортик. На Севку взглянули бесстрастные глаза монтажницы высшего класса Тачч. Она поднялась в кабинет, приняла безупречную уставную стойку, сделала два уставных шага вперед, отсалютовала с небрежной четкостью. За ней чинно вылез Нурра. Отпихнул робота башмаком и сам закрыл крышку. И захохотал, приплясывая.

— Арроу! Вот и мы! Что же вы стоите, как сломанные питы?

Севка спросил, едва шевеля челюстями от волнения:

— Кто ты?

— Монтажница высшего класса Тачч, ваша предусмотрительность, — был спокойный ответ. — Ваш инженер для поручений.

— Кто ты?

— Я не вполне понимаю, вашусмотрительность…

— Говорю тебе, он — инопланетный! — корчась от смеха, прохрипел Нурра. — Скажи ей что-нибудь по-своему, благодетель!..

«Машка не верит, что я командор Пути», — понял Севка. Ему пришлось сесть. Ноги ослабели. Говорить «по-своему» он не мог. Надо было что-то придумать. Он пробормотал:

— Я есть Ше-уа. Ты понимаешь меня?

— Нет, ваша предусмотрительность.

В самом деле, трудно было понять, что «Ше-уа» означает «Сева»… Но у Севки — нет, у командора Пути — появилось скверное подозрение. Что Нурра предал его и сейчас разыгрывается фарс. Якобы Машка не узнает, а на самом деле это прежняя Тачч… Больно уж долго они ходили… Скверная мысль. Однако реальная. Он спросил:

— Ты помнишь коллективное животное, у которого была нора рядом с колодцем?

Лицо Тачч мгновенно изменилось.

— Да. Да! Помню!

— Какая шерсть у него?

— У него колючки… — ответила Машка.

Это была она, честное слово! Кто еще мог знать, что у ежа колючки? И что под «коллективным животным» командор Пути подразумевал ежа Тимофея Ивановича?

Потом говорили о какой-то чепухе. Вроде: «Тебе было очень страшно?» — «Да нет, я как спала. Очнулась и вижу — ты. А ты и говоришь: «Я Нурра»».