Трагический эксперимент. Книга 5 - Яков Канявский

в цирке, снимался в кино статистом. Певец Александр Вертинский вспоминал, как в Ницце во время съёмок „Тысячи и одной ночи“ к нему подошёл невысокий человек в чалме и турецком костюме:

— Узнаёте меня? — спросил он.

Если бы это был даже мой родной брат, то, конечно, в таком наряде я бы всё равно его не узнал.

— Нет, простите.

— Я Шкуро. Генерал Шкуро. Помните? <…> Надо уметь проигрывать тоже! — точно оправдываясь, протянул он, глядя куда-то в пространство.

Свисток режиссёра прервал наш разговор. Я резко повернулся и пошёл на „плато“. Белым мёртвым светом вспыхнули осветительные лампы, почти невидные при свете солнца… Смуглые рабы уже несли меня на носилках.

„Из премьеров — в статисты! — подумал я. — Из грозных генералов — в бутафорские солдатики кино! Воистину — судьба играет человеком“.

Но и это ещё был не финал! Боевую карьеру Шкуро закончил группенфюрером СС у Гитлера, собравшего под свои знамёна разбойников и авантюристов со всей Европы. Атаман Шкуро на службе у атамана Гитлера… Начальником Резерва казачьих войск при Главном штабе войск СС. Бывает же и такое. Повешен в Москве в 1946 году, в которую так мечтал вступить во время Гражданской, весело распевая:

У нас теперь одно желание —

Скорей добраться до Москвы,

Увидеть вновь коронование,

Спеть у Кремля — Алла Верды…

А где-то рядом с ним воевал бывший командир полка Чёрных запорожцев Пётр Дьяченко родом из-под Гадяча на Полтавщине — русский, украинский, польский и даже немецкий офицер, командовавший в 1945-м противотанковой бригадой „Вільна Україна“ в составе вермахта.

Как заметил другой авантюрист и писатель — итальянский писатель и кинорежиссёр Курцио Малапарте, умудрившийся начать в 1920-е фашистом, а закончить в 1950-е коммунистом: „Для воевавшего война никогда не кончается“. Поэтому, как по мне, её лучше не начинать. Ведь война, по мнению Томаса Манна, всего лишь — „трусливое бегство от проблем мирного времени“. Что бы кто ни говорил в её оправдание».

Пётр Николаевич Краснов, герой Первой мировой, награждённый и Георгием, и золотым оружием, генерал-майор Русской императорской армии, публицист и писатель, сошёлся с Берлином ещё в Гражданскую, поэтому большинство белых офицеров, только что вышедших их окопов Первой мировой, относились к Краснову, мягко говоря, без особых симпатий, а некоторые открыто отказывались от совместной с ним борьбы против Советов. Впрочем, и сам атаман не хотел подчиняться Деникину.

Краснов в ту пору взял курс на создание самостоятельного казачьего государства. Потом он же язвительно высмеивал тех казаков, что мечтали прожить самостоятельно без России, считая подобное утопией. Однако в 1918-м ратовал за полную казачью самостоятельность и придерживался собственного внешнеполитического курса. Все участники белого движения ориентировались на бывших союзников, а Краснов — на немцев.

Сразу же после избрания атаманом Краснов направил телеграмму Вильгельму II о том, что Всевеликое войско Донское как субъект международного права не считает себя в состоянии войны с Германией, предложил установить торговые отношения и попросил помощь оружием. Было и ещё одно послание тому же Вильгельму, где атаман предлагал немцам признать право на самостоятельность Кубанской, Терской и Астраханской областей, а также Северного Кавказа. И даже просил выступить посредником на переговорах с Советской Россией об установлении мирных отношений с Доном. Первое послание в Берлине восприняли благожелательно и позже оказали казакам немалую военную помощь, а второе просто проигнорировали.

После революции в Германии Краснов, оказавшись в полной изоляции, решил подчиниться Деникину. Казаков Антон Иванович в свои ряды с удовольствием принял, а вот самого Краснова, помня о его германофильстве, быстро отправил в отставку. В Германию Краснов и отправился, где, понятно, без особых хлопот получил немецкий паспорт.

Политику не бросил, сблизившись с белоэмигрантским «Русским общевоинским союзом». Более того, организовав с соратниками так называемое Братство русской правды, безуспешно пытался вести подпольную деятельность в СССР. И, конечно, много писал: мемуары, романы, публицистику. Литератором и пропагандистом Краснов был плодовитым. В романе «Ложь» 1939 года восторженно изображён Гитлер и повторяются все нацистские штампы. Ну и, понятно, во всех мировых бедах обвиняются «жиды». Антисемитом атаман был первостатейным. «Идите в германские войска, идите с ними и помните, что в Новой Европе Адольфа Гитлера будет место только тем, кто в грозный и решительный час последней битвы нелицемерно был с ним и германским народом».

Именно Краснов способствовал созданию в Германии особой атмосферы вокруг казаков, представив руководству Рейха доклад, где доказывал их происхождение от германцев-готов, живших в Северном Причерноморье ещё в III веке. То есть, по Краснову, в расовом отношении казаки были «народом германской крови». Для Гитлера это имело огромное значение. Отсюда и благожелательность к формированию в составе вермахта казачьих частей. С «остготами» немцы не спорили, разрешив им даже старую форму и погоны царских времён. В германских казачьих частях всё, от системы чинопроизводства до распорядка дня, было организовано согласно дореволюционным традициям.

Первым командиром «остготов» на службе вермахта стал не белоэмигрант, а кадровый советский офицер, бывший командир 436-го пехотного полка Красной армии Иван Кононов, перешедший к немцам в августе 1941 года. Участник войны с финнами, выпускник Академии имени Фрунзе, как и Власов — орденоносец (орден Красной Звезды), он сразу же заявил о желании воевать с большевиками. И воевал, командуя 5-м (позже 600-м) Донским кавалерийским полком с полной отдачей сил, за что был награждён девятью германскими орденами, в том числе Железным крестом 1-го и 2-го класса.

Кононовский полк действовал в районе Бобруйска, Могилёва, Смоленска, Невеля, Полоцка, а позже — в Югославии против партизан. И это не единственная казачья часть в составе вермахта.

К концу июля 1942 года было закончено формирование 2-го Лейб-казачьего, 3-го Донского, 4-го и 5-го Кубанских, 6-го и 7-го сводно-казачьих полков.

Вся русская кровь, что пролили эти казаки вермахта, разумеется, и на руках Краснова. Впрочем, крепко доставалось тогда и «остготам», особенно от советской кавалерии, в которой также было немало казаков.

Судя по рассказам ветеранов, и те и другие казаки целенаправленно искали встреч на фронте друг с другом. И если такая встреча происходила, пленных не брал никто. Таким образом, уже на другом историческом отрезке Гражданская война продолжилась, причём так же беспощадно.

В мае 1945-го, при сдаче в английский плен, казаки вермахта насчитывали 24 тысячи военных и гражданских лиц. Англичане и отдали советскому командованию свыше двух тысяч казачьих офицеров, включая Краснова. 16 января 1947-го в 20:45 во дворе Лефортовской тюрьмы повесили начальника Главного управления казачьих войск Имперского министерства восточных оккупированных территорий нацистской Германии Петра Краснова…

После Февральской революции и отречения императора