Дайте шанс! Трилогия (СИ) - Сагайдачный Вадим

«А если ударить по яйцам?» – приходит на ум подобно озарению.

Понимаю, зашквар. Но другого выбора нету.

– НА!

Длинный готов. Пополам сложился.

Как раз вовремя с ним закончил. Квадаратообразный вырубил Семёна и теперь перешел на Ромку. Наученный на длинном я перехожу к тому же приему, вхожу в клинч и с силой прижимаюсь к его мощному телу.

С квадратообразным выходит куда сложнее. Он ниже ростом и мощнее. Правильно я подметил еще первый раз, когда его увидел. Он куда лучше боец, опытнее и сильнее. Квадратообразный сразу бьет обеими руками мне в голову с такой силой, что двойной удар заставляет поплыть. Даже можно сказать повезло, что я сразу не вырубился и продолжаю за него держаться.

В этот момент неожиданно вокруг нас вспыхивает огонь. Яркий, жаркий, не то что мои картинки, настоящий. Раздаются крики, даже визг.

Квадратообразный хватает меня за ремень, подбрасывает и в следующую секунду я оказываюсь на полу, объятый ярким обжигающим пламенем, заставляющим одежду вспыхнуть.

Вокруг никого. Ни Ромы, ни Семёна, ни длинного с квадратообразным. Один лишь огонь и многочисленные крики, усиленные сводами. И в этой огненной гиене проявляется знакомый образ той, из‑за кого я очутился в этом мире.

Мария молчит. Лишенное эмоций лицо издали наблюдает за происходящим.

Пытаюсь подняться, но тело стало ватным. Совсем не хочется слушать. Лишь осознание того, что сейчас я заживо сгорю, заставляет собраться с силами и начать подниматься.

Не сразу понял, что случилось, едва я встал и, перебирая руками за металлическую кровать, стал выбираться из огня. Сверху мелкими брызгами полилась вода.

Мгновение и пламя упало вниз. Еще секунда и оно совсем исчезло.

– Это ты сделал?! Сука!

Крича не своим голосом, ко мне подлетел длинный. Удар и я не понял, как упал. Просто очутился уже лежащим на полу. А длинного от меня оттаскивал квадратообразный. Немного болело право плечо и голова. Но не они вызывали настоящую сильную боль. Она появилась и стала становиться все сильнее и сильнее на правой ноге. Я терпел сколько мог, а потом не выдержал. Громко закричал, как будто от этого станет легче.

– Пуф! Пуф! Пуф!

В расположение вбежал капитан. За пистолетными выстрелами разразился отборный мат.

Видимо я временно потерял сознание. Кусок происходящего выпал. Я очнулся, когда, стоя около меня, капитан сказал: «Этого в лазарет». С мыслью, что хоть сортиры не придется драить, меня окончательно вырубило.

Глава 20

Кто‑то коснулся моей руки, и я очнулся. Это оказалась Ева.

– Не двигай правой ногой. Она у тебя сломана, – поднимаясь с кровати, произносит она, гасит свой Свет и отходит в сторону. Ко мне приближается капитан.

– Оставь нас, – приказывает он Еве, и та уходит.

Я бросаю беглый взгляд на комнату. Белые, окрашенные известью стены, кровать, стол, стул, в стороне еще две не застеленные бельем кровати. Я лежу почему‑то голый, укрытый одной лишь простыней. Этой комнаты я в бункере не видел. И в то же время я все еще в бункере. Об этом говорит сводчатый потолок.

– Рядовой, ты помнишь, что случилось вчера вечером? – спрашивает Рогозин, приблизившись к моей кровати.

– Была драка, потом появился огонь.

– Так понимаю, ты начал проигрывать дуэль и поэтому вызвал огонь. Правильно?

– Я не могу вызвать огонь. У меня не открыта стихия.

– Твои сослуживцы сказали, ты можешь создавать иллюзии. Появившийся огонь, это была твоя иллюзия?

Расспросы Рагозина были понятны, в расположении начался пожар, там сгорело, наверное, половина постельного белья, что находилось на кроватях рядом с местом драки. Еще неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не сработала система пожаротушения и сверху не полилась вода.

Но меня уже начали напрягать откровенные подозрения капитана. Теперь, когда я очнулся и он начал задавать вопросы, все случившееся накануне всплыло в памяти предельно ярко. Естественно до того момента, пока не отключился.

– Вовсе нет! – оживленно отвечаю и, забыв о предостережении Евы, дергаю ногами в попытке приподняться на постели. Правая коленка тут же отзывается болью. Больше от неожиданности, чем от нее, немного скривившись, я продолжаю: – Мы же изначально договорились не обращаться к сверхспособностям. Даже если бы я создал картинку, это не привело к настоящему пожару.

– Покажи, как ты создаешь свои иллюзии.

Можно было сделать огненный смерч прямо вокруг нас, чтобы капитан лучше понял действие способности. Вот только учитывая недавний пожар и возможную бурную реакцию Рогозина, я все же предпочел создать картинку в отдалении.

Смерч появляется в дальнем углу комнаты. Учитывая скромные размеры пространства, большая его часть остается скрытой за стенами. Получается ярко, зрелищно, с завыванием и шипением. Отчего Рогозин в момент появления смерча даже немного дергается.

– Сами видите, ничего такого не происходит. Вы можете в него войти. Он безвредный.

– Достаточно, – удовлетворяется капитан и я заканчиваю представление. – У тебя точно есть только одна способность? Смотри, лучше признайся сейчас, чем это выяснится по возвращении в крепость.

Вопрос вызывает у меня усмешку.

– Господин капитан, поверьте, если бы у меня была способность вызывать огонь, я бы никогда в жизни не отправился служить в армию.

Рогозин домысливает мой ответ по‑своему. Заполучив ценную способность, обычно все стремятся устроиться дальше служить наемниками в кланах. Поэтому капитан не углубляется в услышанный ответ.

– Странно… Очень странно… Тут одно из двух… Или способность, или… Другого не дано… – вслух рассуждает обрывками мыслей капитан. – А какую веру исповедуют твои родители?

– Хм… – резкий переход на религию вызывает у меня удивление. – Мать погибла после моего рождения. Отец исповедует православие.

– А ты?

– И я.

– Ну что ж, проверим. А ну‑ка, протяни руку, – приказывает капитан и отступает от меня на шаг.

Я нехотя протягиваю руку в его сторону.

Кисть, словно пропитали чем‑то горючим. Она вспыхивает огнем и принимается яростно гореть.

– А‑а‑а‑а‑а! – вскрикиваю от неожиданности и принимаюсь трясти рукой, чтобы сбить вспыхнувшее пламя.

– Перестань! Ты сейчас тут все спалишь! Вытяни руку! – кричит на меня капитан.

Понимая, что сейчас подожгу собственное постельное белье, я вытягиваю руки и продолжаю ею трясти. На смену первичного шока приходит обжигающая боль. Также понимаю, экзекуция не продлится долго, ее последствия быстро устранятся исцеляющим действием Света. И все равно, когда нестерпимо больно, хочется кричать в голос. Хочется хоть что‑то сделать, чтобы она прекратилась.

Огонь исчезает так же неожиданно, как и появился. Капитан резко хватает мою руку и смотрит на нее. К моему удивлению, кожа осталась целой. На ней не появилось ни волдырей, ни даже покраснения.

– Твою ж бога мать… Рядовой, что ты мне голову морочишь?! Ты же огнепоклонник! – закричал на меня Рогозин.

– Я? – смотря на него обалдевшими глазами, переспрашиваю.

– Где твой нательный крест?

И действительно на моей шее не было креста. Андрей его никогда не носил.

– Молчи. Ни с кем об этом пока не разговаривай. Вернемся в крепость, там будет видно, что с тобой делать, – недовольно заключает Рогозин и на том заканчивает допрос.

Капитан выходит. Я же остаюсь лежать на кровати ошарашенный случившимся.

Иногда отец брал Андрея с собой в храм. Это случалось крайне редко по субботам или по большим церковным праздникам. Парень просто стоял на службах и не более. Вопросы религии всегда оставались для него в стороне. И вот теперь Рогозин вскрыл нечто большее. То, о чем не знал даже Андрей. Из‑за этого я не знаю теперь что и думать. Получалось, либо Мария в тайне все‑таки провела сыну обряд посвящения, либо моя невосприимчивость к огню стала последствием попадания в тело парня.