Счет по головам - Дэвид Марусек

— Да пожалуйста. Мне все равно надо найти кое-кого.

Джерри и белинда обвели голокордоном инвалидное кресло и очередь.

— Хотели вообще его отсюда убрать, — сказал джерри Фреду, — но в правилах и постановлениях насчет них сам черт ногу сломит. Жиль не велел его трогать, пока ты не придешь.

— Да, правильно. Мак, не мог бы ты создать отрицательное давление вокруг этого вонючки? В радиусе метров на двадцать?

Постараюсь, ответил ментар.

— И учти, что он под модифицированным домашним арестом, — добавил джерри. — При собственной мониторной пчеле.

— Он что, преступник?

Самсон Кодьяк, сказал Жиль в ухе Фреда, тот самый, который влез в Теленебо.

Фред сам не видел этого хакера, но слышал о нем.

— Повтори-ка еще раз. Самсон Кодьяк.

Такое совпадение невозможно. Чтобы сразу двух из немногих уцелевших вонючек звали Самсонами? Фред открыл на визоре досье человека в кресле. Точно. Самсон П. Харджер-Кодьяк. Так падают великие мира сего. Фред не представлял себе, что может привести аффа, хотя бы и обожженного, в чартер. Сидящего в кресле он на таком расстоянии видел нечетко, но его запах вызвал в памяти множество воспоминаний.

— Зарегистрируй мара Кодьяка в списке ВИП, Жиль.

Виноват?

— Ты расслышал правильно.

Ну, ВИП так ВИП.

Фред не спешил пересечь кордон. Он тоже хотел бы поздороваться с Самсоном, вспомнить давние времена, но впереди было слишком много народу, и двигалась очередь медленно.

— Добрый вечер, мар расс, — сказал чартист, стоявший в самом хвосте. — Вам-то стоять не надо, проходите вперед. Пропустите славного расса, люди.

Фред смутился, но по настоянию чартистов все же прошел. Запах Самсона ударил ему в лицо. Фред, как выяснилось, помнил его все эти годы — забыл только, какая это мощная вещь. В кармане лежали фильтры для носа, но вставлять их Фред счел невежливым. Чартисты ведь тоже не стали.

— Map Кодьяк уснул, — сказало кресло, когда подошла очередь Фреда, — но вот-вот проснется. Можете подождать или уйти, как хотите. Я с удовольствием передам любое сообщение, которое вы пожелаете оставить ему.

— Ты кто? — спросил Фред.

— Хьюберт-пояс, жалкое подобие Хьюберта-ментара.

— Хорошо, Хьюберт-пояс. Map Кодьяк меня, вероятно, не помнит, но передай ему, что заходил Фред Лонденстейн. Когда-то я у него работал.

Хорошенькая девочка разглядывала Фреда с другой стороны кресла. Скаф на ней был в цветочек, с коричнево-желто-белой отделкой, соответствующей костюму Самсона, блестящие волосы цвета красного дерева заплетены в косу сложной конструкции. Ореховые глаза, встретившись со взглядом Фреда, не дрогнули и продолжали смотреть со стесняющей прямотой ребенка.

Самсон зашевелился, приоткрыл немного глаза.

— Да, офицер? Что-то не так?

— Все в порядке, мар Кодьяк. Я просто хотел поздороваться. Вы, может быть, меня не помните, но я когда-то работал у вас. — Веки Самсона снова норовили закрыться. — В усадьбе Старк, когда она занимала пост советника. Сразу после вашего прижигания.

Веки приподнялись снова.

— Вы тот расс, который меня навещал в подвале. Носил мне мятные пастилки и дезодоранты.

— Да, он самый.

— Пусти-ка! — скомандовал Самсон, высвобождая руку.

Уголок пледа отогнулся, и старик обменялся рукопожатием с Фредом. Распространилась новая волна запаха, а синяя пчела взяла итеранта на заметку как возможного союзника.

— Ты совсем не изменился, Фред. Как тебе Марс? Марс? Ну да. Фред ушел от Харджера и Старк на марсианскую станцию. Контракт на пять лет.

— А Коринна, твоя жена? Как она поживает?

— Минутку. — Фред посчитал в уме. — Коринна была три жены назад. Сейчас я женат на евангелине, на Мэри Скарленд.

— Евангелина. Очаровательное название. Я, по-моему, ни одной не знаю.

— Это недавний типаж. Довольно редко встречается.

— Она тоже здесь, Фред?

— Нет, Мэри дома. Я здесь по долгу службы. Вот, увидел вас и пришел. Примите мои соболезнования по поводу вашей тяжелой утраты.

— Я что-то потерял, Генри? — удивился старик.

— Я Хьюберт-пояс, малая частица своего прежнего «я». Служащий Лонденстейн, вероятно, имеет в виду кончину твоей бывшей жены Элинор Старк, трагически погибшей два дня назад.

Старика точно обухом по лбу огрели. Задыхаясь и клокоча, он принял полусидячее положение.

— Хьюберт, немедленно доставь меня в клинику Рузвельта! Кресло запустило двигатели и убрало тормоза, но девочка преградила ему путь, сказав очень взрослым тоном:

— Стоп!

— Китти, это ты?

— Да, Сэм. — Девочка взяла его за руку, протянутую из кресла.

— Мне надо ехать, Китти. Я нужен своей дочери.

— О чем ты, Сэм?

— Эллен, моя дочь. Она выжила в катастрофе. Я должен быть рядом с ней.

«Вот я и сыграл свою роль», — подумал Фред. Он отошел за голокордон и понюхал свою руку. От нее воняло.

Резиновый обруч ведет Богдана по следу Троя. Если бы Трой оглянулся и увидел погоню, он либо убрал бы ее, либо повернул бы обруч назад и пришел ко мне.

Приближаясь к цели, обруч вибрирует все сильней. Он ведет меня, бегущего рядом, в открытые двери бального зала, где меня встречает гнусное зрелище — детский сад. Сотни ребят и тысячи взрослых, гладящих их по головкам.

Богдан — заслуженный детсадовец. Он провел здесь свои первые девять съездов. С той поры прошло уже двадцать лет, но его первый импульс — бежать без оглядки. Однако здесь Бидлы, те два пугала, что обедали у Кодьяков. Они стоят у пруда в обществе домоправителя Тобблеров Дитера, а он протягивает им мальца в оранжево-зелено-коричневом комбинезончике — тобблеровского мальца! Бидлы хотят понянчить его, он поднимает рев, они трясут его что есть мочи, делая умильные рожи. Но он верещит как резаный, и приходится вернуть его Дитеру.

Я пробираюсь в толпе за обручем, вибрация которого переходит в сплошной гул, и вижу его, Троя Тобблера, идущего прямо к Бидлам. Он высовывает язык, я кидаюсь ему наперерез. Мы сталкиваемся, обруч лопается.

Ух ты, гляди-ка! Золотенький!

Слушай меня, Тобб. Помалкивай насчет Хьюберта, понял? Он задумывается, но только на секунду. Потом толкает меня в плечо.

Заставь меня, Кодьяк!

Я не отвечаю ему на тычок. Заставить не могу, но подумай вот о чем. Если наш союз с микрошахтой не состоится, мы не уедем из Чикаго и будем вашими соседями вечно.

Да, такая логика даже мальчишке понятна, и я загоняю гвоздь по самую шляпку. Или, еще лучше, ваш чартер с ними повяжется. Тогда в Вайоминг двинете вы. Будешь микрошахтером, Трой Тобблер. Устраивает?

Я прямо-таки вижу ужасы, наполняющие его мозг. Так что забудь про Хьюберта и хлебало не разевай.

Неправильный тон взял? Он вдруг принимает вызывающий вид. Тоже начальник выискался!

Я тебе не начальник, и ты не обязан меня слушаться. Просто подумай.

Лохи, орет он и проталкивается мимо меня. Я хватаю его за руку, но огни на потолке сливаются, и я грохаюсь на спину.

Он стоит надо мной. Тронь еще раз, и тебе каюк, золотко.

Бдительные взрослые оттаскивают детвору в стороны. Я подшибаю Троя одной ногой. Он тоже падает, но ненадолго. Его подошва заслоняет мне зрение. Хрясь! Кровь хлещет из носа.

Ноги вокруг, как забор. Я хочу встать, но снова плюхаюсь в лужу собственной крови. И как будто этого унижения недостаточно, я наклоняюсь и украшаю пол тройной порцией шоколадного пломбира.

О черт, говорит добровольный дружинник, прижимая мне к носу тампон. Медика сюда и уборщиков, Мак, просит его напарник. Трой пытается слинять, но его ловят. Посидите немного в штрафном уголке, мальчики.

Только не Тобблер, кричит Дитер из-за живого забора. Кодьяк первый начал, его и наказывайте.

Появляется другой офицер, уже не дружинник — найк!

А ну разойдись, орет он. Все под контролем, говорят ему Гужи, но он не унимается.

Все под контролем, офицер. Нет необходимости вмешиваться.

Найк выхватывает жезл, раскрывает его. Гужи отходят подальше. Дитер тоже пятится, у Бидлов глаза как блюдца.

Найк склеивает мне руки за спиной. Оставь их в покое! — ревет весь зал. Не трожь их! — кричат Гужи. Трой снова пытается удрать, и найк тычет в него своей палкой. Вроде и не сильно, но Трой хлопается на пол и бьется, как рыба. Все вопят что-то про геноцид, я тоже ору.

Тут приходит белинда и велит найку остановиться. Прекрати, Руди, это приказ. Но найк выворачивает Трою руку, приклеивает ее за спиной к другому плечу, рывком ставит его на ноги. Глаза у Троя безумные.

Вот еще один, расс! Этот не кричит, говорит спокойно. Отпустите мальчика, офицер Пеллс. Найк поневоле прислушивается. Офицер Пеллс, приказываю вам немедленно отпустить мальчика.