Спор о Сионе. 2500 лет еврейского вопроса - Дуглас Рид

Когда началась первая мировая война, эти «ярые протестанты» поставили себе целью до6иться власти и переключить военные операции в Европе на передачу Палестины сионистам. Хаим Вейцман также не сидел, сложа руки, с тех пор, как мы в последний раз видели его в 1906 году запершимся в Манчестере с Бальфуром, и немедленно начал действовать: «Сейчас настало время… политическая ситуация будет благоприятной», — писал он в октябре 1914 года. Он связался с неким С. П. Скоттом, издателем левой газеты «Манчестер Гардиан», которая никогда не уставала (как тогда, так и теперь) заниматься делами, не касавшимися собственной страны. Скотт был в восторге, узнав, что его собеседник «еврей, ненавидящий Россию», — ту самую Россию, союзницу Англии, которая, наступая с Востока, спасала в этот момент от гибели английскую и французскую армии; он тут же повел Вейцмана с собой завтракать у Ллойд Джорджа, занимавшего в то время пост министра финансов. Вейцман нашел, что Ллойд Джордж оценивал войну в Европе «чрезвычайно легкомысленно», однако к сионизму он относился с «теплым сочувствием» и предложил встретиться с Бальфуром, что и состоялось 14-го декабря 1914 года. Вспоминая прежний разговор в 1906 году, Бальфур «весьма небрежно» спросил, чем он практически может помочь Вейцману, получив ответ: «не сейчас, когда грохочут пушки; я приду снова, когда военное положение прояснится». Дагдейл, с чьим описанием событий Вейцман вполне согласен, пишет от его имени: «Я не продолжал начатого разговора, так как время и место не были благоприятны». Это был тот самый разговор, во время которого Бальфур непринужденно пообещал, что «когда пушки перестанут стрелять, Вы получите Ваш Иерусалим».

Хаим Вейцман не ухватился за «небрежное» предложение Бальфура по очень веским причинам. Главная квартира сионистов находилась в то время в Берлине, и коллеги Вейцмана ожидали победы Германии. Они хотели получить полную уверенность в исходе войны, прежде чем выложить карты на стол. Когда впоследствии было окончательно решено поставить на карту союзников, «пушки все» еще «грохотали», но бойня в Европе отнюдь не помешала д-ру Вейцману «продолжить начатый разговор». Он не притворялся больше перед Бальфуром (наверняка не сообразившим, что было на уме у его посетителя), что «время… неблагоприятно», и что он подождет «когда прояснится военное положение». Весьма знаменательно, что некоторые из лиц, бывших участниками этих собеседований, оставшихся неизвестными широкой публике, всячески старались скрыть их вообще или спутать даты; в то время предполагалось, что единственной заботой политиков должна была быть судьба Англии. Мы уже приводили один из явных примеров этого: путаница с датой второй встречи Бальфура с Вейцманом, о которой только что было рассказано. Точно так же и Ллойд Джордж писал впоследствии, что он впервые встретил Вейцмана в 1917 году, будучи уже премьер-министром, и что якобы эта встреча была «случайной». В своих записках Вейцман его исправляет: «Фактически, активность Ллойд Джорджа в пользу создания еврейского государства началась задолго до того как он стал премьер-министром и в течение этого времени мы несколько раз встречались с ним».

Последовала третья встреча с Бальфуром, «замечательный разговор, продолжавшийся несколько часов» и прошедший «исключительно удачно». Вейцман еще раз подчеркнул свою ненависть к России, верному союзнику Англии, несшему тяжелые потери в общей борьбе. Бальфур мягко удивился: «как можете Вы, будучи другом Англии, быть против России, когда она так много делает, чтобы помочь Англии выиграть войну». Однако, как и при прежних встречах; когда речь шла об антисионистских убеждениях британских евреев, он не собирался всерьез противоречить, закончив разговор словами: «Вы служите великому делу; мы должны еще много раз встретиться с Вами».

Ллойд Джордж предупредил Вейцмана, что «несомненно будет серьезная оппозиция в известных еврейских кругах», на что у Вейцмана было заготовлено стандартное возражение, что одни только «богатые и влиятельные евреи в большинстве своем против нас». Как ни странно, этот скользкий ответ представился «ярым протестантам» вполне убедительным, хотя почти все они были людьми богатыми и влиятельными, и вскоре они стали относиться к своим соотечественниками — британским евреям, с той же враждебностью, как и требовательный пришелец из России, Хаим Вейцман. Сионизм встретился с оппозицией еще с одной стороны. У вершин власти все еще стояли люди, думавшие в первую очередь о своем служебном долге и о победе над врагом. Они не допускали вражды к союзнику и не позволили бы ненужной траты сил в палестинской авантюре. Это были: премьер-министр Герберт Асквит, военный министр лорд Китченер, сэр Дуглас Хэйг, ставший вскоре главнокомандующим во Франции, и сэр Вильям Робертсон, начальник штаба британских войск во Франции, впоследствии начальник имперского генерального штаба.

Асквит был последним лидером либеральной партии, пытавшимся совместить идею либерализм с национальными интересами и религиозными верованиями, в отличие от того как этот термин понимается в течение последних сорока лет (написано в 1955 г. — прим. перев.), согласно с его толкованием в «Протоколах»: «Когда мы ввели в государственный организм яд либерализма, вся его политическая структура изменилась; государства оказались пораженными смертельной болезнью — заражением крови…». С устранением Асквита либерализм в его первоначальном значении в Англии умер, а либеральная партия сошла на нет, потеряв всякое значение, оставив после себя одно имя, которое стало затем, главным образом, служить ширмой для коммунизма с его легионами «утопических мечтателей». Асквит впервые узнал о назревавшей интриге, получив предложение о создании в Палестине еврейского государства от своего еврейского министра Герберта Самуэля, который в свое время присутствовал на завтраке с Вейцманом и Ллойд Джорджем в декабре 1914 г. и теперь уведомил обоих, разумеется, о своем предложении заранее. Асквит записал об этом следующее: «Самуэль советует использовать британские войска для захвата Палестины, страны пустынных гор, по размеру равной Уэльсу, в значительной своей части совершенно безводной. Он полагает, что на этой мало заманчивой территории можно будет поселить от трех до четырех миллионов европейских еврее»… меня мало увлекает это предложение, которое только наложит на нас новые обязательства… единственный другой сторонник этого предложения — Ллойд Джордж, и незачем добавлять, что ему совершенно наплевать как на евреев, так и на их роль в будущем».

Асквит, вполне правильно оценивший взгляды Ллойд Джорджа, остался при своем мнении до конца. Десять лет спустя, давно уже в отставке, он посетил Палестину, записав затем: «Болтовня о превращении Палестины в еврейское национальное государство представляется мне сейчас такой же фантазией, какой она была и раньше». Отрицательным ответом в 1915 году он подставил себя и свой пост главы правительства под удар. Пока он мог, он не позволял вовлечь свою страну в палестинскую авантюру, разделяя мнение военного руководства, что война может быть выиграна — если это вообще возможно — только на главных полях сражений, в Европе.

Военный министр лорд Китченер, также разделявший эти взгляды, пользовался в Англии громадным авторитетом и популярностью. Он считал, что главной военной задачей в настоящий момент было обеспечить дальнейшее участие России в войне (в то время, как сионисты стремились к ее разгрому, поставив об этом в известность «ярых протестантов»). Китченер был послан: в июне 1916 года в Россию. Крейсер «Хемпшайр», на котором он ехал, погиб (не узнали ли сионисты в Берлине «случайно» о его поездке и маршруте?). Знатоки утверждают, что он был единственным, кто мог в этот момент поддержать Россию. С его смертью исчезло главное препятствие, сдерживавшее как революцию в России, так и планы сионистов. Вполне возможно, что навязать Западу сионизм не удалось бы, если бы Китченер остался жив. Автор этих строк помнит, что солдаты западного фронта, узнав о его гибели, восприняли это, как серьезное военное поражение. Их интуиция была ближе к истине, чем они сами могли догадаться.

После этого на пути сионистов к их целям остались только Асквит, Робертсон, Хэйг и английские евреи. Сеть интриги расширялась. Газеты «Таймс» и «Сандей Таймс» присоединились к «Манчестер Гардиан» и его увлечению сионизмом, а внутри и вокруг правительственного кабинета к Бальфуру и Ллойд Джорджу примкнули новые его сторонники. Лорд Мильнер (Milner, влиятельный масон, в свое время зачинщик англо-бурской войны — прим. перев.) открыто заявил: «Если арабы думают, что Палестина будет арабской — они глубоко ошибаются»; в этот момент полковник Лоуренс подымал арабов на восстание против Турции, обещая им независимость. Филип Керр (будущий лорд Лотиан, в то время личный секретарь Ллойд Джорджа) выразил уверенность, что после «обуздания бешеной собаки в Берлине», как английская пропаганда представляла германского кайзера (внука королевы Виктории и двоюродного брата короля Георга V — прим. перев.), должна возникнуть «еврейская Палестина». Сэр Марк Сайкс, главный секретарь военного кабинета в Лондоне и «одна из наших самых ценных находок» (Хаим Вейцман), усердно развивал идею «освобождения евреев, арабов и армян».